Маги и мошенники - читать онлайн книгу. Автор: Елена Долгова cтр.№ 33

Людвигу не хотелось думать о последствиях, зато в тот же миг его осенила новая чрезвычайно интересная мысль. «Почему я раньше просмотрел такое блестящее решение?»

– Послушайте, Россенхель, а вы смогли бы наделить человека магическими способностями? Или, скажем, вернуть их тому, кто подобные способности потерял?

– Не сомневайтесь, конечно, сумел бы, однако не буду и не хочу. Терпеть не могу колдовство, все волшебники – мошенники. Чем меньше пронырливых магусов, их заунывных заклинаний, рун кривых и безобразных, вонючих снадобий и закопченных тиглей, тем меньше неприятностей, – ответил размякший, но сохранивший прагматизм Адальберт.

На этот раз фон Фирхоф и не подумал спорить с Хронистом, он беспечально поднял сосуд с остатками вина:

– Так выпьем же, мой удивительный друг!

– За что?

– За судьбу, игру и удачу!

Друзья на час, искушенный в интригах шпион и доверчивый потрясатель устоев, лихо сдвинули кружки, еще не зная, какие беды поджидают их впереди.

В лето 7013 от сотворения мира, в то время как жители Толоссы отстаивали перед имперскими властями собственное право иметь религиозные заблуждения, Великую Империю захватили события иные. События были велики, а, как известно, малым – малое, поэтому пожинать славу могли лица исключительно благородного происхождения.

Эберталь жил весело и не без куртуазности. Столицу окружало каменистое поле, на котором в старые времена дьяволопоклонники отправляли свои ритуалы. Действо это, как говорят, происходило в убогом дощатом сарае, который после суровой, но справедливой расправы с сумрачными колдунами и хорошенькими ведьмочками, был разобран на дрова и щепу благочестивыми жителями предместий.

Летом 7013 года освободившаяся площадка была разгорожена столичным архитектором и приобрела вид и устройство, вполне пригодные для турнира. Трибуны ломились от публики. Здесь была представлена вся палитра красок: небесно-голубые глаза у ангелоподобных красавиц, блестящие черные – у пламенных дам, и зеленые – у ловких грешниц, которые умеют прятать концы в воду.

Вошли в поговорку огромные суммы, в которые обходилось снаряжение: ремни щитов и конские маски украшали негранеными камнями, на седла подвешивали золотые бубенчики.

Трещали копья, кости и щиты. Выбитых из седел ловили на руки заботливые турнирные стражи – работы у них было предостаточно. Сорок лучших бойцов Империи, сломав копья в групповой стычке, хватались за специально затупленные мечи с воинственным кличем: «Виха, Вих!». Кое-кто, собирая доспехи и выкупы за пленных, умудрился чудесным образом составить себе приличное состояние.

Другие, припомнив старые обиды, вызвались драться насмерть. Наиболее предприимчивые, не дожидаясь официального ристалища, копьями и цепями перегораживали окрестные дороги, чтобы сразиться с подходящим противником за право проезда. Обобранные уходили в разочаровании, победители получали все, убитых за ноги уволакивали с поля.

Озабоченный делами иными, император с досадой взирал с трибуны на приевшиеся развлечения – западная провинция державы грозила впасть в запустение. Сорокалетняя баронесса Агата фон Клиссон, вдова собственного мужа, четыре года назад казненного за чрезмерное пристрастие к перегораживанию дорог, собрав команды головорезов, баловалась морским разбоем. Целые деревни у побережья бежали прочь со своей земли, спасаясь от пирата в юбке.

Война с уэстерами, сгоряча начатая два года назад, текла вяло – без особой добычи и совсем без славы. Высадившиеся на западе Церена войска Хьюга, принца Уэстокского, заняли узкую полосу прибрежных земель и попрятались в укрепленных бургах. Вышибить их оттуда не получалось – ненужных Гагену визитеров спасали высоченные стены.

Брань на чужом наречии сыпалась с этих стен на головы атакующих вперемешку со стрелами, добрые церенцы отвечали богохульствами и выстрелами из требучетов. Как только просохла земля, рати сошлись в открытом поле. Наученный горьким опытом, Гаген приказал заранее выстроить походные виселицы – исключительно для устрашения баронов, которые имели досадную привычку в спешке топтать конями собственную пехоту Империи…

Немало в тот день было сломано копий, порублено черепов и раздроблено берцовых костей. Наполовину побежденные завоеватели отступили, запершись в тех же самых бургах, и затяжное осадное действо продолжилось в прежней, уже устоявшейся манере.

Разочарованный государь Церена обратился к наемным войскам. Франциск Кани, капитан рот удачи, трижды штурмовал стены Амбраса, штурмы эти отбивал Бартоломей Каффи, его собственный кузен, за сходную плату сражавшийся на стороне уэстеров. От пролитого кипящего масла пожелтела, сморщилась и зачахла растительность в окрестностях. В одну из темно-лиловых ночей, которыми так славится западное побережье, оба брата мирно встретились в некотором отдалении от опротивевших стен. Морской ветерок нес запахи соли, водорослей и лагерных нечистот:

– Здравствуй, в душу ударенный кузен.

– Раз видеть твое кривое рыло, братец…

Под благословенным покровом лиловой ночи были достигнуты полезные соглашения. С тех пор неурочные штурмы прекратились, словно их и не было, о вылазках предупреждали за час – трижды, хрипло и протяжно ревела большая труба. Убитых получалось на удивление мало, пленных после совместного пира с миром отпускали без выкупа. Веселая и прибыльная война продержалась аж до осени 7012 года. Синдикат Кани и Каффи твердо держал цену – оба нанимателя, стиснув зубы, подсчитывали убытки. Гаген I Капеллан Святоша подумывал о том, чтобы отказаться от услуг Франциска, опасаясь лишь, что сребролюбивый капитан немедленно переметнется на сторону противника. Враг, в лице принца Хьюга, опасался того же самого.

С весной взбешенный император Церена в очередной раз поступился принципами – объявил вербовку собственных вольных подданных в пехотное ополчение. Вербовщики разошлись по городам, спаивая встречных и поперечных. Где-то в далеком Поэтере ожесточившийся и поумневший Ладер насмерть торговался за каждый грош. Лакомка угрюмо ожидал, чем кончатся усилия приятеля.

Едва ли не в эти же недели человеколюбиво настроенный аббат Гилберт, священник эбертальской церкви святого Регинвальда, записал в толстый фолиант:

«…А светские синьоры, не довольствуясь обычной выгодой, увеличивают подати и повинности, не сообразуясь со здравым смыслом и справедливостью. Принуждают вилланов платить зерном и конским приплодом, а кроме того, на собственной земле владельца заниматься посевом, сенокосом и жатвой, стрижкой овец, варением сыров и мыла, равно как и тканье материй…»

Барон Финстер, давний приятель священника, заглянул в книгу и расхохотался:

– Ха! Если я сам возьмусь стричь овечьи хвосты, кто в это время будет защищать моих мужиков от соседа?

– А я и не знал, что вы грамотны, друг мой, – печально ответил аббат.

– Я со скуки выучился читать за полгода, пока срасталась моя сломанная в справедливой битве нога, – заоправдывался смущенный рыцарь.