Третий проект. Погружение - читать онлайн книгу. Автор: Максим Калашников, Сергей Кугушев cтр.№ 36

Сказки о том, будто царская Россия собирала хлеба на треть больше всех остальных стран, надо забыть. Производительность труда в нашей деревне оставалась крайне низкой. Дело тут не только в более суровом, нежели в Европе и США, климате, в частых засухах и долгих зимах. Просто 52 процента хозяйств не имели плугов, обходясь примитивными сохами. Минеральных удобрений не было. На всю Россию было всего 152 трактора, тогда как их число в США и Европе измерялось десятками тысяч. Поэтому янки произвели 969 кило зерна на душу населения, Россия – 471 кг. В то же время, сборы собственных хлебов в Германии и Франции, которые завозили к себе зерно извне, были по 430-440 килограммов на одного живущего. При том, что крестьян там было куда меньше, чем в России, и они еще ввозили к себе хлеб, считая свои четыреста на душу населения недостаточными!

Иными словами, русский, отправляя зерно на экспорт, в среднем ел вдвое меньше, нежели англичанин или француз. Русского крестьянина просто вынуждали продавать зерно, молоко, мясо. Как? Нет, царский режим не посылал в деревни продовольственные отряды. Все было сделано тоньше. Крестьян освободили от крепостной зависимости в 1861 году не задаром. Царь обязал их выкупить свои земли у помещиков и государства. То есть, каждый год русский крестьянин должен был платить – от 40 до 60 рублей за десятину обрабатываемой землицы. А это – огромные деньги по тем временам! Стоимость коровьего стада! Платежи за землю растянулись на 46 лет – аж до 1907 года, покуда власть не отменила их, столкнувшись с революцией. Таким образом, крестьянин, вроде бы освобожденный от крепостного рабства, на самом деле попал в новую зависимость, два с лишним поколения выплачивая тяжелейший денежный оброк. В некоторых районах он достигал и двухсот процентов от годового дохода земледельца!

Чтобы наскрести денег на эти выкупные платежи, русскому селянину приходилось продавать все, что он произвел – даже в ущерб себе. Приходилось питаться кое-как, месяцами не видеть мяса на столе – лишь бы не задолжать. Выкупные платежи, работая не хуже продотрядов, наводняли рынки царской России аграрными продуктами и сбивали на них цены. Вам никогда не приходило в голову, почему и водка, и мясо, и хлеб в те времена стоили так дешево? Да потому, что у большинства людей в стране Романовых не хватало денег на нормальную еду. Предложение было больше спроса! А картинки всеобщего рая и обжираловки оставим-ка идиотам из современной образованщины. Она-то думать совсем не умеет.

И вывозили мы хлеб за счет того, что сами недоедали. Помните лозунг министра финансов Вышеславцева: «Недоедим, но вывезем»? Значит, недоедали – и сильно. Недоедали – но Европу кормили. Пухли с голоду – но зерно за рубеж везли. Кстати, даже в 1920 году белое правительство Врангеля, едва отбив у красных Таврию, тотчас же начало поставки хлеба в Европу. Соблюдало, так сказать, союзнический долг.

Да, в городах царской России дешевой еды было много. Однако в селе, где в 1913 году жило 85 процентов населения России, голод разражался регулярно. По данным, которые приводит А.Паршев в своем бестселлере «Почему Россия не Америка», в 1901-1902 годах голодали 49 губерний. В 1905, 1906, 1907 и 1908 годах голод охватывал от 19 до 29 губерний. Голодовка 1911-1912 годов поразила шестьдесят губерний. Нынешние певцы «сказочной царской России» этого замечать не хотят. Хотя голод отлично описан в рассказах М.Горького. А современный писатель Святослав Рыбас, живописуя успехи столыпинской реформы и рисуя страну тех времен полной чашей, в то же время сообщает о жестокой практике выдачи «голодных ссуд», введенных Столыпиным. Реформатор приказал давать муку и зерно в долг лишь крепким хозяевам. Безлошадным, нищим нужно было идти зарабатывать в города или на строительстве дорог. Значит, голод приходил в село периодически – иначе не было бы проблемы голодных ссуд. А с чего, вы думаете, в «сытой и обильной» России тогда крестьяне восстали и яростно дрались против власти еще в 1905-1907 годах? С хорошей жизни, что ли?

«Какой там хруст французской булки! Хрустели булками, смачно чавкали ветчиной и пили чай с сахарком лишь те самые «золотые пятнадцать процентов». Остальные даже не жили – выживали », – написал в своей книге «Красный император» современный писатель Александр Бушков. Лучше и не скажешь.

Да, экономическое чудо поздней «Северной Пальмиры» было еще очень далеко от завершения. Развеивать миф о рае земном при царе можно еще очень долго. Например, писать о том, как позднецарская Россия по уши завязла в иностранных кредитах, как выплачивала за них тяжелые проценты. Как в стране не хватало своих капиталов, и потому приходилось приглашать иностранных инвесторов, которые, вовсю используя природные ресурсы и дешевую рабочую силу, ежегодно вывозили из страны свои прибыли на совершенно законных основаниях. Но стоит ли? В стране, судя по социологическим опросам 2004 года, популярность дореволюционной России падает. Столкнувшись, как и их предки в начале ХХ века, с «прелестями» рынка в отсталой стране, нынешние «россияне» уже не верят идиотским словам Хрущева о том, что он, будучи большой партийной «шишкой», жил хуже, чем квалифицированный рабочий при Романовых. У рабочего при царе не было ни машины с шофером, ни – в большинстве случаев – отдельной квартиры. Наши сограждане все меньше плачут с режиссером Говорухиным по поводу «России, которую мы потеряли».

Но мы поставим вопрос иначе. А почему, собственно говоря, Российская империя сломалась на полпути и не завершила своего экономического рывка? Почему ради того, чтобы создать советскую индустриальную сверхдержаву, пришлось пройти сквозь ад первой половины ХХ века? Почему мы и при царях не смогли стать единственной супердержавой Земшара?

Самое интересное, читатель, заключается в том, что плач по утраченным экономическим вершинам царской России родился в советские времена. Современники же «чудесного полувека» империи Романовых совсем не заходились в восторге. Они дружно прозревали страшный финал России. И ладно бы мрачными пророчествами занимались отверженные элитой, озлобленные на все гении-одиночки! Так нет же – ожидание грядущей катастрофы уже с 1870-х годов стало господствующим настроением русского общества. Почти все видели мрачный и страшный финал системы. Почти все соглашались с тем, что предотвратить гибель империи уже не в человеческих силах, и рок, невзирая на все ее достижения, сметет Россию с лица земли. Почти все властители дум той поры предрекали гибель страны. И это настроение не зависело ни от идеологического, ни от политического окраса таких провидцев. Достоевский и Чернышевский, Михайловский и Константин Леонтьев, Вл. Соловьев и Плеханов сходились в одном: империя доживает последние годы.

Что же они чувствовали? Что это за таинственная и незримая стена, о которую расшиблась старая Россия? Как сложилась адская взрывчатая смесь «русской Хиросимы»? Попробуем разгадать эту загадку, измерив и описав мистический процесс.

Здесь нет ни одного, ни двух и даже трех ответов. Их много. Но попробуем их упорядочить, применив уже известные нам синергетический, энергетический и психоисторический подходы.

Начнем с синергетики. Помните, как происходят крушения систем? Сначала динамика одной из подсистем начинает расходиться с динамикой всей системы. Легко определить, какой элемент в России второй половины XIX века стал развиваться быстрее всей системы – экономический. Железные дороги буквально взорвали динамику. Сжав расстояния и время, они впервые превратили необозримую империю в единый рынок. Они сделали эффективной центральную власть, позволили вести диалог между центром и провинциями пусть и не в режиме реального времени, но достаточной оперативно. Как там у Маяковского? «Эпоха наша – паровозья, телеги наши – поезда!»