Маги и мошенники - читать онлайн книгу. Автор: Елена Долгова cтр.№ 72

И двое еретиков, окружив с обеих сторон и подталкивая Хрониста Адальберта, вышли на улицы Толоссы, освещенные серным огнем.

* * *

Набившаяся в храм святой Катерины толпа колыхалась словно тростниковое поле, малейший толчок, переданный и усиленный скопищем людских тел, грозил сбить с ног.

Людвиг фон Фирхоф с трудом нашел относительно спокойный уголок за толстой колонной. В стрельчатое окно пробивались сполохи огня – крыша соседнего дома догорала, пламя объяло стены, плавился свинец рам, и мелкие стекла окон уже падали на булыжник мостовой.

Советник прислушался – к треску огня и ропоту толпы примешивался еще один звук. На небольшом отдалении от храма сталкивалась со звоном оружейная сталь и окрики приказов смешивались с возгласами раненых.

– Сюда идут солдаты! – крикнул кто-то, и страх обуял скученную толпу.

Людвиг едва устоял на ногах, а потом безуспешно попытался пробиться к выходу – люди стояли плечом к плечу словно стена. Раскрытые двери храма позволяли увидеть кусок мостовой, в этом проеме, на фоне приглушенного света знойного вечера, появилась фигура солдата-бретониста – член братства где-то потерял пику, оставшись лишь при коротком мече.

– Уходите, – обронил он в скопище людей. – Скоро здесь будут собаки императора.

Толпа качнулась, раздались плач и выкрики обиды:

– Нет!

– За что? Мы верили вам!

– Почему вы бросаете нас?

Святой брат замялся на пороге, в смущении растеряв слова.

– Да нас самих всего-то горсть осталась. Простите, если что не так. И прощайте.

Черный силуэт в густо смазанной кольчуге скрылся из глаз. Несколько десятков людей поспешно выбрались из храма, надеясь затеряться в паутине улиц, толпа поредела, но не достаточно, чтобы пропустить к выходу фон Фирхофа.

– Спасения! – звонко выкрикнул женский голос.

В этот отчаянный миг жажда чуда захлестнула измученных страхом людей, кто-то робко затянул священный гимн, к певцу присоединялись все новые голоса, и через короткое время торжественный хорал уже сотрясал высокие своды храма. Людвиг ужаснулся – эту песню обычно исполняли как часть похоронной службы. Мрачно-величественные слова, воспевающие последнюю, страшную битву времен, нестерпимо контрастировали с просветленными верой лицами – в какой-то момент советник почувствовал, что теряет рассудок.

– Замолчите! Скройтесь, рассейтесь, вам следует бежать…

Никто не слышал этих выкриков. Люди служили погребальную службу по самим себе, дверной проем опять на минуту поблек, загороженный силуэтом имперского солдата.

– Рихард, посмотри, что здесь творится…

Толпа ахнула, качнулась, строй песни сломался, кто-то еще пытался петь, кто-то плакал, но никто и не думал просить пощады, сталь ударила в крайний ряд людей и гимн захлебнулся криком.

– Постойте! Именем императора Справедливого! Остановитесь!

Людвига никто не слушал и не слышал, отшатнувшиеся от ударов люди сбили советника с ног, он с трудом поднялся, осознавая свое полное бессилие. «Я ничего не могу поделать», – тоскливо подумал фон Фирхоф. «Я не могу сражаться, потому что не в состоянии выбрать сторону. Я не могу никого спасти, потому что в горячке боя мой статус министра Империи не имеет никакого значения. Я не могу даже защитить самого себя, потому что навсегда утратил способности мага. И я не смог бы спокойно удалиться, потому что мне нестерпимо стыдно видеть все это. И все же я не хочу умирать, поскольку не самоубийца, значит, просто попытаюсь спасти свою жизнь».

Советник пробился поближе к алтарю и на ощупь толкнул маленькую дверцу. Против ожидания, она легко подалась, и фон Фирхоф очутился во внутренних покоях храма. Здесь было так же неуютно и голо, как в главном зале, стены носили следы грубого разорения. Людвиг поспешно миновал длинный полутемный коридор, нашел окно, распахнул створки и выглянул наружу – улица курилась дымом и пустовала, пожар прогнал и солдат, и мятежников.

Фирхоф прыгнул с высоты в восемь локтей, приземлился на груду щебня и, прикрывая лицо от огня и искр, поспешил прочь, лавируя в лабиринте улиц и стараясь держаться северного направления.

– Так я вернее окажусь за спинами атакующих.

Довольно скоро он, неожиданно для самого себя, потерял дорогу. Небо затянула предвечерняя дымка, улицы петляли и ветвились, пожар мешал идти кратчайшим путем, и советник понял, что заблудился. Он попытался сориентироваться по солнцу или по шпилю форта, но их совершенно заслонял густой черный дым. Город казался чужим и незнакомым. Поблизости лежало несколько мертвых, утыканных стрелами тел.

– Святые и бесы! Что же мне теперь делать?

В самом конце крутой улицы, там, где она делала поворот, показались три смутно знакомые фигуры. Они торопливо приближались, Людвиг взглядом поискал укрытия, и тут же понял, что бежать совершенно некуда – позади вовсю полыхал пожар, справа и слева высились глухие, без окон в нижних этажах, все в трещинах и копоти стены домов.

Знакомые незнакомцы уже подобрались почти вплотную к заметавшемуся советнику:

– Вот это сюрприз! Кажется, справедливость все-таки существует…

Фирхоф узнал голос и замер, чувствуя, как сердце птицей колотится о клетку ребер – прямо перед ним, держа под мышкой пухлую пергаментную книгу, стоял ересиарх Толоссы, самый дорогостоящий изменник Церена, собственной персоной Клаус Бретон.

Правильное, ясное лицо мятежника слегка пятнала сажа. Он где-то успел потерять шлем, концы темных волос, обрезанные ниже ушей, скрутились – их, кажется, опалил огонь. И все-таки, посреди разгрома, в черный миг поражения, лицо ересиарха хранило довольно странное, не подходящее к моменту выражение. Фон Фирхоф понял – во глазах Клауса отражалась спокойная рассудочная ненависть, совершенно лишенная, однако, страха.

Рядом стоял молчаливый Арно, и смущенно переминался с ноги на ногу весь перемазанный копотью Вольф-Адальберт:

– Я не с ними, не подумайте, я сам по себе, просто меня держат под арестом. Я бы сказал вам – добрый день, Фирхоф. Но день сегодня такой злой, что я даже не знаю, как и составить приветствие.

Клаус кивнул, соглашаясь:

– Полдень едва миновал, а уже столько всяких событий. Для тебя, Людвиг, они определенно кончатся плохо и прямо сейчас.

Ересиарх положил книгу на землю, извлек из ножен свой меч-полуторник, некогда отобранную им у Морица Беро:

– Я не стану разить безоружного. Возьми у павшего солдата клинок и дерись. Давай, шевелись, ты уже сейчас двигаешься, словно привидение.

Людвиг разжал окоченевшие пальцы солдата и поднял меч. Тот оказался не слишком затупленным и неплохо сбалансированным. Бретон, не дожидаясь, пока советник встанет в позицию, нанес первый удар, Фирхоф едва успел отразить его. Без затей рассекаемый воздух свистел, похоже, Клаус и не пытался начинать изощренное фехтование, не считая советника хоть сколько-нибудь опасным противником.