Держава под Зверем - читать онлайн книгу. Автор: Илья Бриз cтр.№ 15

Н-да… Оказывается, все это время я был под колпаком у Берии. Под довольно плотным колпаком. Конечно, мы не были такими наивными, чтобы не предполагать подобное. Но настолько плотно и прозрачно?…

— А если он — Василий Иосифович — еще лучше и опытней меня? — все-таки решился я.

— Ответь мне только на один вопрос, Егор, зачем вам все это надо? — в его глазах была усталость, очень большая усталость.

Вот что мне сейчас ему сказать? Правду? Всю правду? Что там, в другом мире мы просрали построенную такими же, как и здесь, Сталиным, Берией и всем народом державу? Искать виноватых? Нельзя, сейчас никак нельзя… Как объяснить, что нынешний Советский Союз теперь мне не менее, а даже более родной, чем та Россия? Слова, это будут только слова… Все эти годы он мне верил. Очень многое знал, еще больше понимал, плотно контролировал, но верил… Надо или рассказать все, до последней мелочи, или… не говорить ничего! И тогда я решился! Подошел к столу с музыкальным центром, включил. Пока лампы прогревались, нашел нужную пленку, вставил кассету и увеличил громкость и басы. Пока из колонок слышалось слабое шипение, подошел к маршалу и сел в кресло прямо напротив него. Глаза в глаза.

Мелодия была хороша. Просто великолепная мелодия. Но сейчас, важнее был текст песни. Поверит?

Забота у нас простая,

Забота наша такая:

Жила бы страна родная,

И нету других забот.

И снег, и ветер,

И звёзд ночной полёт…

Меня мое сердце

В тревожную даль зовёт.

Пускай нам с тобой обоим

Беда грозит за бедою,

Но дружбу мою с тобою

Одна только смерть возьмёт.

И снег, и ветер,

И звёзд ночной полёт…

Меня мое сердце

В тревожную даль зовёт.

Пока я ходить умею,

Пока глядеть я умею,

Пока я дышать умею,

Я буду идти вперёд.

И снег, и ветер,

И звёзд ночной полёт…

Меня мое сердце

В тревожную даль зовёт.

Не надобно нам покоя,

Судьбою счастлив такою.

Ты пламя берешь рукою,

Дыханьем ломаешь лёд.

И снег, и ветер,

И звёзд ночной полёт…

Меня мое сердце

В тревожную даль зовёт…

Старая песня Пахмутовой из того мира. Здесь ее еще никто не слышал…

Музыка кончилась. Мы сидели глаза в глаза и молчали. Наконец маршал спросил:

— Говоришь, он лучше тебя?

— На голову, — с готовностью подтвердил я.

— И фамилия у него — Сталин, — размышляя вслух, произнес Берия.

— И, возможно, это именно он давал советы Иосифу Виссарионовичу, — тоже как бы размышляя, добавил я.

— Он?! — тут же вскинулся маршал.

— Возможно, — я утвердительно кивнул, однако словами не подтвердил, но и не отрицал.

Берия задумался. Мы просидели в тишине несколько минут. Я не выдержал:

— Лаврентий Павлович, в конце-то концов, председателем ГКО будете вы. Вася — вашим замом и председателем Президиума. А так как верховный орган управления в стране — ГКО, то вы всегда можете снять Василия.

Маршал посмотрел на меня, горько усмехнулся и сказал:

— Мальчишка! И как ты до генерала дорос? Ведь это не твои игры. Твое — это противника ломать тем или иным способом. Вот тут ты специалист, каких поискать, спорить не буду. А власть — это сложнее. Во много раз сложнее и тоньше. А ты рогом прешь. И как ты саму идею ГКО придумал, понять не могу.

А ведь он, похоже, уже согласен!

— А кто сказал, что это моя идея? — ответил я очередным провокационным вопросом, понимая, что у меня все-таки получилось убедить его.

* * *

В Москву вошли две бригады ВДВ под командованием прилетевшего из Канады генерал-майора Маргелова и три бригады внутренних войск под командованием генерал-майора Абакумова. Опытные, натренированные десантники в кубанках с красным верхом и лучшие солдаты с красными погонами из ведомства Лаврентия Павловича Берии вместе патрулировали улицы столицы. Москва была в трауре. Скорбела вся страна, потерявшая сразу половину своего высшего руководства во главе с самим Сталиным. Не было смеха в городе. Даже маленькие дети, чувствуя горе родителей, меньше улыбались. Тяжело было стране, но жизнь продолжалась. Люди работали и учились.

* * *

— Егор, я не готов. Ты это понимаешь?

— А разве мы спрашиваем тебя о готовности? — теперь уже Лаврентий Павлович принялся за Василия. — Мы тебя сейчас вообще о согласии не спрашиваем. Надо. Понимаешь, надо!

Мы сидели в моей московской квартире. Обревевшуюся Светлану я напоил снотворным и уложил спать. А Вася… Василий нашел в холодильнике водку. Выпил, но алкоголь на него практически не действовал. Хорошо хоть, что удалось уговорить его поесть. Глаза ввалились. Он не спал вторые сутки и спать, похоже, не собирался. А ведь Василий после неудачной вынужденной посадки.

— Вась, это не только твое горе, это наше горе, — ну не знаю я, как еще объяснить ему свое чувство!

Так вжиться? Он действительно потерял родного отца? А я? Такое ощущение, что потерял все… Нет, у меня есть еще моя Светланка. И еще ответственность. Ответственность за страну и народ. Она свалилась на наши плечи так неожиданно. Конечно, мы вытянем все, куда мы денемся. Но ведь он же явно лучше справится. Он нужен нашей команде. Кому, как не мне, это понимать? В конце концов, кто руководил проектом «Зверь» там? Чьи идеи я здесь воплощал? И Берию мне удалось убедить, что Василий нам нужен. Вдвоем с Лаврентием Павловичем мы — Сила. Именно с большой буквы. Его авторитет, умение руководить и мои знания. Вся внутренняя власть в стране у нас с ним в руках. Кто сейчас посмеет пойти против МВД и СГБ, вместе взятых? Никто не осмелится. Но вот с Васей мы будем во много крат сильнее.

— Василий, ты считаешь, что дело твоего отца продолжать не надо? — Берия зашел с другой стороны.

Вася Сталин задумался, затем посмотрел на нас усталым, но уже осмысленным взглядом.

— Дело отца?… Это мое дело!

Мы переглянулись с Лаврентием Павловичем. Наконец-то!

— Тогда давай ложись спать. Через два часа совещание ГКО. Мы продавим решение, чего бы это ни стоило.

— Мы просто обязаны в данный момент показать преемственность власти. Иначе нас не поймут ни наши граждане, ни союзники, ни, в конце концов, враги, — сказал я.

Мы сидели в осиротевшем кремлевском кабинете Сталина. Берия, видимо, после состоявшегося утром разговора, был сдержан и собран. Он уже выработал свою линию поведения и был готов к борьбе за правое дело и за нового лидера. Глаза Кагановича были красными. Он еще не принял для себя никакого решения. Хотя… Не знаю я никого, кто так быстро, как он, ориентируется во внутриполитической ситуации. Поэтому и умер в том, прошлом моем, мире своей смертью. Тимошенко сидел насупленный, отвернувшись от письменного стола вождя. Было такое ощущение, что он все время боится услышать за спиной голос человека, почти всю его сознательную жизнь руководившего им. Семен Константинович хорошо понимал, что сам он, только что назначенный министром обороны двумя замами Самого по ГКО, на место Верховного претендовать никак не может. Но сложившихся группировок еще, как ему кажется, не было, и на чью сторону встать, он пока не знал. Другое дело — Громыко. Андрей Андреевич явно будет на нашей стороне. Введенный в Политбюро совсем недавно, незадолго до войны, этот молодой умный белорусский шляхтич из обедневшей семьи был очень многим обязан Сталину. Якубовский? Молодой зам Ворошилова, теперь заместитель Тимошенко, а на самом деле — реальный министр обороны. Ваня тоже наш человек. Жданов. Старая гвардия? Вот он будет против. Андрей Александрович первый и спросил: