Черный колдун - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Шведов cтр.№ 129

Благородный Гаук с ужасом увидел, как дернулась и приподнялась белая голова меченого, к которому, видимо, и был обращен этот отчаянный призыв о помощи. Судя по всему, этот крик поразил благородную Сигрид. Никогда Отранскому не доводилось видеть столь бледного лица. Сигрид беззвучно шевелила губами, а глаза ее дико смотрели в лицо Гаука.

— Останови! — наконец разобрал он ее шепот.

— Остановитесь, идиоты! — Мьесенский оказался расторопнее Отранского.

Сигрид неуверенно ступила на помост, рука ее, опиравшаяся на руку Гаука, подрагивала. Услужливый палач за волосы поднял голову меченого, тот минуту смотрел в лицо Сигрид, а потом разбитые губы его растянулись в улыбке:

— Мама.

Крик Сигрид больно резанул Отранского по сердцу, он едва успел подхватить на руки падающую женщину.

Рекин Лаудсвильский пребывал в растерянности, быть может, впервые за долгие годы. Вести приходили одна страшнее другой. Хянджу пал под ударами Черного колдуна. Страшные подробности гибели великого города принесли в Бург суранские торговцы. Глаза посвященных закрылись навечно. На месте Чистилища дымящиеся развалины. Ярл Ульф Хаарский, отчаянно отбиваясь от наседавших варваров и степняков, теряя один суранский город за другим, медленно отступал к границам Лэнда. О подробностях этого отступления по выжженной солнцем степи он и сообщал в письме, которое держал сейчас в руках Лаудсвильский. Ульф просил помощи, но ни Рекин, ни молодой Рагнвальд не в силах были ему помочь. Положение молодого короля было шатким. Вестлэндский король Скат отказался признавать своего зятя королем Нордлэнда, половина нордлэндских владетелей не захотели приносить ленную присягу и готовились вступить с Рагнвальдом в открытую борьбу. Гольфдан Хилурдский и Арвид Гоголандский, каждый в своем углу, уже примеряли короны на дурные головы. Остлэнд по обыкновению отмалчивался, но особенно доверять королю Гюнвальду не приходилось. По сведениям, поступавшим из Вестлэнда, владетель Оле Олегун, за большой выкуп в свое время отпущенный из Бурга, собирал объединенную дружину против короля Рагнвальда. Рекин горько сожалел, что этот чертов Ивар, оказавшийся меченым, не вышиб мозги из чугунной головы Олегуна в памятном для всех поединке. Положение было отчаянным, но Лаудсвильский не терял надежды. Если Ульфу удастся прорваться в Лэнд, то все еще можно поправить. Появление его закаленной в боях многотысячной дружины разом бы остудило горячие головы.

Возвращение в Бург королевы Сигрид обрадовало Рекина, и вовсе не вновь обретенный Оттар был тому причиной. Привезенные королевой дети Черного колдуна могли стать платой за голову Ульфа Хаарского. Во всяком случае, они могли стать козырем в переговорах с Бесом Ожским. В конце концов, король Рагнвальд Нордлэндский ни в чем не провинился ни перед мечеными, ни перед их капитаном. Лаудсвильский был слишком трезвым политиком, чтобы верить в возрождение Башни. Башня умерла, и все попытки ее возродить обречены на провал. Зато Рекин не стал бы возражать, если бы Бес Ожский со своими людьми прикрыл восточные и южные границы Лэнда. С гибелью Храма многое изменилось в Суранских степях и теперь оттуда и помимо стаи можно ждать разных сюрпризов. Конечно, почтенный Ахай — сосед, прямо скажем, беспокойный. Личные контакты благородного владетеля с тогда еще совсем юным Мечом Храма не оставили в его душе светлых воспоминаний. И если бы не жестокая государственная необходимость, Рекин никогда бы не протянул руку человеку, которого столь сильно ненавидел и, что там греха таить, боялся. Черный колдун выиграл затянувшуюся на долгие годы партию и вправе продиктовать свои условия. Нордлэнд не проиграл пока ни единого сражения, но положение его почти безнадежно. И вместе с Нордлэндом поражение потерпел и Рекин Лаудсвильский, что отрицать было глупо. Утешало Рекина только одно: проиграл он в очень приличной компании. Посвященные Чирс и Халукар уже оплатили счета, Лаудсвильскому плата еще предстоит. И старый Рекин вылезет из кожи, но постарается, чтобы эта плата не стала вконец разорительной для его кармана. Единственным человеком, который мог бы послужить мостиком к Черному колдуну, был Оттар. Однако приручить меченого принца оказалось делом непростым. Мальчишка был на редкость недоверчив, а проблемы Нордлэнда его не волновали вовсе. Все попытки Рекина наладить с ним доверительные отношения терпели крах. Оттар доверял только матери, а благородная Сигрид, обретя сына, похоже, окончательно потеряла разум. Нечто подобное, хотя и в более изысканных выражениях, Лаудсвильский высказал ей прямо в лицо.

— Конечно, материнские чувства благородной Сигрид к Оттару — дело святое, но пора бы уже королеве-матери подумать и о старшем сыне, и о благе государства, наконец. Положение Нордлэнда хуже некуда, вот-вот вспыхнет междоусобица, враги на севере, враги на юге, и чем все это кончится, одному богу известно.

— Я не желаю иметь ничего общего с этим подонком! Даже намек на Беса Ожского выводил Сигрид из равновесия.

Ее отпор привел Рекина в состояние, близкое к бешенству. Рушилось все, что он с таким напряжением сил создавал в эти нелегкие годы. Нужно было спасти хотя бы остатки, чтобы пришедшие за ним следом смогли начать не с пустого места. Да, Рекину Лаудсвильскому тоже хочется выть с досады и горя, но не дал ему бог такого права — отойти в сторону, бросив Лэнд на разорение.

— У вас есть с ним общие интересы, Сигрид, — вкрадчиво произнес Рекин. — Взять хотя бы Кеннета, или ты уже забыла об этом?

Он ожидал бури, и буря разразилась — рука у благородной Сигрид оказалась тяжелой:

— Подлец!

Лаудсвильский давно не получал пощечин от женщин, и нельзя сказать, чтобы его это сильно огорчало.

— Да, я подлец, Сигрид, и ради того, чтобы спасти корону на голове твоего сына и удержать Нордлэнд от междоусобицы, я готов договориться хоть с дьяволом, хоть с Черным колдуном.

— Бес не выпустит из рук Ульфа Хаарского, и ты знаешь почему.

Рекин знал, и даже очень хорошо знал причину. Что ж, придется пожертвовать и благородным Ульфом, если не будет иного выхода, но пять тысяч закаленных в боях дружинников он вернет в Лэнд.

— Ты должна мне помочь.

— А если нет? — Сигрид смотрела на него с вызовом.

— В таком случае твои сыновья узнают всю правду и о Черном колдуне, и о Сигрид Брандомской.

— Ты не посмеешь.

— Я посмею, — сказал твердо Рекин. — Хотя сделать это мне будет нелегко.

Лаудсвильский вышел, ни разу не оглянувшись на побледневшую Сигрид, — пусть думает, времени у них в обрез. Почему только у Рекина Лаудсвильского должна болеть голова за весь Лэнд, а вот у нордлэндской государыни нет в жизни иных забот, кроме вытирания соплей среднему сыну, который, надо отдать ему должное, в маменькиных заботах не нуждается вовсе.

Старый Эрлинг уже поджидал владетеля Рекина у дверей кабинета. Нельзя сказать чтобы вид у старика был бодрый, скорее он с ног валился от усталости. В его годы следовало бы греться у очага, а не мотаться по Лэнду от замка к замку. С возрастом Рекин становился сентиментальным и сам замечал за собой этот грех, но Эрлинга он жалел искренне, и, надо сказать, старый воин заслужил такое отношение патрона.