Глубокая разведка - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Добряков cтр.№ 53

Кта смотрит на Анатолия с кислой миной, словно размышляя, стоит ли отвечать на такой глупый вопрос. По тому, как он колеблется, у меня создается впечатление, что вопрос Анатолия, с точки зрения Кта, не только глупый, но даже и неприличный. И сейчас смотритель Кта подыскивает выражения, какими он смог бы ответить, не нарушая рамок морали. Наконец, он такие слова находит.

— Нет, господин Анатолий, таких запретов нет. Просто я не знаю ни одного художника, который решился бы осквернить свою кисть, резец или перо изображением самки.

— Понимаю. Ваши моральные нормы расценивают это как непристойность.

— Нет, что вы! Что же в этом непристойного? Просто, это низко и недостойно того, чтобы художник растрачивал на это свой дар и свое время.

— А вот этого я не понимаю, — пожимает плечами Анатолий. — Во все времена женщина, женское тело считались эталоном красоты и совершенства и вдохновляли многих художников на создание выдающихся произведений. Служение женщине и любовь к ней послужили темой множества произведений как в стихах, так и в прозе…

— Я понял, что вы хотели сказать, — перебивает Анатолия Кта, криво усмехаясь. — Когда-то такое было и у нас. Великий мастер Сог, я учился у него живописи, рассказывал мне об этом. Подумать только! Люди расточали свой талант, тратили время, порой всю жизнь, на воспевание низких самок; на то, что заслуживает внимания не больше, чем отправление других естественных надобностей. Не будете же вы утверждать, что сидение на стульчаке или стояние над писсуаром заслуживают кисти или резца вдохновенного мастера. Почему же самки и наши отношения с ними должны заслуживать большего? Я даже не говорю о служении самкам. Это вообще какой-то абсурд!

— Господин Кта! — Анатолий начинает горячиться. — Неужели у нас отношения с женщинами приравниваются к отправлению простых естественных надобностей?

— А в чем, простите, разница?

— Да хотя бы, в том, что эта, как вы изволили выразиться, естественная функция — взаимная, обоюдная. Для простоты скажу хотя бы, что женщину надо как-то расположить к себе, завоевать ее, добиться склонности…

— Я понял вас, — Кта грустно качает головой. — То, о чем вы говорите, было и у нас. Только очень давно, я упоминал об этом. Люди лишались сна и покоя, тратили силы, совершали ошибки, разорялись, предавали. И все это только для того, чтобы ублажить какую-то самку. Ну, все равно, что олени в лесу рогами бодаются, или коты из-за кошки дерутся. Но мы-то не животные, мы — люди! Пристало ли нам это? А сколько бед стряслось, сколько крови пролилось, сколько войн разразилось из-за этих самок! Нет, господин Анатолий, то, о чем вы говорите, недостойно человека. Надо ли портить себе нервы, переживать, напрягаться, чтобы удовлетворить свою потребность? У нас любой человек, достигший двенадцати лет, когда у него возникает желание, идет в кутур и выбирает себе любую самку: на час, на ночь, на неделю. Да хоть на месяц! Но это уже неприлично.

— То есть ваши женщины автоматически становятся персоналом публичных домов?

— Я не понимаю. Что вы имеете в виду?

— Я хочу сказать, что вы содержите женщин в этих кутурах, где их может выбрать в любое время дня и ночи любой мужчина? Даже если она больна? Даже если она просто физически не может сношаться с мужчиной? Или просто не желает этого?

— Кутур, господин Анатолий, это место, где живут самки, — начинает объяснять Кта Анатолию, как непонятливому младенцу. — Вне стен кутура самка может находиться только в обществе с человеком. Кутур делится на две части. В одной части самки живут, а в другой принимают людей. Если самка больна или по какой-то причине не может выполнять свои естественные обязанности, она просто не выходит в приемную. Что же касается желания… Хм! Поверьте, господин Анатолий, я не знаю таких самок. Они всегда желают и всегда рады услужить человеку.

— Это вы так считаете, — говорит Анатолий голосом, с каждого звука которого сочится яд.

— Вы сомневаетесь? Пожалуйста, пройдем вместе в ближайший кутур, и вы убедитесь в этом сами.

— А что, Толя, — говорю я, — давай примем предложение господина Кта. Надо все посмотреть здесь до конца.

— Может быть, и на игры сходим, ставки сделаем? — таким же ядовитым тоном спрашивает Анатолий.

— Думаю, что ближайших игр ждать придется долго. А вот здешний бордель посмотреть не мешает. Никто нас не заставляет пользоваться услугами его персонала. Но узнать, как живет здесь прекрасная половина, мы обязаны. Иначе информация у нас будет неполной. Господин Кта, мы принимаем ваше приглашение. Ведите нас в кутур.

Советник Кта кивает с довольной улыбкой, встает и широким жестом приглашает нас следовать за ним. Мы выходим через одну из дверей кабинета и, пройдя небольшую приемную, попадаем в сад. Цветы, плодовые деревья, кустарники. Все ухожено, травка аккуратно пострижена. Дорожки посыпаны белым песочком, бордюры оформлены белым мрамором. Среди цветников журчат два фонтана, кое-где стоят беседки и скамейки. Все выполнено из такого же белого мрамора.

Выйдя через калитку, мы попадаем на широкую дорогу, укатанную мелким белым гравием. Дорога тянется среди садов и газонов. По обе стороны от нее, на расстоянии двести-триста метров друг от друга, среди зелени стоят белые коттеджи. Они не выше трех этажей, преимущественно двухэтажные и без особых претензий на роскошь. Поражает обилие архитектурных стилей. Но преобладает тяга к классицизму и почему-то к готике. Дорога имеет незначительный подъем слева направо. Видимо, она тянется спиралью по пологому склону города-горы.

Мы на западном склоне. Клонящееся к закату солнце мягко высвечивает идиллическую картину. Так и хочется думать, что мы где-то в Древней Греции или Риме. В том веке, который некоторые историки называли «золотым». Если, конечно, забыть, что все красоты античности были созданы трудом рабов. И если забыть, что под ногами у нас каменный муравейник, заполненный трудягами-леями и бездумными убийцами-хассами. Как-то не вяжется эта умиротворяющая красота с мрачными пещерами, которыми издырявлена эта гора.

Патриархальную идиллию нарушают два хасса с винтовками. Они идут мерным шагом вниз по дороге. Анатолий провожает их взглядом и кивает направо. Там вдалеке так же идут два вооруженных хасса. Мы переглядываемся. Видимо, не такая уж безоблачная и безопасная жизнь у людей в этом городе, если зона, заселенная владыками, так тщательно охраняется.

Кта ведет нас вверх по дороге. Я, как бы невзначай, спрашиваю его:

— Господин Кта, а ваша охрана — это обычные хассы или какой-то отдельный отряд?

— Разумеется, это особый отряд. В него отбирают еще в младенчестве, самых крепких и сильных. Их воспитывают по особой методике. Этот отряд предан нам безраздельно. Они живут наверху, в особых казармах. Их хорошо кормят, поят вином, а не пивом. У них большое жалование.

И они, как и люди, раз в неделю могут посещать кутуры. Зато мы на них можем полностью положиться. Они даже осуществляют охрану кутуров и поддерживают порядок во время игр. Если какая-нибудь группа хассов спьяну вздумает взбунтоваться, охрана с ними не церемонится.