Паруса, разорванные в клочья - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шигин cтр.№ 54

Примерно в том же духе впоследствии вспоминал Подушкина и адмирал Иван Шанц, в 20-х годах XIX века служивший на «Аглае» под командой Подушкина. Относясь с симпатией к своему командиру, он тем не менее отмечал его чудачества и всякие эксцентрические выходки. В 1823 году Подушкин вышел в отставку с чином капитана 2-го ранга и уехал в свое поместье отдыхать от весьма насыщенной событиями морской службы.

Относительно личности Подушкина историк А. Норченко пишет: «Вряд ли бывший командир „Невы“ был полностью психически нормальным человеком. Его состояние, вероятно, в зависимости от обстоятельств колебалось от житейской нормы до чудачества и психических срывов, что, в частности, и имело место после кораблекрушения. Свидетельства и факты, дошедшие до нас, достаточно убедительно это подтверждают. Этим, вероятно, объясняются и некоторые его действия, из-за которых возникла ситуация, постепенно приведшая „Неву“ к трагической гибели. Все становится более понятным. И неизвестно поэтому, кто больше виноват в этой трагедии — командир-отказник Подушкин или его вынужденный преемник, взваливший на себя всю ответственность, а заодно и вину перед историей и потомками. Подтасовки, оговоры и прямая ложь, появившиеся сразу же после катастрофы, оказались очень живучими. Долгое время бытовала версия, что главным виновником гибели „Невы“ являлся ее штурман Даниил Калинин. Хотя уже и тогда, и впоследствии моряки, люди порядочные и профессиональные, без особого труда разглядели подноготную этого дела и определили истинных его виновников. Это мнение морских офицеров и иных сведущих лиц в итоге выразил В.Н. Берх: „Достойно сожаления, что его (Калинина) имя упоминается редко и не так, как бы должно“. С этим трудно не согласиться — имя Калинина по справедливости должно все же занимать достойное место в истории нашего флота».

Теперь вспомним и ранее упомянутые события. Отказ от командования «Невой» в море (таких прецедентов на нашем флоте вообще не было), форма и содержание его тогдашних предложений, как поступить с судном и людьми. И впоследствии — «отказ от должности», «противная партия», чинившая помехи Калинину и в без того сложной ситуации. Вспомним и его поведение (или сумасшествие) там, на берегу острова Круза, где собрались люди, только что спасшиеся от страшной гибели. Был он тогда действительно не в себе или же просто симулировал?

Существует и подлинный, весьма любопытный документ — донесение (экстракт) его высокоблагородию А.А. Баранову от флота лейтенанта Я. Подушкина о разбитии корабля «Нева». Он интересен, прежде всего, явными странностями и нестыковками в изложении событий, на что подчеркнуто обращает внимание и сам В.Н. Берх. Так, в частности, 29 октября «Нева» оказывается в 120 милях от Ситхи, а уже 4–5 ноября — возле Сан-Франциско, т. е. за пять тысяч верст. Далее, уже 6 ноября открылся ему Якутат (?!), а 7 ноября утром огибали остров Кадьяк с юга. И таких вот фрагментов, производящих впечатление чистого бреда, в этом донесении более чем достаточно.

Стилистика этого сочинения тоже наводит на неизбежное сомнение: «Алчная смерть утомившихся все продолжает людей принимать в царство вечности. Настало время злобное — корабль весь изломало, и все люди в воду. Утес и скалы, ужасть, ночная темнота и спасения нет в жизни». И тому подобное, все время упорно именуя «Неву» фрегатом.

Но по тексту все же заметно, что автор его отнюдь не утратил инстинкта самосохранения, ибо ни разу нигде не упомянул, что же предпринимал и как персонально спасся сам лейтенант Подушкин? При всей художественности этого документа события и факты поданы в нем в достаточно безличной форме: «пустились», «пришли», «стали» и тд.

Такой вот единственный в своем роде документ собственноручно изготовил после гибели «Невы» единственный оставшийся в живых из командного состава шлюпа — лейтенант Яков Подушкин. И вот так он доложил главному правителю Баранову свою версию кораблекрушения, обвинив во всем своевольного штурмана Калинина, пренебрегшего его, подушкинскими, советами и рекомендациями.

Трудно сейчас судить, поверил Баранов этой версии или нет. Но, во всяком случае, уцелевший экс-командир Подушкин ни к каким расследованиям по этому поводу не привлекался, а вскоре получил под свою команду очередное компанейское судно. Хотя вряд ли такой незаурядный и умудренный жизнью человек, как главный правитель Александр Баранов, не заметил многих странностей в делах и несуразных писаниях своего верного слуги. Но об этом он и впоследствии почему-то молчал.

Думается, что А. Норченко не вполне объективен, выгораживая штурмана Калинина (по безответственности которого в общем-то и произошла гибель судна и людей, и при этом всячески понося Подушкина, который в свое время проявил завидную принципиальность и вследствие отсутствия взаимопонимания официально отказался от командования судном, что и было утверждено вышестоящим начальником. Не совсем основательны и обвинения Подушкина в трусости. И до крушения «Невы», и после он, наоборот, отличался хладнокровием и бесстрашием! Тот факт, что Подушкин по счастливой случайности остался в живых, тоже не может служить обвинением ему. За невиновность Подушкина говорит и отношение к нему властителя Аляски Баранова, который вновь доверил ему судно, и Подушкин это доверие оправдал полностью!

Трагедия «Невы» давным-давно стала достоянием истории, и все же безмерно жаль, что именно так бесславно закончил свою жизнь легендарный шлюп, чье имя навечно вошло в историю России.

Существует выражение «форс-мажорные обстоятельства», то есть обстоятельства, представляющие собой непреодолимое препятствие, избежать которое нельзя. В старых российских морских документах их еще именуют как «неизбежную в море случайность». И в самом деле, великая и чуждая всей человеческой природе океанская стихия порой сама единолично решает судьбу мореплавателей и их кораблей. Во власти человека — лишь как-то уменьшить удар великой стихии.

Именно при таких форс-мажорных обстоятельствах и произошла трагедия фрегата «Диана».

Один из дореволюционных историков нашего флота, А. Соколов, так весьма образно охарактеризовал ситуацию кораблекрушения фрегата «Диана»: «Единственное в своем роде, крушение это настолько же поучительно в морском отношении, насколько замечательно как знакомящее нас с поражающим действием подземных сил. Кипящие жизнью города и селения поглощаются и уносятся громадной волной так же бесследно и незаметно для нас, как каждая волна обыкновенного прибоя увлекает за собою песчинки и раковины с берега морского. Силы эти не отличают вопли и рыдания человека от шелеста каменьев при всплеске волны. Повинуясь известным громадным и всеобъемлющим законам, они, безразлично, одинаково неумолимы как для человека, так и для песчинки. Фрегату „Диана“ пришлось испытать на себе и быть свидетелем всех тех ужасов, какие можно вообразить себе только при действии этих громадных сил».

На рубеже 50-х годов XIX века резко обострились отношения между Россией, с одной стороны, и Англией и Францией — с другой. Возможное противостояние двум крупнейшим державам предполагало весьма активные боевые действия на морях. В этом отношении русский Дальний Восток был практически беззащитен. Несколько шхун и вооруженных транспортов не могли быть серьезной помехой для крейсерских эскадр потенциального противника. Именно поэтому было принято решение о срочной отправке на Дальний Восток нескольких больших 52-пушечных фрегатов, которые могли не только защищать наше побережье, но, в случае необходимости, действовать в качестве рейдеров на морских торговых коммуникациях. Этими фрегатами были «Аврора», «Паллада» и «Диана». Для удобства снаряжения и скрытности плавания все они уходили на Тихий океан в одиночку. Плавание фрегата «Паллада», благодаря присутствию на ее борту писателя И.А. Гончарова, послужило основой для цикла путевых очерков под общим названием «Фрегат „Паллада“». Как показали последующие события, посылка фрегатов в дальневосточные воды оказалась весьма своевременной. И «Аврора», и «Паллада» внесли свой достойный вклад в оборону Дальнего Востока в период начавшейся вскоре Крымской войны. На долю «Дианы» выпала совсем иная судьба.