Стальной лев. За Родину! За Троцкого! - читать онлайн книгу. Автор: Иван Евграшин cтр.№ 40

– Я хочу предложить вам вступить в партию большевиков, – при этих словах я повернулся к Иосифу Виссарионовичу. – Думаю, товарищ Сталин поддержит мою идею, и мы дадим вам отличную рекомендацию. – Дождавшись утвердительного ответа Иосифа, я продолжил: – Как вы на это смотрите, товарищ Эйтингон?

Молодой чекист немного подумал и согласился. Он поблагодарил за оказанное доверие. Некоторое время мы с Иосифом Виссарионовичем, который тоже оценил идею создания ОСО, задавали Эйтингону вопросы, а потом отпустили его, дав указание Блюмкину проводить Наума в поезд Сталина, на котором Эйтингон должен был вернуться в Пермь.

После ухода юного чекиста я обратился к Сталину:

– Коба, подумаю и напишу тебе через пару дней свои мысли. Надо как следует сформулировать идеи и оформить их в нормально воспринимаемой форме.

Мы еще два часа разговаривали, обсуждая различные вопросы, после чего дружески расстались и разъехались в разных направлениях. Сталин возвращался в Пермь, я – в Бугульму.

18 декабря 1918 года. Казань.

Поезд – штаб Предреввоенсовета

Троцкого. 14:00.

Все вызванные военные специалисты уже прибыли в Казань, но из-за встречи со Сталиным я не смог им уделить достаточно времени утром. Поэтому, уезжая на встречу с Иосифом Виссарионовичем, я отдал распоряжения Блюмкину о размещении военспецов в вагоне для совещаний. Шапошников получил указание ознакомить бывших офицеров с разработанным планом кампании и ждать моего возвращения. Предупредив Блюмкина и Шапошникова, что товарища Фрунзе необходимо разместить с бывшими офицерами, я уехал.

После встречи с Иосифом Виссарионовичем я посетил два митинга и только после этого добрался до своего поезда. Когда я вернулся, в вагоне, где собрались военспецы, шел жесточайший спор, о чем и сообщил мне Яков Блюмкин.

– Я думал, они там поубивают друг друга, Лев Давидович. Такой ор стоял, что на улице слышно было. Пару раз заходил внутрь. Орут друг на друга, бумагами и картами размахивают. Накурено так, что топор вешать можно. Сейчас-то уже накал страстей спал. Часа полтора назад потребовали кофе. Выпили столько, что интендант поезда уже жалуется. Говорит, что они там им моются и скоро кофе закончится, если его так пить, – я поставил ногу на подножку поезда, Яков поддержал меня под локоть. Я оперся на его руку и залез в свой вагон. Блюмкин следом.

– Яша, о чем орут-то? – Я с интересом посмотрел на начальника своей охраны. Тот немного задумался, припоминая.

– Сначала о Мольтке орали, потом о Суворове и Наполеоне, потом перешли на Евгения Савойского, кажется. Еще о германском генштабе и уроках Великой войны. Потом опять про Мольтке, а потом снова про Наполеона и его поход на Москву.

– А Фрунзе что?

– Тоже орет вместе со всеми.

– Чего орет-то, Яша?

– Я не понял про что, но кричал, что ему план нравится. Сейчас уже подуспокоились, чего-то пишут и чертят, но все равно ругаются.

Блюмкин пожал плечами, словно говоря, что ему все равно этого не понять, и спросил об указаниях. Я подумал и, поняв, что иначе мне не светит даже пары свободных минут, попросил принести кофе.

Я пил кофе и размышлял о прошедшей встрече с Иосифом Виссарионовичем. Пришел к выводу, что она прошла хорошо. Результат был, и хороший результат.

Допив кофе и вздохнув, я вызвал секретаря и отправился в вагон к военспецам. Пора было расставить все точки над всеми буквами.

Когда я вошел в комнату совещаний, меня оглушил гомон, который издавали находящиеся внутри люди. Блюмкин подметил все верно. Спорили в голос, иногда не стесняясь в выражениях. При моем появлении работа не прекратилась, бывшие офицеры в большинстве своем, увлекшись, не заметили Предреввоенсовета.

Шапошников держал в руке несколько листов, как будто отбиваясь от наступавшего на него Лебедева, который явно что-то выговаривал будущему начальнику оперативного отдела. Рядом с ними сидел Бонч-Бруевич. Он так ожесточенно что-то писал на листе бумаги, что у меня сложилось впечатление, будто Михаил Дмитриевич задался целью сделать в столе дырку своим карандашом, появления Троцкого в вагоне он не заметил совершенно. Как и стоявший рядом и что-то подсказывающий Бонч-Бруевичу Иван Христофорович Паук. По центру салона для совещаний Андрей Евгеньевич Снесарев о чем-то ожесточенно спорил с Андреем Андреевичем Свечиным. Эти двое поминали всуе то Мольтке-старшего, то Мольтке-младшего, то Наполеона и Суворова. Эти двое тоже не заметили вошедшего Льва Давидовича сразу, настолько увлеклись. Их спор прекратился в тот момент, когда стоявший рядом с ними, молчавший и внимательно слушавший их спор Фрунзе неожиданно громко выдал, что «большие батальоны всегда правы». После этих слов оба военспеца с громадным удивлением уставились на Михаила Васильевича. Они явно не ожидали услышать от него одну из любимых поговорок Наполеона. В этот момент они и заметили, что в вагон вошел Предреввоенсовета.

Самойло что-то обсуждал с Зайончковским, Селивачевым и Сытиным, при этом он карандашом указывал на карту, на которой что-то чертили Балтийский и Новицкий. Тут же присутствовали и военные специалисты, помогавшие Шапошникову в разработке оперативного плана.

Наконец все обратили внимание на меня.

– Здравствуйте, товарищи, – обратился я к присутствующим.

– Здравия желаем, товарищ Предреввоенсовета, – бывшие офицеры ответили синхронно.

«Вот что значит быть военными. В крови заложено приветствие начальства», – подумал я. Из общего строя выбился только Фрунзе, который, осознав это, несколько смутился.

– Прошу садиться, товарищи.

После того как все расселись вокруг стола, я обратился к присутствующим.

– Я правильно понимаю, что вы план товарища Шапошникова обсуждаете? – я слегка улыбнулся. – И как вам?

Военспецы задумались. Наконец встал Самойло. Это было правильно, так как по должности он был старшим среди собравшихся офицеров.

– Замысел хороший, товарищ Предреввоенсовета. Товарищ Шапошников говорит, что это ваш замысел. Это верно, товарищ Троцкий?

– Верно, Александр Александрович, замысел мой. Борис Михайлович разработал оперативный план именно по моему указанию, – после этих слов я обратился ко всем бывшим офицерам: – Товарищи, я прошу меня называть в рабочей обстановке по имени-отчеству. Так будет удобнее и мне и вам. Кроме того, если я понимаю правильно, вы уже ознакомились с оперативным планом, разработанным товарищем Шапошниковым, и у вас как минимум есть по нему вопросы, не говоря уже про замечания. Поэтому я предлагаю сразу к ним перейти. Кто начнет?

После этих слов Самойло, видимо, «державший руку на пульсе» всего происходившего обсуждения, оглядел присутствующих и обратился ко мне:

– Товарищ Троцкий, мы считали, что начнете вы.

«Все верно, они же побаиваются. Иначе и быть не может. Слава-то у меня жутковатая. Надо успокоить людей. Они еще не привыкли к такой манере общения и не доверяют мне», – я оглядел лица офицеров и понял, что только мое достаточно длительное отсутствие вызвало тот ожесточенный спор и обсуждение, которое вели военные специалисты. Они и план Шапошникова начали изучать во многом из-за того, что Троцкого долго не было, и как самые настоящие офицеры, которые любят свое дело и болеют за него, увлеклись, забыв про то, кто он, где они, и вылезли из своих «раковин». Сейчас же они снова вспомнили о реальности, и вместе с этим к ним вернулся и страх в том числе.