Новый Мир - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Николаев, Александр Столбиков cтр.№ 62

Он осмотрел собравшихся.

— Нда, странные дела у вас, Сергей Владимирович, творятся. Действительно, документ вроде бы с нашими подписями. А его у нас нет, и мы его не подписывали. А в указанную дату мною подписана совсем другая бумага.

На лице Ильюшина смешались удивление и замешательство.

— Возможно, здесь какая-то ошибка, не думаю, чтобы Николай Николаевич пошел на такого рода махинации. Они ему совершенно не нужны.

Кудрявцев кивнул и заговорил в неожиданной для него манере:

— Я тоже не сомневаюсь в личной честности Николая Николаевича. Как и в том, что это один из лучших наших авиаконструкторов. Но вся эта история, особенно в свете последних событий, выглядит очень неприятно. Надеюсь, вы теперь с большим пониманием отнесетесь к моему поступку. Хотя не буду скрывать, в определенный момент эмоции взяли верх над разумом.

— Тебе лишь бы шашкой рубится, Володя, — употребил любимое сравнение Самойлов. — Не было бы флота, пошел бы ты в красные кавалеристы. Ох, дел бы наделал. Ты лучше про самолет скажи. Ладно, бумага. Чем самолет не нравится?

— А чему там нравиться? Не люблю, когда нас в заблуждение вводят. Например, обещают самолет с двигателем М-89. А в Запорожье по плану ни одного восемьдесят девятого для нас нет. Все пойдут на истребители Таирова и бомбардировщики Сергея Владимировича. А значит, нам остаются только восемьдесят восьмые. И ни о каких обещанных шестистах километрах в час речи быть не может. Кроме того, обзор из кабины просто убойный. Как такую машину сажать на палубу, я не знаю. Да еще «козлит» вдобавок. На суше еще ничего, а уже на Сетке можно без головы остаться. Если такие машины давать, мы половину авиагруппы до начала боев потеряем.

— То есть «ишак» лучше?

Теперь Ильюшин был строг, внимателен и вдумчив. Палубные самолеты были не его вотчиной, но талантливый конструктор понимал проблему с полуслова, оценивая ее как сугубый профессионал.

— «Ишак» — тоже парень веселый, — с готовностью пояснил Кудрявцев. — Но его ручками, ручками до ума доводили. Ночей не спали. И время было. Обзор у него гораздо лучше. Вот нам говорят: скорость. С М-64 «ишак» пятьсот сорок дает, а «По» не на полигоне — пятьсот семьдесят с копейками. При этом По-1 тяжелее «ишака», и на вертикали «ишак» его сделает. И на горизонтали «ишак» лучше. В результате единственное достоинство «По» — скорость. Но по скорости они оба уступают современным машинам. Зато «ишак» хорош в маневре. У него хоть в чем-то преимущество есть, а у «потного» его нет вообще. Ответственно заявляю: в бою «ишак» значительно лучше того, что нам предлагают.

Ильюшин выглядел удивленным. Он слышал про то, что модернизм в этом наркомате порою сочетается с дремучим архаизмом, и то, что помимо передовых людей, думающих на перспективу, здесь немало самых настоящих ретроградов. Но такое мнение об «ишачке» его удивило. Они что, и правда думают на нем в бой идти?

— То есть вы, Александр Владимирович, По-1 брать не хотите и отказываетесь?

— Не только я. Все пилоты не хотят. И немцы тоже. Ладно бы мне одному не нравился. Перетерпел бы. Неудачная машина. Даже первый вариант был лучше. Такое ощущение, что все улучшения сводились к идее испортить машину. Дали бы доводку тем, кто «ишак» до ума доводил, возможно, взяли бы. А так категорическое нет.

Ильюшин энергично потер лоб. Как конструктор он прекрасно понимал Кудрявцева. Но в данном случае он выступал как представитель авиапромышленности, а это заставляло смотреть на проблему с совершенно иной стороны.

Авиапром был огромной и прожорливой махиной, неустанно пожирающей деньги, ресурсы и человеко-часы. Притом все самое лучшее, сливки того, что могла предложить объединенными усилиями страна. Только лучшие заводы, самые профессиональные рабочие, станки, купленные за огромные деньги за рубежом, металлы и материалы, за качество которых изготовители отвечали в прямом смысле головой. Наконец, самые умные мозги, с той же мерой ответственности за конечный результат работы. Каждый поставленный на поток самолет был плодом долгой, тяжелой и очень дорогостоящей работы тысяч людей, результатом компромисса и многочисленных согласований. И главное — он был вписан в план, на него были уже запланированы и утверждены будущие траты, производственные мощности, заводы и работы КБ. И зачастую оказывалось, что гораздо проще принять на вооружение неудачную машину, доведя ее до ума в процессе серийного производства, нежели срывать и перекраивать весь план общего авиастроения.

Как конструктор, Ильюшин понимал претензии моряков. Как администратор государственного масштаба, видел, что они могут вызвать сбой в отлаженной работе авиапромышленности, которая и так работала в авральном режиме, на пределе прочности, а в самом ближайшем будущем должна была превзойти и его, резко сменив номенклатуру продукции и кратно увеличив объемы выпуска.

Он думал, все так же потирая виски широкими ладонями, знакомыми и с золочеными перьями представительских авторучек, и с отполированными бесчисленными прикосновениями рукоятями инструментов. Думал, хотя думать здесь в общем было уже не о чем. Авианосные силы были слишком малочисленны и потребляли слишком мало самолетов, чтобы промышленность могла позволить себе пойти на риск срыва плана. Следовало лишь наиболее доходчиво и дипломатично донести до них эту простую истину. Так, чтобы Кудрявцев хорошо понял и остановился на краю, к которому подошел опасно близко.

— Товарищи моряки… — начал он.

— Вопрос не праздный, — Самойлов вставил слово в паузу так ловко, что это выглядело как естественное продолжение разговора. — Сергей Владимирович, давайте я объясню, в чем проблема. Тут вопрос не столько в самом самолете…

Кудрявцев одним взглядом поблагодарил наставника. Самойлов был совершенно не обязан вмешиваться в разногласия палубников и самолетостроителей. Более того, это вмешательство для него было просто опасно, силы и вес зубров авиастроения, вхожих лично к Сталину в любое время, и представителей новорожденных авианосных сил были заведомо неравны. И все же Самойлов тратил время, силы и авторитет, по мере сил выводя ученика, подчиненного и друга из-под удара.

— Видите ли, в чем дело, — продолжал тем временем Самойлов, — в обычных условиях проблему порешали бы в обычном порядке. И я первый укоротил бы… энтузиазм товарища Кудрявцева.

Упомянутый товарищ заерзал на стуле, но сдержался.

— Здесь вопрос в другом. Предположим (только предположим!), что у нас с англичанами вышла… напряженность.

Ильюшин легким кивком дал понять, что оценил стиль собеседника. Предполагаемое и ожидаемое мероприятие перешло из разряда интересной идеи в стадию конкретного планирования, и круг посвященных естественным образом расширился. Конечно, как помощник наркома авиастроения, Сергей Владимирович был осведомлен о грядущей операции. Но печальные события второй половины тридцатых привили советским ответственным руководителям очень высокую культуру молчания. Поэтому Ильюшин не мог не отдать должное иносказанию Самойлова.