Семь футов под килем - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шигин cтр.№ 58

Нет! Сила в том, чтоб дух пылал.

Я пью и не боюсь напасти,

Приди хотя девятый вал!

Приди и волн зияй утроба

Мне лучше пьяным утонуть,

Чем трезвым доживать до гроба,

И с плачем плыть в столь долгий путь.

При этом запойных пьяниц на флоте не то что не уважали, их считали преступниками и наказывали без всякого снисхождения. Еще в начале XVIII века, когда русский флот находился в стадии зарождения, уже существовал документ «Инструкция и Артикулы военныя Российскому флоту», в котором было сказано: «Пьяным на кораблях не быть». Далее указывалось: офицеров, замеченных в пьяном виде, штрафовать, матросов — сажать в карцер. Кроме того, флотские власти использовали возможности православных монастырей с их строгими мерами по «смирению плоти». Впрочем, с монастырями дело особо не пошло, так как в этом случае многие бы предпочли пусть аскетическую монастырскую, но все же не столь тяжелую и опасную жизнь, как на флоте.

С употреблением водки связано немало флотских легенд. До нашего времени дошла даже поэма-переписка Петра I со своим любимцем князем Меншиковым, описывающая нелегкие коллизии, сопровождавшие создание Балтийского флота:

Письмо Петра I Меншикову

«Посылаем сто рублей на постройку кораблей.

Напишите нам ответ получили или нет!»

Ответ Меншикова Петру:

«Получили сто рублей на постройку кораблей.

Девяносто три рубли пропили и пр…бли.

Остается семь рублей на постройку кораблей!

Напишите нам ответ, строить дальше или нет,

Ведь на эти семь рублей не построить кораблей?»

Письмо Петра Первого Меншикову:

«Как пили и как е…и, так и стройте корабли!»

С конца XVIII до 20-х годов XIX века в Кронштадте среди молодых офицеров флота весьма успешно функционировало некое «Общество кавалеров пробки» с девизом:

Поклонись сосед соседу,

Сосед любит пить вино.

Обними сосед соседа,

Сосед любит пить вино!

Особо значимым ритуалом кавалеров были похороны «усопших братьев», т.е. тех, кто, не выдержав нагрузки, заснул прямо за столом. Хоронили «усопших» в гробах на катафалках со всею возможной пышностью, нанимая для торжественности момента даже штатных кронштадтских плакальщиц, оглашавших окрестности воплями: «На кого же ты нас покинул, родимай!» Летом «усопших братьев» погребали в стогу сена, а зимой в сугробе. После похорон начинались, понятное дело, не менее торжественные поминки… Пока поминали, «усопшие» воскресали, что, опять же, отмечалось с еще большим энтузиазмом. Через «Общество кавалеров пробки» прошло немало известных впоследствии флотоводцев. Само же «общество» исчезло в связи с делом декабристов. Хотя в деяниях «пробкового сообщества» и не было ничего антигосударственного, кавалеры все же решили более не афишировать свои увлечения, знаменитый орден самораспустился, а бывшие кавалеры перешли на индивидуальное потребление горячительных напитков.

Из воспоминаний адмирала П. Давыдова: «При всем том я часто впадал в великие погрешности и ходил к таким людям, которые были предметом презрения всех людей честных. Барон Лауниц, разжалованный из унтер-лейтенантов в канониры за буйство и капитан-лейтенант Силенин. Первый имел весьма острый разум, и другой был умен, но не так, как должно свой ум употребить. Они были картежные игроки, а как я хотя и играл, но, не имея больших денег, мало им приносил, и они только успели выманить топмаковые часы, за которыми я не погнался и от них отстал». Разумеется, игра в карты сопровождалась и соответствующими возлияниями

В силу популярности питейного дела в Кронштадте, разумеется, существовал и свой особый «питейный» жаргон. К примеру, когда офицеры приходили в гости друг к другу, то сразу, без всяких предисловий, с порога кричали: «Ну-ка, плесни балтийцу на грудь!», что значило — наливай! Среди множества водок в Кронштадте долгое время наиболее популярной среди местного офицерства была водка «Ерофеич», настоянная на особых пахучих травах, отчего от нее утром не болела голова. Нередко от своих пьющих моряков мужей не отставали и их супруги. Неумеренному употреблению вина кронштадтскими дамами способствовало частое и продолжительное отсутствие мужей, а также тоска всей гарнизонной жизни на острове и оторванность от «большого мира».

Питье на русском парусном флоте никогда не было простым делом — это был особый ритуал. Порядок выдачи вина и сопровождающая его церемония были отработаны до автоматизма. Перед обедом на шканцах появлялись боцман и боцманматы. Близилась минута самого главного священнодействия… Эту процедуру знал наизусть любой самый молодой матрос За пятнадцать минут до обеда с вахты отдавалось приказание: «Вино достать». По этой команде караульный начальник получал от старшего офицера ключи от ахтерлюка и в сопровождении вахтенного офицера, баталера и баталерского юнги открывал ахтерлюк, под которым располагалась винная кладовая. Баталер наполнял ендову вином из бочки. Ахтерлюк закрывался, и процессия торжественно шествовала на шкафут, где и ждала следующей команды: «Вино наверх», которую давали за полчаса до обеда.

Два дюжих матроса выносили на шканцы источающую великий аромат, начищенную до сияния медную ендову — специальный большой медный сосуд в древнерусском стиле (на каждом корабле была своя особая и неповторимая ендова) в отличие от англичан, у которых вино выносилось в заурядных деревянных кадушках.

Ендову торжественно устанавливали на особом табурете, покрытом чистой парусиновой подстилкой. На верхний открытый край ендовы клали чистую дубовую дощечку, а на нее ставилась чарка. Форма чарки так же была выполнена в старом русском стиле. По команде: «К вину и обедать» все имеющие дудки делали первый, предварительный призывный сигнал. По этому сигналу все унтер-офицеры и боцманы располагались вокруг ендовы, стоявшей в центре. По кивку вахтенного офицера боцманматы становились в круг и, страшно надувая щеки, выдували в свои дудки троекратно самый главный флотский сигнал — «К вину». Этот любимый сигнал именовался матросами «соловьем». Так и говорили: «Соловьи свистят к вину!» Мгновенно корабль оживал, матросы сбегались и быстро выстраивались по вахтам. После этого в порядке старшинства, начиная с боцмана, каждый унтер-офицер с почтительно-торжественным лицом подходил к ендове, зачерпывал вино и, подставляя ладонь левой руки под чарку, чтобы ни одна капля не упала на палубу, с чувством полного блаженства на лице медленно ее выпивал. Черпать вино самому из ендовы было негласной привилегией унтер-офицеров, когда те выпивали свои чарки, наступал черед матросов. Баталер (из грамотных) зачитывал по списку первую фамилию. Названный выходил и, обнажив голову (!), перекрестившись, принимал от баталера с великим почтением чарку. Затем, стараясь не пролить ни капли, опрокидывал ее в себя. Отходя в сторону, кланялся всему честному народу и говорил какой-нибудь прибауткой:

— Чарка не диво, пивали вино да пиво!

А то и просто, вытирая рот своей просмоленной пятерней, подмигивал ждущим своей очереди.