Горячие ветры Севера. Книга 3. Закатный ураган - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Русанов cтр.№ 78

Ученый? Один из преподавателей Вальонской Академии?

Очень может быть. Только с трудом верится, чтобы военные относились к ученому с таким почтением. Позволяли себя не замечать, перебивать…

Гелка, прятавшаяся до того за спину феанни, увидев меня, подбежала, ухватилась за рукав и замерла, чуть дыша. Собеседник Мак Кехты отвлекся, глянул на меня:

– Житель Севера? Замечательно!

Что он такого замечательного нашел в обитателях Севера? Нет, точно ученый. Они все слегка сдвинутые. Думают не о том, о чем положено думать обычным людям. Но, может, в этом и заключается их отличие? В способности мыслить вне привычных понятий, находить новые решения, ставить хитрые задачи и получать непростые ответы.

Я пожал плечами:

– Ну, житель…

– Замечательно! – повторил ученый. Он выговаривал это слово с таким вкусом, что волей-неволей хотелось верить. – Перворожденная и житель Севера! Я очень о многом должен вас расспросить.

– К твоим услугам, мастер… – слегка, чтоб не терять достоинства, поклонился я. Ну что еще ответишь книжнику? С ними как с больными нужно. Соглашаться, потакать.

– Мастер Луций, – низким голосом подсказал стоявший справа военный. Вот это глотка! В туман рога не нужно. Может сам оповещать встречные суда. – Я – капитан Серджий Торум, – добавил он. – Это – мои помощники: Статон Миций и Гистан Мур.

Пришлось еще раз поклониться. Знакомиться так знакомиться.

– Я к вашим услугам, мастер Луций, господа офицеры. Меня зовут Молчун. Мои спутницы – благородная сида, ярлесса Мак Кехта и Гелла, моя приемная дочь.

– Очень, очень рад, – довольно потирая ладонь о ладонь, улыбнулся Луций.

Лицо у него открытое, доброе. Это хорошо. Такому человеку хочется поверить сразу и надолго, хоть я и не привык открывать душу перед первым встречным.

– Книгу пишешь, мастер Луций?

– Книгу? – удивился он, словно не ожидал от выходца с Севера подобного вопроса и слегка замялся. – Нет. Вернее, не совсем… Сейчас вам покажут место отдыха, накормят, – перешел он к делу. – А потом, мастер Молчун, прошу ко мне…

– Прошу прощения, – пробасил капитан Серджий. – А как же мертвый Терциел?

Кто же такой этот Луций, что капитан дромона перед ним расшаркивается, прощения просит и слово поперек сказать боится? Тезка императора, да живет он вечно. Но это же не повод….

– После, после… – небрежно отмахнулся от офицера ученый. Хитро прищурился. – Ты так сильно любишь жрецов Храма, Серджий?

Капитан только крякнул. А мы отправились в кормовую надстройку, сопровождаемые Статоном Мицием и двумя рядовыми. Впервые в жизни вещевой мешок несли за мной. А я не знал – радоваться почету или остерегаться?

Западный Трегетрен, форт Веселая Горка, порошник, день третий, сразу после полудня.

Игреневый от природы, но чалый от инея, конь присел на задние ноги и затанцевал перед частоколом.

– Эй, братуха! Отворяй ворота, али службу забыл? Не вишь, кто вернулся? – проорал раскрасневшийся бородач в медвежьей шапке, обшитой стальными бляхами.

– Не шуми, орясина! – весело отозвался воин с бревенчатой сторожевой башенки, махнул меховой рукавицей. – Уже побегли…

И не соврал. Кряхтя от натуги четверо веселинов отворили окованные железом створки.

Отряд из полусотни всадников – все, как на подбор, рослые, плечистые, на справных конях, хотя откуда в повесском войске возьмутся худые? – на рысях въехал в форт.

– Экий ты сердитый сегодня, Бранебор, – ухмыльнулся десятник, командующий стражей. – Чистый космач!

– Будешь тут сердитым, – вполголоса ответил тот, спрыгивая с игреневого и передавая повод коноводу, – коль ходит батюшка наш туча тучей.

Бранебор кивнул на статного, чуть прихрамывающего воина, размашистым шагом направляющегося в казарму.

– Что так? – посерьезнел десятник.

– Да разумеешь, Всемил, увязли мы в этой войне по самое дальше некуда. Думал Властомир до снегу дело закончить, а оно вон как выходит…

– Баню! – через плечо бросил скрывающийся в доме веселинский король.

– Будет! Не сумлевайся! – в голос ответил Бранебор, а тише добавил: – Люто стали трейги проклятые биться. Ох, люто. Полных четыре десятка положили мы, пока того стрыгаева Даглана замок взяли. Ан глянули – нет его там. Убег, сволочь.

– Ух, волчара! – согласился Всемил. – Хитрован!

– А ничо, братка, на кажного волчару волкодав найдется. Коней жалко. Поморозим. Да и голодно ноне.

– Это так, – покивал десятник. – Верно, говоришь. Коней жалко.

– Ото ж. Добро, ты баньку-то отмахни спроворить, а я к государю.

Когда Бранебор вошел в дом, сгибая шею под низкой притолокой, Властомир сидел, ссутулившись, перед очагом, уронив сильные руки на колени. Заслышал шаги командира гвардейцев, поднял голову:

– Что, натрепался с братухой?

– Да всего-то словечком и перекинулись, – развел руками Бранебор.

– Болтлив ты стал, ровно баба, – недовольно проговорил король. – Баня будет?

– А то? – гвардеец принял с лавки тяжелую медвежью шубу, небрежно сброшенную Властомиром, сел рядом, распутывая завязки полушубка.

Помолчали.

– Все мы ровно бабы стали, – с горечью проговорил владыка Повесья, запуская пятерню в сильно отросшую бороду. – Кто болтает, кто врагов жалеть начал… А им токмо покажи слабину!

В ушах его до сих пор стояли крики обитателей захваченного замка. Как же хотелось выцепить барона Даглана! Все ополчение трейговское на нем держится. Сруби чернобородого крепыша, похожего на лесного хозяина и его же на гербе намалевавшего, и разбегутся баронские дружины кто в лес, кто по дрова. А там и пехтуру Валланову можно встретить.

Разведчики доносили – лучники со щитоносцами числом до трех сотен еще в десятке лиг. Вперед не идут. Стали лагерем, рогатками себя огородили. Нелегко их оттуда конницей выколупывать.

Властомир помнил, чего стоят в бою лучники-трейги. И по Кровавой лощине помнил, и по тем стычкам, в которых совсем мальцом участвовал, когда его батюшка, Мечелюб с Витгольдом за Спорные земли грызлись. Одна надежда на быстрые удары по тылам. Лишить врага продовольствия, отогнать резервы, захватить обозы со стрелами. А для того нужно шустренько с баронами разобраться. И допрежде всего с Дагланом. А он ушел! Волчара бешеный.

Властомир в гневе приказал взятых в плен рыцарей – ленников Даглановых – конями порвать прямо на подворье замка. Дружинникам, кто попроще – люди подневольные, что с них возьмешь? – правые руки рубить. За глумление над Зимоглядом пускай все трейги кровушкой умоются. Челядь, оставшуюся в замке, пороть. По двадцать плетей. Другой раз и штурма дожидаться не будут – в лес удерут.