Рай под колпаком - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Забирко cтр.№ 77

Я рассмеялся, а Валентин Сергеевич неожиданно покраснел. Нет, все-таки еще тот кобель, хоть и старый.

— Никто.

— Где вы ее взяли?

— Где взял, где взял… — Внезапно на меня нахлынуло раздражение. — Купил!

— Что?!

Валентин Сергеевич ошарашено посмотрел на меня, но тут же пришел в себя и отвел взгляд.

— Не хотите говорить, не надо.

— Это долгая история, и она не имеет отношения к делу, — сказал я, стараясь унять раздражение. Не на него я злился, на себя. На свое безвыходное положение.

Валентин Сергеевич налил в бокал пива, отхлебнул и откинулся на спинку кресла.

— Хорошо, я вас слушаю.

Я не стал вдаваться в подробности и говорить, от кого получил информацию, а вкратце изложил судьбу «новообращенных» через десять поколений. Валентин Сергеевич слушал молча, кивал, прихлебывал пиво. Когда я закончил, он долго вертел в руках бокал, внимательно рассматривал его, стараясь собраться с мыслями.

— Надо будет раков под пиво наловить… — неожиданно заявил он. — Знаю я здесь места под обрывом…

— Вы щуку обещали повялить, — заметил я.

— Ах да, совсем забыл… Надо промыть рыбу и повесить на солнце… — Он решительно поставил бокал на столик и пристально посмотрел мне в глаза. — Говорите, через десять поколений человечество деградирует чуть ли не до приматов. Так?

— Так.

— Десять поколений «новообращенных самаритян» — это около восьми тысяч лет… Так?

— Нет, не так.

— Почему?

— Потому что воспроизводство любого вида происходит не в конце жизни особи, а в конце первой четверти средней продолжительности жизни.

Валентин Сергеевич заломил бровь.

— Гм… Вы правы. Хорошо, делим срок на четыре. Получается две тысячи лет. То есть через две тысячи лет человечество деградирует до стада бессмысленных существ. Теперь верно?

— Возможно, — не очень уверенно согласился я.

— Тогда продолжим дальше. Генетика как наука существует около пятидесяти лет. С этим-то вы согласны?

— Да.

— Наши технологии, знания, уровень интеллекта в подметки не годятся «новообращенным самаритянам», тем не менее за пятьдесят лет генетика из чисто умозрительной науки превратилась в прикладную, и мы уже можем искусственно рекомбинировать генетический материал и вносить поправки в наследственность. Если мы со своим скудным умишком достигли этого за пятьдесят лет, то, как вы думаете, смогут ли «новообращенные» с их интеллектом разгадать тайну деградации биологического вида Homo sapiens за две тысячи лет?

Я отрицательно покачал головой.

— Во-первых, вы не учитываете, что деградация человека и, соответственно, его интеллекта будет происходить с каждым поколением, а не внезапным скачком через две тысячи лет. Во-вторых, ни вы, ни я не знаем, в каком возрасте «новообращенные» будут заводить детей. Судя по тому, что внедрение эго в нервную систему происходит после достижения устойчиво сформированной психики, которое наступает позже половой зрелости человека, детей они могут иметь уже в двадцать лет. Исходя из этого, срок жизни нового человечества сокращается до двухсот лет. Но даже если вы правы, то разве вы можете дать гарантию, что за две тысячи лет секрет деградации будет разгадан?

Валентин Сергеевич развел руками.

— Конечно, нет. Я не господь бог. Но вы забываете о главном — если новое человечество будет жить две тысячи или даже двести лет, то старому осталось существовать максимум двадцать пять.

Меня снова охватило раздражение.

— А откуда вы взяли, что старому человечеству осталось жить двадцать пять лет? — процедил я. — Что оно неизбежно покончит с собой в ядерной катастрофе? Кто вам об этом сказал? «Новообращенные самаритяне»? Когда я узнал о неизбежной деградации, я перестал им верить! Ни на грош!

В этот раз Валентин Сергеевич задумался надолго. Взял бокал с пивом, повертел в руках, отхлебнул… И вдруг неудержимо расхохотался, да так, что поперхнулся, и пиво брызгами полетело изо рта.

— Слушайте, ерунду мы с вами обсуждаем. Проблема не стоит выеденного яйца. Есть очень простой способ избежать деградации. Мы с вами знаем, что внедрение эго в человека происходит несколько позже достижения половой зрелости. Так вот, пусть эти половозрелые особи вначале обзаводятся детьми, и только затем в них внедряются эго. Как вам это нравится?

Я застыл с открытым ртом. Решение проблемы лежало на поверхности и оказалось простым до гениальности. Мне сразу почему-то вспомнился загс и секс малолеток в соседней комнате. Их потомки не будут деградировать…

— Так что, Артем, не забивайте пустяками голову и не тужите понапрасну — все прекрасно под небом голубым! — весело закончил Валентин Сергеевич, вставая с кресла. Он широко зевнул, потянулся. — Пойду-ка я спать… Славно поработал и славно отдохну!

Он прихватил банку пива и направился к коридору.

— Если понадоблюсь, — бросил он на ходу, — я буду спать в угловой комнате. В кабинете накурено…

Уже в коридоре пропел опереточным голоском: …Лучше выпить — пару пива!..

Я молча проводил его взглядом. Восторженность от «гениального» открытия Бескровного исчезла без следа. Малолетки в загсе — это дети нашей цивилизации. Их нигилизм и сексуальная раскрепощенность — плоды человеческого воспитания, точнее, его отсутствия. Дети «новообращенных» будут воспитываться по-другому и станут иными. Учитывая аскетизм и пуританство «новообращенных самаритян», вряд ли в их обществе будет приветствоваться ранний секс. Хромосомная память эго Тонкэ во мне еще не проснулась, но по отголоскам ее пробуждения я уловил, что они не допустят применения «гениального» открытия Бескровного в своем обществе. Существа, питающиеся исключительно эмоциями, не могли упустить такой «деликатес», как первая любовь, первый поцелуй, первая брачная ночь. Какими бы разумными и высокоинтеллектуальными ни были эго, но паразитическая сущность в них превалировала. Вывод был лично мой, на основе предощущений, но было еще что-то такое, нечто, неясное, но подспудно господствующее над сознанием, и это «нечто» ставило жирный крест на предложении Бескровного.

Из кухни в холл степенно вышел сытый кот Пацан. Вспрыгнув на диван, он посмотрел мне в глаза и муркнул.

— Тоже спать хочешь? — спросил я.

Он взобрался на мои колени и начал умащиваться, меся передними лапами джинсы.

— Эх-хэ-хэ, — вздохнул я и погладил кота. — Ничего не получится — я теперь не сплю. Придется тебе вновь укладываться с хозяином.

Я взял кота на руки, прошел по коридору к комнате Бескровного, постучал в дверь. Не дождавшись ответа — звукоизоляция в особняке выше всяких похвал, — тихонько приоткрыл дверь.

Бескровный спал, и его богатырский храп столь основательно сотрясал воздух, что стоявшая на прикроватной тумбочке пустая банка из-под пива резонировала тихеньким дребезжанием. Я не стал входить, поставил кота на порог и подтолкнул в комнату.