Против ветра! Андреевские флаги над Америкой. Русские против янки - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Коваленко cтр.№ 25

А вот печать она поставить может. Раз, другой… На третий — никаких бумаг. Лишь хитрый прищур. Несколько слов по-немецки — чтоб прошли мимо черных ушей.

— Я верно догадался, фройляйн?

— Да, майн герр.

— Тогда уберите бумаги. Я дарю флоту сто тысяч фунтов. В конце концов, бомба может и на мой дом упасть, разве нет?

А потом — довезти белое золото до верфи. Расстояние — меньше мили, но эта миля тонет в крике погонщиков и стоне мулов. «Если бы у нас было железо!» Тогда между верфью и торговым портом пролегли бы рельсы. Увы, до войны никто не удосужился. А и провели бы ветку — так за полтора года войны все рельсы успели бы превратиться в броню, пушки или паровые машины.

Вот — порт. Оцепление в серо-зеленых шинелях тяжелой артиллерии. Алые кепи, алые воротники. Вот — низкая, срезанная едва не до самой воды, палуба русского корабля. Это очень хорошо, что низкая! Ограждение срублено, вместо него укладывают хлопок. Зато внутри — баркасы и гички. Борт к борту. Брат, что-то объясняющий сухопутному артиллеристу.

— …грести будут русские. Когда шлюпки упрутся в отмель, вода вам будет выше, чем по колено. Дно — песок. Пляжная прогулка…

В декабре. Пусть и каролинском. Льда нет, и хорошо — значит, в следующем году будет урожай персиков. Но высаживаться придется в самое злое, зябкое утро, в какое часовые поверх шинели норовят завернуться в одеяло и из грозных защитников превратиться в нахохленные кульки с ружьями.

С крыши каземата доносится павлинье карканье, как обозвал свой голос русский капитан. Там тоже укладывают белое золото. У орудийных портов и смотровых щелей рубок пока нет броневых ставен, а тюки хлопка спасут хотя бы от пуль.

А вот и брат. «Пальметто Стэйт» поднимает пары. Им — прикрывать русского своей броней.

— Ну вот и все, сестра. Думаешь, ты зря с утра на ногах? Скоро начнется, и начнется интересное. Помашешь мне с крыши?

Барометр поднимается. Значит, скоро молочное марево тумана развеется, и люди на кораблях смогут, обернувшись, увидеть, как провожает их город.

А потом на гавань опустится новый занавес. Пороховой.

Лоцманская проводка… Капитану даже повторять команды не приходится — только стоять рядом. Сейчас рискует тонкой шкурой «Невского» другой. Вот ударила батарея Грегга. Полгода назад — конфедеративная, сегодня — федеральная. Сейчас не важно, в чьих руках она будет завтра. Дробь всплесков — но разрывов нет. Сплошные ядра. Принимают за броненосец. Надо бы увеличить ход, быстрее проскочить опасное место. Но отдать команду капитан сейчас не может. Не раньше, чем примет командование на себя.

— Рекомендую повысить ход до полного.

Лоцман морщится, но бросает в трубу машины:

— Полный вперед.

Это броненосец мог бы себе позволить пройти под огнем медленно. Да и в нынешнем виде наполовину переоборудованный фрегат в состоянии перенести не один десяток попаданий малокалиберных ядер этой батареи. Но на палубе, плечо к плечу, грудь к спине — как сельдь в бочке — сводный батальон десанта. Все — уроженцы Чарлстона. Все — добровольцы. Им первым врываться на берег, сквозь огонь и воду.

Янки стреляют вяло, не стараются. Хорошо… Видимо, приняли за настоящий броненосец: форма корпуса уже та. Значит, считают, что их ядра не смогут причинить вреда… Еще три минуты в зоне обстрела. Две. Одна…

Удара он не почувствовал — слишком несолидно пудовое ядро по сравнению с четырьмя тысячами тонн корабля. Но стоит повернуть голову — и взгляд ловит разлетающуюся щепу, разбросанное прикрытие… Руки за спину!

— Повреждения?

Да, именно в такой последовательности должен спрашивать капитан.

— Только один баркас.

— Ясно. Потери?

Число — американцев. И два русских имени. Не насмерть. Слава богу, не насмерть… Впереди форт Вагнер. Молчит. Северяне не ждали атаки с востока, со стороны моря. Теперь — увалиться к краю фарватера, чтобы десанту грести поменьше. Лоцман командует: «Средний ход». «Малый». «Самый малый»… Все. Больше ни фута. Дно, конечно, мягкое, в прилив можно будет сняться… если застрявший корабль доживет до прилива. Поворот — лагом к острову. Грохот падающих вниз якорных цепей. И сразу:

— Принимаю командование кораблем на себя. Десанту — начать высадку!

Хлопок валится на скошенные дубовые борта — и вслед за ним в воду срываются шлюпки. Началось.

Ждать… Вот чего Пьер Густав Тутан Борегар совершенно не переносит! Даже когда командуешь нормальным сражением, и ровные ряды полков, увенчанные яркими полотнищами знамен, перед тобой как на ладони — все равно хочется вылететь вперед и раздавать команды, летать вдоль строя, слушать музыку боя и исправлять его рисунок — на месте, в огне. А стоять в тылу, и выслушивать гонцов, и пытаться понять, что же впереди происходит, по шуму стрельбы… Хуже не придумаешь. А сегодня светит именно это: командование вслепую.

Лезть в заросли с первой волной высадки — потерять управление. Поэтому, когда десантная флотилия спустила шлюпки, он остался на корабле — выбрав союзнический. «Невский» больше, и командующий береговой обороной Чарлстона не стеснит русских моряков. Опять же, как бы ни натянуты были отношения с Алексеевым — это лучше, чем стоять на посудине Такера! По крайней мере, если в кабаке встречаются солдаты и матросы Конфедерации, нередко доходит до кулаков. Но если в тот же кабак заглядывают русские — никаких ссор! Хотя бы потому, что они равно пьют со всеми… и бьют исключительно зачинщиков. А потом следят, чтобы те попали на гауптвахту по принадлежности. К своим. Те накажут не за то, что дрались, а за то, что затеяли свару при русских.

Нет, он не опустился до того, чтобы самому вращать рукоятку, засыпать в бункер патроны или наводить на врага изрыгающую пламя шестерку стволов. Встал рядом с митральезой и принялся отдавать команды:

— Прошерсти кусты справа. Теперь возьми левее, они носы повысовывали…

Знание русского не нужно — наводчик из испытательной команды завода Уэрты. Первые распоряжения были — со скучающим видом. Генерал облокотился на хлопковое прикрытие, прищурившись, проследил, как пули выбивают фонтанчики из песчаных брустверов янки. Почти как залп… только чуть растянутый во времени. И послушный.

Дружные щелчки по толстому дереву, глухие удары о тюки хлопка. Долгий визг рикошетящей пули. К кому-то зовут врача. Но шестихоботное рыло — без команды — ведет вдоль ветвей облако из щепок, листьев и росы. Вот вниз упало тяжелое. Снайпер? Неважно. С берега снова летят пули, но свинцовый ливень он встречает под крышей.

— Кажется, скорострелки перехвалили.

Борегар обернулся. Русский коммандер. Руки заложены за спину. Лицо каменное. Почему все моряки старательно копируют манеру Джона Буля? Мальчишка впервые ведет корабль в сражение. С чего бы ему оставаться и внешне бесстрастным? Есть вполне уместные в бою чувства — ярость, азарт, гордость. И у мистера Алексеева внутри наверняка кипит. Иначе не задавал бы глупых вопросов.