Третий проект. Точка перехода - читать онлайн книгу. Автор: Максим Калашников, Сергей Кугушев cтр.№ 132

Обычно три последние стадии конца следуют друг за другом. Но есть основания полагать, что по отношению к Большому миру три стадии будут развертываться фактически одновременно, причем в исторически сжатые сроки. Сколько отмерено привычной человеческой цивилизации? Минимум — 30-50 лет, максимум — век.

Когда мы с вами говорили о вопиющем неравновесии в динамике общества, техносферы и природы, то отмечали ускоренное исчерпание полезных ископаемых Земли из-за развития энергетики. Одновременно мы говорили и об опасности природной мутации. А теперь мы расскажем об ускорителе-катализаторе процесса разрушения старого мира — законе падающей эффективности. Может быть, никакой другой закон так точно не описывает нарастание явлений деструкции.

Если взять и посчитать, сколько нужно дополнительно вложить капитала на один процент прироста внутреннего валового продукта, скорректированного на структуру секторов экономики, то окажется, что за последние полвека эффективность падает. То есть, для того, чтобы нарастить ВВП на один процент, даже западникам приходится вкладывать все больше и больше средств. Первым с таким законом падающей эффективности инвестиций столкнулся Советский Союз. В свое мы чесали в затылке: почему, вкладывая в экономику все больше, получаем все меньше и меньше отдачи? Над СССР тогда поиздевались всласть, потрясая этим явлением как убийственным доказательством полной несостоятельности социализма. Да вот незадача: такие же явления наблюдаются и на свободном Западе. Там тоже для наращивания экономического потенциала приходится вбухивать средств все больше и больше. И не столько денег, сколько нефти, газа, металлов (включая и редкоземельные) и вообще всех природных ресурсов, которых на нашей Земле-матушке становится все меньше и меньше.

Есть имитационные модели, которые показывают, что где-то с середины 1970-х годов этот фактор стал действовать не в пределах отдельных стран, а во всемирном масштабе, под действием глобализации экономики. Четверть века назад был выбор: либо кризис, начавшийся на Западе в 1969-м (и продолжившийся в 1973-м) должен был перерасти в тотальный структурный кризис, либо какие-то иные районы мира нужно было столкнуть в пучину экономического коллапса. Происходила принудительная регуляция мировой экономики. Самая сильная и богатая ее часть сначала сбросила в кризис Третий мир, оборвав его индустриальное развитие по советской модели. Потом, к 1980-м годам, когда этот резерв исчерпали, настал черед русских, Советского Союза. Россию опрокинули и расчленили на пятнадцать кусков.

Суть даже не в том, чтобы из разрушенного СССР забили фонтаны дешевых ресурсов (хотя это и немаловажно). Главное — в том, что падение России-СССР сняло напряженность военных расходов, отменив тяжелую и для Запада гонку вооружений. Оружие ведь требовало огромных непроизводственных затрат энергии, и ресурсов. Ведь эффективность падает тем сильнее, чем больше в структуре произведенного продукта доля непроизводительных расходов. Чем больше я делаю станков и плугов, и чем меньше — танков, тем благотворнее для меня. Если я, конечно, не военная цивилизация, использующая вооружения для коммерчески эффективных захватов. У западников военные расходы теперь в большей степени носят научно-технологический, а потому — производственный характер. И еще: с падением Советского Союза американская военная сила стала производительной. По одной простой причине: теперь ее можно применять! Как в Сербии. Как в Афганистане. Как в Ираке. Как… (продолжение следует). А если военную силу можно успешно пустить в ход, то она становится лучшим обеспечением валюты. Отныне сила снова, как в доядерную эру, конвертируется в деньги, ресурсы и собственность.

В отдельных странах, в некоторые периоды времени эффективность вложений может и возрастать, как это было в США 1990-х годов. Но в общем мировая эффективность падает. Это как закон сохранения энергии: коли здесь прибавилось — в другом месте убавилось. Если в 1990-е США взлетели, то Япония оказалась в застое, а Россия — вообще в полной попе…

Сей процесс «падающего плодородия» инвестиций есть долговременный процесс, свойственный индустриальному миру. В этом веке миру придется столкнуться с ним лицом к лицу…

Итак, подытожим. Разрыв связей между природной и социальной компонентами Большого человеческого мира, между технологическими потребностями и природными возможностями, между политикой, экономикой и культурой с неизбежностью ввергает нас в период хронической нестабильности. Нарастая, неустойчивость завершится полным хаосом. Миру предстоит долгая, суровая, и, возможно — гибельная ночь.

Налицо прогрессирующий кризис вида «хомо сапиенс» как биологического вида. О делении оного вида на «Золотой миллиард» и остальное население Земли уже многократно говорили. Но кризис настигает людей по обе стороны разделяющей человечество Китайской стены. Посмотрите, как падает доля здоровых сапиенсов, как год от года множится армия тех, кто страдает аллергическими и психическими болезными, недугами крови и обмена веществ. На сей счет можно приводить статистику как по США с Европой в целом, так и по отдельно взятым государствам. Если взять долю психически нездоровых людей, то за ХХ столетие она увеличилась в США семикратно, а в Европе — в 5,5 раза! В России, если верить обследованиям, более 60 процентов людей имеют те или иные формы психических отклонений, а около четверти населения — устойчивые формы душевных заболеваний.

Еще более страшную картину рисуют исследования здоровья новорожденных. В бедном мире 90 процентов детишек поражены теми или иными болезнями. Немногим лучше положение в России — у нас этот показатель доходит до 80 процентов.

Почему подобное происходит? Обычно отвечают просто: из-за худой жизни и скверной медицины. Но возьмем Запад. Здесь жизнь богатая, а медицина — отличная. Но проблема подстерегает с другой стороны. Эксперты Всемирной организации здравоохранения в 2001 году опубликовали шокирующие результаты исследований. Оказывается, за последние полвека в США и Западной Европе по экспоненте, лавинообразно растет доля больных теми или иными формами наследственных заболеваний. Причем в самых богатых и обеспеченных странах! Примерно к 2060 году их будет подавляющее большинство. Но эта работа («Женевский меморандум»), увы, прошла незамеченной для исследователей, журналистов и политиков. Всем кажется, все не так уж плохо. Если человек чувствует себя здоровым, то подобные пророчества вытесняются из его сознания. Но факты — вещь упрямая. Ухудшение биологического состояния сапиенсов налицо. Человек разумный на глазах становится слабым, болезненным существом с издерганной нервной системой.

Это кажется парадоксальным, но если бы нынешние исследователи перенеслись во времени на тридцать-сорок тысяч лет назад, в племена кроманьонцев (утро вида «хомо сапиенс»), то с удивлением отметили бы, что в среднем первобытные охотники не только физически сильнее, ловчее и здоровее сапиенсов 2000-х годов, но и умнее их. И это немудрено: ведь раньше дети с наследственными болезнями и генетическими отклонениями не выживали, а большая рождаемость обеспечивала отбор самого лучшего человеческого материала. Сама жизнь охотников отбирала наиболее сильных и сообразительных. Сейчас все идет ровно наоборот. Сегодня в клиниках и родильных домах спасают от смерти миллионы нежизнеспособных младенцев, сегодня психически больным позволяют отставлять потомство.