Все пули мимо - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Забирко cтр.№ 47

Провожаю я взглядом машину и вздыхаю тяжко. Самому надо бы с ними поехать, но чёрт его знает, что там, на «фазенде», без меня творится. Пока Пупсика нет, надеяться нужно только на свои собственные силы.

Достаю сотовый телефон и набираю номер Ломтя. Как-то ведь и мне на «фазенду» добираться надо — где среди ночи «мотор» поймаешь, да и за какие шиши? Все-то баксы из карманов лечиле выгреб…

Сколько ему лет, Пупсик не знал. И понятия не имел, что возраст можно как-то измерять. Всю свою жизнь он провёл по больницам — лишь один раз его попытались перевести в пансион для умственно отсталых детей, но он там долго не пробыл. Частые припадки, ввергавшие его в коматозное состояние, требовали тщательного медицинского ухода, а персонал пансиона этого обеспечить не мог. Не пробыв в пансионе и месяца, Пупсик был переведен в психоневрологический диспансер, где и коротал свой век. Поэтому время измерялось в его сознании частью чисто по-животному: день-ночь, зима-лето, — частью на основе сугубо медицинской терминологии: приступ, укол, кома. Но сколько этого всего было, Пупсик не помнил, да и счёта не вёл, поскольку тогда ещё не умел считать.

Так и не определив саму болезнь и списав её на глубокие генетические мутации, медики, перестраховываясь, лечили исключительно симптомы, вводя Пупсику препараты чаще чем нужно; порой самими процедурами провоцируя психический срыв. Из-за этого Пупсик практически постоянно находился в сумеречном состоянии полной апатии, и ничто в мире его не интересовало. И лишь очутившись в квартире Пескаря, когда он, повинуясь интуиции, сам себе вводил медикаменты по мере необходимости и в щадящих дозах, Пупсик постепенно стал приходить в себя. Первостепенные физиологические потребности, которыми он до сих пор жил — что бы поесть и как бы избавиться от кошмаров, — отошли на второй план, и сознание Пупсика наконец смогло впустить в себя огромный человеческий мир. Умственное развитие Пупсика пошло семимильными шагами, он как губка впитывал знания, однако воспринимал их и интерпретировал с чисто детской наивностью и непосредственностью.

Среди пациентов психоневрологических диспансеров встречаются так называемые «гениальные» шизофреники, которые с блеском и мгновенно решают сложнейшие интегральные уравнения, в совершенстве владеют роторным исчислением, однако простейшие житейские проблемы ставят их в тупик. Они не понимают разницы между «ты» и «вы», не отличают, сколько ни учи, левый ботинок от правого, надевают рубашку задом наперед и шиворот-навыворот и искренне обижаются, когда им делают по этому поводу замечания. У Пупсика было другое. Элементарно «залезая» в голову любого человека на Земле, считывая оттуда любую информацию, он, тем не менее, сам ничему практически не учился и принимал окружающий мир, лишь пропуская через призму сознания своего «ведомого» — Пескаря. И неизвестно, что было хуже: надевать рубашку задом наперёд или воспринимать мир шиворот-навыворот…

На «фазенду» я прикатил под утро, и что меня поразило, так это тишина. Будто и не грохнули сегодня ночью Бонзу — тишь да гладь кругом, сплошное сонное царство. Хоть по новой стрельбу начинай.

Лишь охрана у ворот не спит, да Сашок, несмотря на вчерашние передряги, бессонницей мается. По его внешнему виду одно понятно: в ступоре мужик диком, никак в голове порядок не наведёт. Встретил он меня у особняка вроде в полном здравии — на посту, так сказать, — но смотрит глазами оловянными, на вопросы замедленно отвечает, и всё больше невпопад.

Давно заметил, чем больше в голове интеллекта, тем психика неустойчивей. Чуть что не так в жизни случается, не по прописям житейским, тут-то и начинаются терзания да мудрствования разные. А если что совсем из ряда вон — то бишь объяснению не поддающееся, из сферы мистической, — то такой интеллектуал комплексовать начинает. И до того дойти может, что мозги свои после сушки основательной напрочь свернёт, и никакие доктора его опосля на путь истинный не наставят. Так и будет до конца жизни в постель под себя ходить да голоса потусторонние в крыше поехавшей слышать. То ли дело «секьюрити» наши, особыми мозгами не обременённые! Храпят по своим комнатам на первом этаже особняка так, что сквозь двери будто рокот прибоя морского доносится.

Поинтересовался я у Сашка, где Пупсика с лечилой разместили, да что моя жёнушка новоявленная поделывает. Насчёт Пупсика он более-менее складно доложил, что его устроили в одном из домиков для гостей. А вот когда Сашок вопрос об Алиске услыхал, передёрнуло его всего, как припадочного. Во, блин, не думал, что у него нервы есть! Впрочем, Сашок всё же справился с собой и, хоть не очень вразумительно, но и этот вопрос осветил. Мол, дрыхнет Алиска в своей спальне без задних ног, а Женечка с Валентином при ней дежурят.

Однако потом вперился Сашок в меня взглядом странным и спрашивает вполне осмысленно:

— Слушай, Борис, одного понять не могу, когда это вы с Алиской поженились?

— Когда, когда… — улыбаюсь наигранно, смущение изображая, затем заговорщицки подмигиваю и объясняю: — А в тайне мы от всех свадьбу нашу держали. Не хотели до поры до времени афишировать. Хозяин, сам знаешь, крут в этом отношении был.

Что удивительно, но чушь подобную Сашок за чистую монету принимает. Расцветает розой майской, глаза из оловянных нормальными делаются, вздыхает облегчённо.

— Ну ты и жук! — головой качает.

— Ладно, — вроде конфужусь я, плечами передёргиваю, — чего это мы под утро тары-бары развели? Спать хочу. Где тут у Бонзы его апартамент спальный?

Повёл меня Сашок на второй этаж, дверь в коридоре крайнюю распахнул, показывает. Да уж, любил покойничек комфорт! Стены и потолок зеркальные, на полу ковёр толстенный, будто газон нестриженый, в котором ноги по щиколотку утопают, а кровать такая обширная, что на ней с превеликим удовольствием можно баталию одновременно с пятью девицами вести и на пол не сверзиться.

— Спасибо, — киваю Сашку. — Спокойной ночи.

Пытаюсь дверь за собой закрыть, ан не получается! Застыл Сашок в дверях железобетонно, и опять у него глаза неподвижные, что две плошки.

— А как так получилось, — спрашивает голосом отстранённым, — что о твоей тайной женитьбе все знают, а я нет?

Ох, и беда мне с этими умниками! Дошла до него наконец вся несуразица.

Вздыхаю я тяжко и говорю напрямую:

— Не бери в голову. Мой тебе совет: выкушай сейчас литру водки и ложись спать. Утро вечера мудренее. Поверь, всё образуется.

Наутро мне официант, весь из себя по случаю траура смурной, завтрак прямо в постель подал. Неплохой завтрак — кофе там, тосты поджаренные хрустящие, фрукты… Однако я умял всё это без всякого удовольствия. Во-первых, уступает завтрак стряпне Пупсика — тот ведь специально на мой вкус индивидуальный готовил, а во-вторых, аппетит присутствие официанта портит. Стоит он у кровати с лицом скорбным и вздыхает поминутно, что корова. То ли соболезнование по поводу безвременной кончины моего «папаньки» чрезмерно выказывает, то ли просто жрать хочет и весьма сожалеет, что я ему трапезу разделить не предлагаю. А вот это уж фигушки! Не та он персона для меня теперь, да и голоден я — почти сутки маковой росинки во рту не было.