1919 - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Белаш, Игорь Николаев cтр.№ 56

Майкрофт выполз из траншеи на бруствер, очумело водя головой из стороны в сторону, крепко сжимая в руках винтовку. Он прислонился спиной к столбу, а может быть, древесному стволу, начисто очищенному от веток осколками, все так же мертвой хваткой сжимая оружие, словно дубину. И совсем рядом, футах в десяти, не больше, из другого колена траншеи выполз немецкий пехотинец — тощий, в большой, не по росту шинели, висящей на нем мешком. Из под криво нахлобученной каски выбивались светлые вихры, лицо измождено, выдавая долгое полуголодное существование. Немец был очень молод, наверное, даже моложе Холла.

Как это обычно бывает у неопытных солдат, оба, и британец, и немец, видели и воспринимали только то, на что непосредственно падал взгляд, поэтому не заметили друг друга. Холл трясся крупной дрожью, то прижимая «Энфилд» к груди, то вытягивая вперед в пародии на прицеливание, упирая приклад едва ли в середину груди. Боцман видел такое не раз — новобранец потерялся в круговерти боя, не контролируя ни окружение, ни себя самого. Немец выглядел не лучше, вылезая из траншеи, он зацепился за жердь и потерял винтовку, теперь юный бош, словно слепой, шарил вокруг с таким сосредоточенным видом, будто искал потерянный бриллиант.

Смачно и коротко выругавшись, Боцман зарядил первый ствол, в этот момент Холл и его нежданный сосед увидели друг друга. Словно некая незримая нить связала их взоры, оба действовали не отрывая друг от друга глаз, в странном и страшном замедлении. Все происходило как будто в немом кино. Холл снова поднял «Энфилд», но почему-то не выстрелил, а попытался передернуть затвор, тот застрял, юный англичанин рвал и дергал рычаг как одержимый, но без толку. Немец, все так же внимательно всматриваясь в лицо врага, нашарил свой винтовочный ремень.

Боцман деловито вставил второй заряд, стволы со звучным щелчком вернулись на место. «Дурак», — подумал сержант в адрес Холла, без особого, впрочем, раздражения, даже с какой-то грустной философией — не окажись рядом ирландский католик с большим ружьем, и еще одна протестантская душа, возможно, отправилась бы в рай. Галлоуэй вновь присел на колено и, опустив дубинку на землю, перехватил дробовик под цевье, целясь так, чтобы прикончить немца и не задеть своего. Он потерял две или три секунды, стараясь прикинуть рассеивание залпа, и эти мгновения стоили Холлу жизни. Немец стремительным движением потянул к себе маузер и прямо с земли молча бросился на Майкрофта, выставив штык, совсем как тот солдат, который минуту назад пытался заколоть Боцмана.

Галлоуэй спустил курки, сразу оба, бойки отозвались пустым звяканьем — оба патрона дали осечку. Патрик с беспредельным недоумением уставился на оружие, на миг забыв обо всем: собственноручно снаряженные патроны никогда еще не подводили его. Холл все так же пытался открыть затвор, словно не замечая набегающего немца. Тот спотыкался, путался в полах шинели, но неотвратимо надвигался на совсем потерявшего голову англичанина.

С утробным рычанием Боцман рванул к страшной паре, на ходу перехватывая дробовик за горячие стволы, будто палицу. Он уже видел, что не успевает, но рвался вперед, выигрывая у Провидения доли секунды, устремляя небесам даже не молитву — на слова не было времени — но крик души, пожелание, чтобы молодой и глупый англичанин сделал хоть что-нибудь. Но его мольбы оказались тщетны. Немец опередил ирландца на один удар сердца, острейший штык вошел плашмя меж ребер и пронзил Холла насквозь, почти пригвоздив его к столбу. Майкрофт издал длинный захлебывающийся всхлип и умер на месте — молодой, наивный, раздражающий, но забавный, трогательно опасавшийся прослыть трусом, так и не успевший убить ни одного врага.

Галлоуэй обрушился на немца, как ястреб, одержимый лишь одним желанием — немедленно и жестоко убить мерзавца. Спроси его кто — ирландец и сам не смог бы объяснить, почему глупая смерть английского протестанта так сильно его уязвила. Холл не был ему ни другом, ни даже знакомым, просто еще один коллега по оружию. И все же такая нелепая гибель словно пробила некую брешь в душе бойца, прошедшего через бельгийский ад.

Немец попытался защититься, закрываясь руками крест-накрест. Держа на отлете свою знаменитую дубину, Галлоуэй расчетливо ударил его по рукам рукоятью обреза и сразу же пнул в коленную чашечку, в голове мелькнуло: «Что ж я это чучело луплю, как бойца? Раз по шее — и будет труп». «Колбасник» повалился на колени, как сломанная кукла, крича то ли от боли, то ли от страха, а скорее всего, и от того, и от другого сразу. Каска слетела с его головы, Патрик увидел, что немец еще моложе, чем показалось вначале — настоящий мальчишка, почти подросток. Но в душе сержанта не нашлось места жалости, он занес повыше шипастую палицу и резко опустил ее на макушку гунну, который теперь уж точно не повзрослеет.

Световой блик уколол Боцмана в глаз, как игла. Действуя помимо воли и рассудка, Галлоуэй ушел в сторону, пригибаясь и прикрывая голову дробовиком, только это заученное движение и спасло ему жизнь. Подкравшийся совсем близко немец — здоровенный громила в кирасе с ножнами поперек живота и двумя пистолетами наперевес — промахнулся. Первая пуля ушла в молоко, вторая скользнула по стволу дробовика, буквально вырвав его из руки. Резкое движение, спасшее Галлоуэя от вражеских выстрелов, «смазало» удар, который должен был отправить коленопреклоненного гунна в ад. Навершие дубинки лишь скользнуло по черепу, срывая клочья скальпа и волос. Немец безвольно повалился на землю, похожий больше на мертвеца, чем на живого человека.

Ирландец словно раздвоился, одна часть сознания механически отметила, что у нового боша два «артиллерийских» пистолета Люгера с магазинами «барабаном», поэтому ему, Патрику Галлоуэю, — конец. С такого расстояния не промахиваются. Но противник отбросил пистолеты, вставшие на задержку, [93] и выхватил из ножен короткий тесак с широким обоюдоострым лезвием. Поудобнее перехватив палицу обеими руками, ирландец шагнул навстречу врагу. Громила — этот оказался не чета предыдущим, опасный и быстрый, несмотря на все свое железо — также сделал шаг вперед, держа тесак прямо перед собой, также сжимая двумя руками оплетенную проволокой рукоять. Шипы дубины почти соприкоснулись с острием, противники на мгновение замерли.

Вокруг кипел бой, рвались снаряды, с леденящим свистом падали мины. Пули пронзали дымный воздух злобными осами, противники щедро забрасывали друг друга гранатами. Но все это отдалилось, исчезло для противников, замерших друг против друга в мгновении ожидания.

От камня к меди, от меди к бронзе, затем железо и сталь. Человеческий разум неизмеримо усовершенствовал орудия и технологию убийства себе подобных, поставив на службу войне новейшие достижения научной мысли. Теперь уже не нужно видеть врага, чтобы лишить его здоровья или жизни, — таково веяние прогресса. Война стала математикой — тонны металла и взрывчатки на квадратный или погонный метр земли. По крайней мере, так принято считать.

Но какие бы волшебные достижения физики, металлургии, химии ни были поставлены на службу военному делу, в конце концов все заканчивается тем, что два человека встают друг против друга — один на один, лицом к лицу, на расстоянии удара.