Десятый самозванец - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Шалашов cтр.№ 49

Возвращаясь в пиршественную залу вместе с Юзефом, Тимофей поискал глазами старого друга. Видимо, Конюхов продолжал пьянствовать. «Сдохнет ведь, — подумал Тимоха. — Сгорит от пьянства-то беспробудного. А может — ну и черт с ним?» Но, здраво размыслив, решил, что Костка еще может понадобиться. Решил, что если к завтрашнему утру тот не выйдет к столу, то поступит так, как советовал кто-то из шляхтичей, — вытащить пьяницу во двор, облить хорошенько холодной водой да и оставить его там… Ну а коли не поможет, то приказать дворне выпороть мужика. «Только разрешит ли пан ковер портить?» — призадумался Акундинов, памятуя, что для поляков «пан Конюшевский» есть шляхтич, коего наказывать следует с соблюдением всех тонкостей, присущих для достойного обхождения с представителями благородного сословия. Ну, это то же самое, как в Европе казнить дворянина можно только путем отрубления головы, а вешать потомственного горожанина следует лишь на шелковой веревке. Особой-то разницы нет, а тонкости есть. На Руси-матушке, коли государь прикажет, то хоть князя, хоть боярина в землю забьют по уши, а бить будут по всем местам, не считаясь с благородством или неблагородством этих мест… Опять-таки не так, как в Европах, где ударить благородного можно лишь по голове.

Во время пиршества, который проходил в том же составе и с таким же размахом, Тимофей налегал и на еду, и на питье. С питьем, кажется, слегка переусердствовал. Ну, не до такой степени, чтобы упасть под стол, устроившись между собак пана Мехловского (это, кстати, не возбранялось, да и сено там было подстелено), или быть доставленным в собственную опочивальню под руки. Но все-таки пока дошел до комнаты, то обнаружил, что коридор чересчур длинный и скользкий, а разные украшения вроде старинных доспехов да факелов то попадаются под руки, то цепляются за ноги… Еще вот каменный пол — так он то и дело бросался прямо в лицо. Ну, строят же эти поляки! К счастью, вслед за Акундиновым незамеченными двигались двое гайдуков, привычных ко всему, которые ставили на место упавшие статуи и успевали поднимать горящие факелы. Иной раз они умудрялись забежать вперед, чтобы помочь пану избежать встречи с особо неприятным препятствием — остро заточенной алебардой или старинным немецким моргенштерном, захваченным предками пана Мехловского где-нибудь под Каунасом или Грюнвальдом…

До опочивальни удалось добрести (или доползти?). Иначе как бы ему удалось проснуться в собственной постели? А разбудило Тимоху естественное утреннее желание… Слегка поворочавшись, стал ждать пробуждения девки, что привычно занимала место рядом. Только раньше она вскакивала, едва только он начинал просыпаться, а тут… Тимофей осторожно потрогал рукой Витусю и обмер… Тело девушки было холодным, как лед! Забыв обо всех своих желаниях, Акундинов подскочил на постели и завопил, как ошпаренный…

Вбежал гайдук. Акундинов, показав на кровать, еле вымолвил:

— Тут… Лекаря…

Гайдук, подойдя к кровати, легонько потряс тело девушки, а потом сказал:

— Не нужен лекарь-то. Мертва она, пан!

— Мертва?

— Точно так, — подтвердил гайдук. — Вон в груди нож торчит. Нужно пану Юзефу доложить, — сообщил он.

— Что же, ступай, — кивнул Акундинов, вглядываясь в мертвое лицо девушки.

Витуся была одета лишь в ночную рубаху, окровавленную спереди. Под левой грудью девушки торчала грубая костяная рукоятка ножа.

Закрывая лицо девушки простыней, Акундинов вспомнил, что, когда он ложился, в постели никого не было. Вроде бы он еще звал Витусю, пытаясь объяснить, что спасти ее жениха от смерти не было никакой возможности, посему он и подарил Гадее легкую смерть…

В комнату вошел Юзеф в сопровождении двух шляхтичей.

— Ну, что тут случилось? Где девка убитая? — недовольно спросил управляющий, подходя к постели. Откинув простыню и оглядев тело, сказал:

— Придется, пан Иоанн, под стражу вас поместить.

— Почему под стражу? — не понял Тимофей.

— Ну а куда же? — ответно удивился Юзеф. — Пан Станислав решит, что с вами делать.

— Юзеф, да ты чего? — обалдел Тимоха. — Никого я не убивал…

— Ну, пан Каразейский, а кто же тогда убил? — спокойно, как о само собой разумеющемся, сказал Юзеф. — Девка была к вам приставлена. И найдена она в вашей постели. Кто же тогда?

— Ну, Юзеф! — не нашел слов от возмущения Акундинов. — Так хотя бы сыск нужно провести…

— Да не переживайте вы так, пан Иоанн, — подмигнул ему Юзеф. — Ну, подумаешь, холопка. У пана Станислава девок много. Посидите под арестом, пану покаетесь, а он вас и простит. Ну, может, прикажет десять плетей дать, чтобы вы без спросу панское добро не портили. А так… Одной девкой больше, одной меньше. Да и в постели-то она была так себе, — скривился Юзеф.

Ошарашенный Тимофей натянул на ноги сапоги (а одеваться и не надо было, потому как спал одетым), покорно поднял саблю и отдал ее Юзефу, а потом так же покорно пошел за одним из шляхтичей.

Коридор оказался длиннее, чем представлял себе Акундинов. И если в центральной части, где были жилые комнаты, он был освещен слабым утренним светом, падающим из узких окошек, то дальше было темно. Проводник первым делом взял из кольца на стене горящий факел, а потом зажег от него второй и подал его новоявленному арестанту.

Замковый подвал был огромен. Факелы не могли осветить и его сотую часть. Какие-то клетушки, закутки, погреба. А в самом центре торчал колодезный журавль. Не иначе, в подвале хранилось все, что надобно на случай осады… Но как оказалось, что под подвалом есть и еще один подвал, где была домашняя тюрьма пана Мехловского.

— Вот, пан Каразейский, — осветил проводник новые покои гостя. — Тут у нас только шляхтичи сидят. Располагайтесь… — то ли в шутку, то ли всерьез предложил он и ушел, заперев за собой дверь.

Акундинов принялся «располагаться». Что же, в каморе было сравнительно чисто. Только вот пованивало от ямы в углу. Ну, не прикажете ли арестантам ночной горшок подавать? А что до Тимохи, то он даже и порадовался, узрев хоть что-то знакомое…

Стоял еще и грубый топчан, прикрытый соломенным матрацем. В изголовье — деревянное полено, закутанное в старую шубу. Хошь укрывайся ею, хошь под голову стели, если нужна подушка помягче. Был тут и маленький козлоногий стол с кувшином воды и глиняной кружкой. Ну а самое ценное — на стене торчал факел, отбрасывающий неровный свет, а на полу лежали еще и запасные. Без света было бы совсем страшно.

Устроившись на ложе, Тимофей захотел есть — то ли от переживаний, то ли просто потому, что покормить его никто не удосужился. Попытался поспать, но не получилось. Он раз за разом перебирал все события, происшедшие за вчерашний вечер. То, что он не убивал девку, Тимофей даже не сомневался. Во-первых, каким бы он ни был пьяным, но такого бы ни за что не забыл. А во-вторых, вспоминая, как и в каком виде он добирался вчера до постели, то убить не сумел бы не только девку, но и комара. В-третьих, а зачем ему было вообще убивать Витусю? Одна надежда, что пан Мехловский, которому непременно должны доложить о случившемся, решит так же. «А если нет? — холодея, подумал Тимофей. — И сидеть-то мне тут до скончания века…»