Древнерусская игра. Много шума из никогда - читать онлайн книгу. Автор: Арсений Миронов cтр.№ 67

— Прости меня, друг Жерех. Я… я ведь правда перед тобой виноват… И верно, держу под сердцем недобрый умысел. — Данила едва не покраснел от стыда. — Не могу больше скрывать!

Приблизилось плоское лицо с внимательными глазами. Задушив презрительную улыбку во взгляде, Данила виновато потупился.

— Когда ты отвернулся, я заменил чаши на столе. Жерех вздрогнул и чуть отпрянул от Данилиного плеча.

— Я подсунул тебе мою чашу с петуньевым медом… — Данила закрыл лицо ладонью. — Не злись: меня ведь тоже учили разумной осторожности. Окула приказал проверить старика Жереха. Испытание должно коснуться всех нас. И тебя тоже. Знаешь сам: славянские свиньи идут по пятам…

Искоса глянул на Жереха и чуть не расхохотался. Хозяин был поражен настолько, что забыл закрыть рот, еще недавно растянутый в самоуверенной улыбке. Сквозь щетку ресниц в сузившихся глазах мелькнул испуг: неужели он, старый и опытный воин, не заметил, как этот щенок заменил чаши на столе? Ведь не станет же пьяный мальчишка так вдохновенно лгать после трех полных глотков петуниевого меда! Разве возможно, наглотавшись отравы, выдумать подобный психологический трюк!

С потемневшим лицом Жерех схватил руками обе чаши — в каждой вязко колыхнулся темный мед… нет, петунья не оставляет ни оттенка, ни осадка в этой малиновой сладости.

— Что же ты испугался, друг Жерех? — тихо спросил Данила. Протяжно и как будто недовольно улыбнулся, пьяно покачивая головой и демонстративно поглаживая ладонью шероховатую рукоять цепа. — Я открыл тебе свои тайны — а ты… разве не веришь мне?

— Я не испуган, но восхищен! — Мелкие зубы судорожно оскалились в улыбке. — Ты воистину избранный из воинов, о Данэил! Ты хитер и ловок, как подобает всякому из хранителей Камня… Ты перехитрил меня! Теперь я вижу, что ты выдержал испытание!

— Ну так выпьем за нашу дружбу! — Данила тряхнул головой и попытался обнять хозяина неловкой десницей. — За нашу победу!

Снова звякнули браслеты… темная рука с пухлыми пальцами быстро протянулась к столу, замерла на миг и — вцепилась в чашу с медом. Данила не успел заметить, в какую именно — да и не хотел замечать. Он попросту отвернулся. Потому что прекрасно знал: теперь этот важный выбор вполне можно доверить самому Жереху.

Уже через минуту коварный Данила понял, что не ошибся в Жерехе. Сделав первый глоток, толстяк зажмурился, побагровел и схватился рукой за горло — однако повлажневший лоб скоро вновь просветлел, глаза раскрылись и мягко замерцали… «Вино честных людей» уже сделало свое дело. Прошло не более четверти часа, и, осторожно перешагнув через массивное тело неприятеля, сладко похрапывавшего на узористом ковре рядом с опустевшей чашей, Данила кратким движением длани сгреб со стола в торбу какие-то золотые блюдца и костяные шкатулки, перехватил в руке любимый боевой цеп — толкнув ногой дверь, вышагнул на лестницу. В голове устало шипели и лопались последние цветные пузыри наркотической пены — он спускался медленно, прижимаясь к перилам и старательно нащупывая ногой ступени. Осторожно вышел в гостевые сени на постоялый двор — уже с порога плотная стена кухонных запахов ударила в лицо, многоголосая застольная песня развернулась в дымном воздухе и накрыла с головой, будто тяжелым изодранным знаменем — Данила повеселел. Оглядываясь на залитые брагой столы и торчавшие из-под столов босые ноги с сизыми пятками, он продирался сквозь шум и суету, с наслаждением расталкивая подвыпивших дружинников и разгулявшихся купчишек — все эти жесткие плечи, бритые затылки и даже сухие задницы в рваных портах казались ему удивительно родными… Сколько здоровых и крепких мужиков, подумал Данила и улыбнулся: никто из этих славян не догадывается, что в горнице на хозяйской половине спит сейчас, опоенный цветочным опиумом, никакой не дворянин Жерех, хозяин самого веселого гостевого двора на Зорянской дороге — но сам полулегендарный Жир-хан, родственник погибшего кагана, бывший военачальник разгромленных коганых полчищ — а теперь вожак иноверческого подполья в Залесье.

Я получил эту роль.

Мне выпал счастливый билет.

«ДДT»

Сладко закатывая глаза и роняя слюну на кольчужный рукав собеседника, опоенный Жир-хан успел многое рассказать трезвеющему Даниле, который только кивал головой и неподвижно улыбался, лишь изредка морщась от напряжения — приходилось на лету запоминать нерусские имена и названия. Жир-хан вспоминал гордые дни каганата: его сродники, могучие торкские князья, правили из каменного Саркела половиной Земли от Малой Челюсти до Притатранья. Это было, казалось, так недавно: Жир и его братья, молодые любимцы кагана, водили тяжелые клинья броненосных всадников на Базилику, разоряя богатые колонии Империи в лукоморьях реки Итиля и солнечного потока Борисфен. Храбрые всадники в железных масках врывались в сонные славянские деревеньки, выжигали комариные чащобы земляных людей-мохлютов и, смеясь, для забавы разгоняли по степи легкие полудикие стайки кочевых племен — это были времена молодой славы, роскошной и щедрой, как степная весна.

Хмелея и улыбаясь серебристым змейкам в зеленом стекле, жмуря слезящиеся глаза и поминутно объясняясь храброму воину Данэилу в любви, пьяный Жир-хан поведал ему о золотой эпохе своей юности, когда каганат твердо стоял на. ногах, опираясь в стонущую землю твердынями гигантских крепостей Итиля и Саркела — славяне называли эти каменные осиные гнезда Черной и Белой Вежей. Крепка и безудержно сурова была власть темного совета мудрецов — всесильных жрецов и книжников, в чьих силах было остановить ток воды в реке, разрушить неприятельскую крепость голосом волшебной трубы или же отстранить от власти очередного правителя-кагана. Как же славно прижилась на новой земле, привилась к здешней почве невиданная в этих краях пальмовая ветвь заморского закона каменных таблиц! Жир-хан плакал от горя и бессильной злобы, но не мог позабыть былой славы каганата: нет, воины из клана железных броненосцев не восприняли диких верований монгольского Востока, не прислушались к смутным песням и глухим причитаниям языческих волхвов. Росчерком кривой сабли они утверждали в северных землях песчаную магию далекого Мертвого моря, исходившую с ветхих пергаментных страниц, вывезенных мудрецами из вечного южного города и хранимых в самом глубоком подвале под башнями Черной Вежи — будто в святая святых Храма. Нездешняя, строгая религия крючковатых букв, срисованных мудрецами с холодных каменных скрижалей, вселяясь в горячее азиатское сердце, заставляла узкие глаза воинственных торков светиться совсем необычным, удивительным и холодным светом…

Тогда им казалось, что уже ничто не устоит перед расчетливой логикой мудрых книжников — и под громовым натиском коганой конницы. В широкое море итильской казны шумливыми потоками вливалось золото чужих народов — сорок племен платили кагану жестокую дань. И уже сама Империя Базилевсов не могла справиться с расцветающим степным соседом… Еще несколько дерзких вылазок Жир-хана и его братьев, еще два-три сражения — и когань могла бы прийти в Царьград и разорить столицу Империи даже прежде диких полчищ Черного Арапина. Да, степные броненосцы могли на несколько десятилетий раньше ворваться в храм Премудрости и — наверное, с еще большим наслаждением, чем в прошлом году темнокожие сарацины Арапина — сорвать с купола огромный Константинов Крест…