Джокер для паука - читать онлайн книгу. Автор: Василий Горъ cтр.№ 36

В общем, все шло, как обычно. Но ощущения удовлетворения от хорошо спланированного и проведенного Обращения упорно не появлялось. Червячок сомнения в правильности принятого решения с каждой минутой становился все больше и больше. И к моменту, когда первый ряд замерших перед трибуной воинов сделал левый поворот и двинулся к статуе Ангела Смерти, Маас почувствовал, что вспотел от страха перед недалеким будущим.

— Слава! Слава!! Слава!!! — повинуясь жесту церемониймейстера, рявкнули все присутствующие, и «достойнейший среди достойных», десятник первой сотни третьего пограничного полка Хорм Озорр первым преклонил колени перед символом Великой Войны.

— Да преисполнишься ты Благодати… — со своего места рявкнул император, и воин, зажмурившись от восторга, поцеловал каменный меч, отполированный губами его предшественников. А через мгновение над его головой появилось медленно сгущающееся красное марево, и в этот же самый момент по клинку меча Ангела Смерти потекла струйка самой настоящей крови!

— Знамение!!! — голос, донесшийся откуда-то из левого угла Храма, мигом затерялся среди сотен перепуганных происходящим голосов.

В это время растерянный десятник встал, повернулся лицом к ложе императора, и ошарашенная толпа заметила, что клинок его топора тоже окрасился алым!

— Братья… — выждав несколько секунд, выдохнул Маас. — На наших глазах свершилось чудо! Мы оказались свидетелями величайшего события нашей эпохи — Пришествия Освободителя! А, значит, великая война, которую мы планировали начать, действительно является Священной! Благодать, которой преисполнился Избранник Ангелов Смерти, возгорелась на его челе и на лезвии его Священного топора! Поэтому я, император Маас, ваш брат по духу и крови, слагаю с себя корону и передаю ее единственному человеку, достойному встать во главе великой армии Алого Топора, Освободителю, и нашему новому императору Хорму Озорру! Слава! Слава!! Слава!!!

— Слава!!! — троекратный рев солдатских глоток, в этот раз не отличавшийся слитностью, с трудом перекрыл шум от начавшегося столпотворения.

В Храме воцарился бедлам. Каждый из присутствующих пытался что-то сказать соседу, знакомому, стоящему в другом ряду или просто выкрикнуть свое мнение. И большинство припоминало умиравших в мучениях проповедников, с некоторых пор появляющихся в Корфе практически ежедневно. Сделав небольшую паузу и дав схлынуть основному накалу страстей, император сделал шаг в сторону лестницы, ведущей к статуе Ангела Смерти, и вдруг понял, что на его движение никто не среагировал! Ощущение потери контроля над происходящим оказалось таким острым, что император чуть не взвыл от бешенства и страха…

Однако стоило Маасу снять с себя императорскую корону, как в Храме воцарилась мертвая тишина. Присутствующие на церемонии округлившимися глазами смотрели, как император спускается со своей ложи к растерянно стоящему перед статуей десятнику, и старались даже не дышать.

Минута, понадобившаяся Маасу на то, чтобы дойти до Освободителя и водрузить на его чело символ верховной власти Империи, показались им вечностью. Впрочем, не только им — сам Маас чувствовал себя приблизительно так же, как и они — двигаясь, как сомнамбула, то и дело ловил себя на мысли, что совершенно не уверен в завтрашнем дне.

С трудом справившись с своими страхами, убрав руки от короны и отступив на шаг от находящегося в ступоре десятника, Маас собрался с силами, вздохнул полной грудью и рявкнул:

— Освободитель, появление которого предсказывали заранее, пришел! Да здравствует Император!!!

— Слава! Слава! Слава!!! — слаженно отозвались присутствующие.

— От имени Императора Хорма Озорра Освободителя я благодарю всех вас за присутствие, и объявляю нынешнее Обращение завершившимся. Завтра на рассвете Освободитель выступит перед вами на Большой Арене Корфа… — поняв, что так и не пришедший в себя церемониймейстер, вряд ли свяжет два слова, добавил Маас. И, церемонно поклонившись так и не пошевелившемуся Освободителю, пригласил бывшего десятника подняться в императорскую ложу и пройти во дворец…

Несмотря на почтенный возраст и духовное звание, брат Сав проламывался сквозь толпу так, как будто ему было наплевать на реакцию сбитых им с ног горожан. Что интересно, никто из тех, кого он бесцеремонно отталкивал в стороны, и не пытался возмущаться! Видимо, заглянув в глаза этого старика, каждый из них вдруг понимал, что делать это не стоит. И не удивительно: даже сам сотник Игел, один из лучших рубак империи, Правая Рука покойного Генора Жестокосердного, идущий следом за ним, иногда ловил себя на мысли, что побаивается крутого нрава своего советника. Казалось бы, что в нем могло пугать? Руки, давно забывшие вес топора? Фигура, начинающая горбиться под грузом прожитых лет? Голос, с трудом слышимый даже ближайшими собеседниками? Вроде ничего. Однако стоило вспомнить бешеный взгляд вечно чем-нибудь недовольного старика, как по спине начинали бегать мурашки, и во рту ощутимо пересыхало: силе духа, заключенного в этом тщедушном теле, мог бы позавидовать даже действующий император Маас, прошедший всю иерархическую лестницу Ордена от рядового воина и до владыки половины обитаемого мира.

Умеющий видеть даже кажущиеся несущественными мелочи, брат Сав не мог не знать, что ходит по грани, разговаривая с командиром Черной сотни в таком духе. И все равно всегда гнул свою линию, ничуть не стесняясь в выборе выражений, описывающих тупость будущего императора или его людей. Иногда, выслушивая очередную тираду, брат Гойден понимал, что готов схватить топор и зарубить обидчика на месте. Но трезвая мысль о том, что без его советов путь к трону может оказаться в несколько раз длиннее, заставляла вовремя разжимать стиснутые на топорище пальцы.

Каждый раз, удержавшись на самом краю подступающего к нему боевого безумия, брат Гойден пытался разглядеть в бесцветных глазах советника хоть тень страха смерти, и… не находил: старик его не боялся. Абсолютно.

Зато он никогда не показывает своего истинного нрава при посторонних… — «успокоив» себя набившей оскомину придуманной когда-то фразой, сотник задвигал в дальние углы памяти недавние оскорбления и переходил к обдумыванию очередных мыслей, пришедших в голову брата Сава.

Вот и сейчас, двигаясь за размашисто шагающим советником в направлении Квартала Ткачей, где располагался их постоялый двор, сотник думал не о сегодняшнем «чуде», разрушившим все их планы, а о том, что виновником происшествия, без всякого сомнения, будет назначен именно он. А, значит, в течение пары часов ему придется стискивать зубы и терпеть — только сорвавшись на ком-нибудь, советник обретал ту самую способность прозревать правильные решения, с помощью которой он и разработал план восшествия на престол нового Императора. Императора Гойдена Игела…

— Здорово, что ему не тридцать лет… — мысль, промелькнувшая на самом краю сознания, внезапно заставила Игела вспотеть. — Тогда у меня не было бы ни одного шанса. Императором бы стал он. И никто другой…

…Добравшись до «Нового Топорища», брат Сав молнией пронесся по ступенькам на третий этаж, первым вломился в их покои, и, добравшись до своей кровати, обессилено рухнул на покрывало: