Гонец московский - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Русанов cтр.№ 72

Приближаясь к заставе из десятка смоленских дружинников, кутавшихся в тяжелые шубы, литвин прикинул – с чего бы начать поиски? И не нашел ответа. Поэтому решил сперва заглянуть на какой-нибудь постоялый двор, договориться о жилье и пропитании – тем паче в его поясном кошеле позвякивал десяток медных монеток и даже одна серебряная.

Седобородый стражник наметанным взглядом выцепил его в жидковатом потоке смолян, возвращавшихся в город с вязанками хвороста, и торговых гостей, сопровождавших обоз из саней, груженных пузатыми бочонками.

– Чьих будешь, парень?

Двое других взяли рогатины наперевес и заступили литвину дорогу.

Стражники выглядели суровыми и решительными.

Ругаться с такими или спорить – себе дороже.

Вилкас улыбнулся до ушей, развел руками, показывая, что хвататься за оружие не намерен и вообще полон к смолянам самых добрых чувств.

– Из обоза я купеческого…

– И где же твой обоз? – Старший из охранников внимательно оглядел его. – Где купцы, где товары?

– Были, уважаемые, были… – Литвин снова улыбнулся. На сей раз улыбкой извиняющейся и немного грустной. – Христом клянусь и на церковь перекрещусь…

Он сорвал с головы шапку и размашисто сотворил крестное знамение, поклонившись на купол, венчавший храм Иоанна Богослова.

– Куда ж подевались?

– А ограбили нас на дороге…

– Да ну? – Взгляд стражника смягчился. Но не слишком. В Смоленске не привыкли верить на слово первому встречному.

– Как есть ограбили. Накося, погляди…

По-прежнему держа шапку в руке, парень наклонился, выставляя на всеобщее обозрение спекшиеся от крови волосы на затылке.

– Добряче тебя… – пробормотал стражник помоложе со светлой, льняной бородой.

– Слышь, Яковлевич, – несмело проговорил второй, чернобородый и коренастый. – Я слыхал, взаправду купцов на тракте порешили. Твердила сказывал…

– Ты молчи и не лезь не в свое дело! – отбрил старший. И вновь обратился к Вилкасу: – Не слишком ты на торгового гостя похож.

– А я и не скрываю – не купец я. Я охранником был.

– Да? А кто старшим над охраной ходил?

– Добрян. Плечистый мужик. Ростом чутко пониже меня будет. Вот досюдова, – литвин отмерил ладонью на уровне бровей. – Седой и лохматый, что твой lokys [131] .

– Есть такой у нас, – кивнул Яковлевич, выказывая знание литовского наречия. – Хороший боец. И брат его тоже крепкий вояка. Да что я тебе рассказываю? Вы ж один обоз охраняли.

– Уж извини, уважаемый, но не знаю, – покачал головой Вилкас. – Добряна знаю. А брата его – нет. Не было с нами его брата, даже если их у него дюжина. Сын был – точно помню. Laigonas [132] был. Не о нем ли ты говоришь?

– А еще кто был? – прищурился смолянин.

– Brolenas… Как это по-русски? Сын брата…

– Племяш никак?

– Точно. И не один, а двое сразу. Еще парни помоложе были. Они мне не говорили, кем старшому доводятся.

– Ну, похоже на правду, – почесал бороду Яковлевич. – А как вышло, паря, что ты, литвин… Ты ведь литвин?

– Мне скрывать нечего. Я свой род не позорил. Литвин. Из-под Крево.

– А как попал к Добряну в отряд? Он – человек русский…

– Так и я не татарин, чай, – осклабился литвин. – Иль мы далече от русских ушли? Веры одной, православной…

– Гляди ты… – почесал в затылке стражник. – Похоже, и впрямь не врешь…

Остальные, уловив в голосе командира нотки облегчения, опустили рогатины остриями к снегу, разулыбались.

– Как же ты выжил-то? – Светлобородый смолянин сочувственно вздохнул. – Твердила сказывал, там ужасть что творилось на дороге. Одни мертвяки, одни мертвяки… – Он передернулся.

– Тебе еще раз показать? – Литвин повернул голову, чтобы здоровенная шишка, украшавшая его затылок, стала видна. – Дубиной меня оглоушили. Я и посунулся носом в снег. Не была бы такая черепушка крепкая, да шапка толстая и мягкая, мозги бы вышибли…

Стражники сочувственно рассмеялись.

– А так пролежал дотемна, точно покойник. Все меня за мертвеца приняли: и свои, и чужие. И не добили, и раны не перевязали… Когда оклемался, на дороге уже никого. Только следы конных.

– Верно! Это Илья Приснославич со своими был! – воскликнул молодой и заслужил неодобрительный взгляд Яковлевича.

– Помолчи, Гринька! – Он подумал и махнул рукой: – Иди, парень. Иди… Тебе отлежаться бы после такого. Во-он там постоялый двор есть. Пахом не слишком дерет за харчи и ночлег.

Вилкас сердечно поблагодарил стражников и зашагал в город. Хорошо было бы, конечно, расспросить смолян, не видели ли они с дружинниками Ильи чужаков – двух парней и рыцаря, – но что-то подсказывало ему: не стоит. Сыщутся друзья. Рано или поздно.

На ходу литвин мурлыкал песенку. Не слишком веселую. В самый раз после пережитого.

Nesirupink, berasis zirgeli,

Asr dabar nujosiu pas teweli,

Pas teweli i dwareli.

Stainej’ pastatysiu.

Asz paszersiu sawo zirguzeli,

Asz paszersiu sawo judbereli

Ney rugelis, ney mezelis,

Grynom’s awizelem’s.

Pagirdysiu sawo zirguzeli,

Pagirdysiu sawo judbereli.

Ney aluczu, ney miduczu,

Czustu wandeneliu… [133]

Дверь корчмы хлопнула за его спиной. В лицо дохнуло теплом, чадом от очага и таким ядреным духом съестного, что у парня в первый миг даже голова закружилась. Из трех длинных столов два занимала хохочущая орава. Все как на подбор крепкие мужики – не моложе двадцати и не старше тридцати лет, плечистые, одетые в суконные зипуны. Заметив особые потертости на плечах и спине, Вилкас понял, что это воины, – такие следы оставляют только кольчуги.

«Должно быть, дружина какого-нибудь воеводы вернулась с объезда границ…» – подумал парень и присел на край лавки у свободного стола.

Плешивый корчемник с сомнением оглядел нового гостя, но выложенные на столешницу две медные монетки смягчили его сердце. Вскоре перед литвином оказалась широкая миска с горячей кашей и золотистыми шкварками.