Туман на родных берегах - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Лекух cтр.№ 6

Один из самых страшных врагов России.

Чуть ли не карикатурный жидяра и большевик.

Самый чудовищный из уже ставших былинными «красных комиссаров», едва не победивших Добровольцев в жестокой Гражданской войне.

Потерпевший незаслуженное, как он считал, поражение, а оттого – еще более опасный и непримиримый.

Его не любили рисовать даже бесстрашные карикатуристы Имперского Телеграфного Агентства, ИМПТА, пародировавшие в своих знаменитых «окнах» самого Верховного.

Их предводитель, не особенно любимый, но искренне уважаемый Вождем декадентский поэт Гумилев, едва не расстрелянный в свое время большевиками, казалось, давно никого не боялся – ни Бога, ни дьявола.

И сам не боялся, и другим не давал.

Они и не боялись.

Чем, кстати, непрестанно бравировали, распространяя обидные шаржи, пожалуй, на всех вождей разрозненного Белого движения.

А вот Троцкого – трусили.

…Как ни издевайся, как ни смейся, как ни шути, – этот стремительный разящий взгляд из-под круглых стеклянных очков вызывал лишь внутренний испуг и моментальное напряжение всех мышц тела: Троцкий и Ленин, проигравшие Гражданскую войну, но по-прежнему непобежденные, никогда не казались смешными ни для кого из победителей.

Потому что это были подлинные гении зла.

Инферно. В чистом виде инферно.

И им, надо сказать, в лице трудолюбивого и дисциплинированного германского народа, достался отличный материал для их адской постройки.

Большевистская промышленность Германии восстала из руин едва ли не быстрее Русской Имперской, пусть и жесточайшей ценой концлагерей, трудовых армий и постоянно голодающего населения.

Европейское автомобилестроение должно быть благодарно Тельману, ненавидящему всяческую роскошь и считающему постыдным любые ее проявления, лишь оттого и запретившего разработку и производство машин повышенной комфортности. Иначе оно было бы безжалостно разорено германским государственным автомобилестроительным монстром, построенным прямым распоряжением камрада Тельмана на базе баварских авиамоторных мастерских в когда-то чистеньком Мюнхене.

На массовое производство «народных автомобилей» Германской социалистической республики конкуренты пока посматривали свысока: слишком уж неудобная ниша.

Но их танки и самолеты уже были лучшими в Европе.

Это Ворчаков признавал.

И не только Ворчаков.

Слава богу, умных людей в Империи пока достаточно…

…Правда, и Имперской промышленности тоже есть чем гордиться.

Новые разработки Туполева, Сикорского, Лавочкина и Поликарпова не просто впечатляли. Они могли даже изменить сам характер будущей войны: особенно в этом отношении радовали боевые геликоптеры русского патриота и соратника Вождя в партийном строительстве Игоря Ивановича Сикорского, переименованные им недавно патриотически в «винтолеты».

Да и танки были хороши, не говоря уж о сверхсекретных реактивных минометах, Ворчаков присутствовал при их испытаниях.

Особенно впечатлил осмотр места попадания залпа: буквально выжженная земля.

И это была еще не главная новая военная разработка: имперские физики в закрытых сибирских лабораториях уже несколько лет пытались приручить энергию расщепленного атома.

И у них это неплохо получалось.

Но имперской промышленности мешала чрезмерная щепетильность в отношении частной собственности. Что, конечно, было вполне объяснимо после жестокой Гражданской войны, – иначе за что было бороться с «красными», – это даже Верховный признавал, хоть и был настоящим национал-социалистом.

Но немцам с их командной экономикой было намного легче.

Помогала, безусловно, и традиционная германская приверженность к порядку и дисциплине. Ворчаков хотел бы посмотреть на того же Либкнехта, если бы тот строил свои гидроэлектростанции не на Рейне, а скажем, на вольном малороссийском Днепре.

Сколько бы они там народу угробили, с их варварским отношением к любой человеческой жизни.

Н-да…

Упаси Господь…

Никита перекрестился.

И неожиданно зевнул.

Хотел было перекрестить как в детстве – испуганно – рот, но отчего-то постеснялся…

…Когда Троцкий с Тельманом внедрили разработанный сбежавшим к Троцкому марксистским теоретиком Бухариным план революционного НЭПа, признававший мелкую буржуазию и трудовое крестьянство попутчиком и союзником передового пролетариата, – уровень жизни в Красной Германии стал уже вровень с ведущими государствами Европы.

Хотя и был пока еще чуть ниже, чем у Имперских Англии и России, подлинных владык и вечных соперников не только старого континента, но и всего по-прежнему наглухо разъединенного человечества…

…Инспектор церемонно попрощался с Княгиней и ее хорошенькой компаньонкой, приложившись старообразно к ручкам. И незаметно сунул внезапно вспыхнувшей компаньонке написанную в туалете аэроплана записочку.

Очень, надо сказать, аккуратно.

Жандарм все-таки.

За обшлаг рукава строгого платья, окружавший предательски повлажневшую ладошку.

И пошел, точнее, побежал, – стремительно вниз, по легкому конструктивистскому трапу, у основания которого его уже ожидал затянутый в черное порученец.

Ну – вот…

…Отпуск, полный яркого крымского солнца, холодного белого вина, эстетских стихов господина Волошина на ночных дорожках южного парка и загадочных влюбленных глаз, по-отпускному свободных столичных красавиц, становившихся такими нежданно доступными в тенистой зелени, закончился, не дойдя до высшей точки.

Верховному Канцлеру Российской Империи вновь срочно понадобилась одна из его лучших ищеек в этом душном византийском городе – на праздновании пятнадцатилетия вступления в Златоглавую знаменитого Первого Ясского добровольческого полка.

Иногда Никита с иронией думал, что, возможно, для России было бы лучше, если бы в Гражданскую одолели господа максималисты.

«Красные».

Эти по крайней мере понимали чего хотели, и у них была хоть и человеконенавистническая, но вполне реализуемая программа.

А еще у них было единство взглядов.

И как следует из вышесказанного, пусть и не шибко грамотное, особенно после чуть ли не насильственной «командировки» товарища Троцкого в Красную Германию, – но все-таки единое руководство.

«Белые» же умудрились перегрызться сразу после того, как опальные ныне «дрозды» впечатали свой твердый гвардейский шаг в древнюю брусчатку древней площади древней столицы России.

Будучи фронтовым офицером и георгиевским кавалером, чуть не выхаркавшим собственные легкие после отравления германскими боевыми газами в мировую войну, Вождь не питал иллюзий по отношению к этой малонадежной и совершенно не ведающей страха и уважения публике.