Варяжский сокол - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Шведов cтр.№ 95

– Может, ты и прав, Карочей, но, в любом случае, у Манасии есть отец, который сам решит его судьбу.

И каган Обадия принял решение. Правда, к удивлению многих беков и ганов, он поставил во главе двадцатитысячной хазарской рати своего брата Хануку. И пусть в качестве беков Правой и Левой руки к нему были представлены опытные хазарские военачальники, выигравшие не одну битву, это решение кагана вызвало многочисленные пересуды. Карочей только плечами пожимал, когда знакомые ганы обращались к нему за разъяснениями, да кивал исподтишка на влиятельного рабби Иегуду, который вздумал покровительствовать Хануке. Двадцатитысячную рать бека Хануки провожали с величайшей помпой. О том, что рать отправляется в Матарху, дабы помочь тамошнему князю Сагалу отразить нападение русов, в Итиле знала каждая собака. Надутый Ханука, облаченный в доспехи, горделиво проехал по улицам стольного града. Беки и ганы, сопровождавшие его в походе, уныло трусили следом. Даже человек, не слишком опытный в военном деле, с сокрушением в сердце мог отметить, что снаряжение хазарских ратников оставляет желать много лучшего. И многим хотелось бы узнать, куда идут многочисленные поборы с горожан и окрестного населения, а также огромная дань, собираемая с племен не только Хазарии, но и Руси. Конечно, новый дворец кагана Обадии потребовал уйму денег, но неужели же остатков не хватило, чтобы снабдить доспехами всех без исключения хазар? А пять тысяч приданных Хануке печенегов и вовсе отправились в поход, щеголяя лишь засаленными халатами. Интересно, как они собираются воевать с закованными в сталь с головы до ног русами? Нас же побьют, люди добрые! Воевать – это ведь не законасы писать, до которых так охоч каган Обадия. Его законасы, видите ли, выше дедовских обычаев. Да когда ж такое было в благословенной Хазарии? Как пращуры наши жили, так и мы будем жить, а по его законасам пусть беки живут. Ишь, животы распустили, несчастных коней под их тушами аж шатает, а если на этих вояк еще и доспехи надеть, так они и вовсе с коней попадают. Шептались в городе и о том, что рать эта обречена, что поход затеян только затем, чтобы избавиться от нелюбезного сердцу кагана Хануки. Спору нет, бек Ханука своими пьяными кутежами и бесчинствами надоел уже и кагану, и всем горожанам, но других-то зачем губить? Ведь с Ханукой идут уважаемые беки и ганы, им-то с какой стати погибать из-за кагановой прихоти?

То, что за ратью бека Хануки в Матарху отправляется двадцать тысяч гвардейцев Обадии, отлично вооруженных и хорошо обученных, знало считанное число людей из ближайшего окружения кагана. Возглавлял гвардию каган-бек Ицхак Жучин, беками Правой и Левой руки при нем состояли Карочей и Авраам, в доблести и разуме которых сомневаться не приходилось.

– Я даю тебе право, Ицхак, казнить всех, кто бежит с поля битвы, – сказал на прощанье Жучину каган. – Но и тебе не поздоровится, если ты вернешься из Матархи битым.

Впрочем, все беки и так понимали, что проигрывать войну за Тмутаракань нельзя. Для каганата это поражение обернется великим срамом и вполне вероятной гибелью. А на его развалинах начнется такая междоусобица, о которой в этих краях давненько уже не слышали. Славянские, тюркские и асские старейшины, недовольные жесткой политикой кагана, только и ждут момента, чтобы вцепиться в горло разжиревшим бекам и рахдонитам. Кровавый хаос воцарится в Хазарии, и живые будут завидовать мертвым. Во всяком случае, так считал каган Обадия, и, возможно, он был прав.

Пока что, по мнению бека Карочея, все складывалось вполне удачно. Кагановы гвардейцы, разбитые на многочисленные группы, разными путями пробирались к Таманскому полуострову. Со стороны их можно было принять за обычных наемников, приглашенных богатыми купцами для охраны торговых обозов. А то, что этих обозов отправляется в Матарху слишком много, мог заметить только очень зоркий глаз. Большие поселки и города старались миновать ночью. А если этого не удавалось сделать, то часть гвардейцев пересаживали в телеги, сверху закидывали кусками материи, а расседланных коней гнали следом, словно бы на продажу. Такие меры безопасности помогли обмануть не только русов, но и князя Сагала. Его дозорные обнаружили гвардейцев кагана только тогда, когда они просочились в одну из расположенных близ устья Дона сторожевых крепостей. Крепость была маловата для столь многочисленного войска, но, как говорят в таких случаях, в тесноте, да не в обиде.

Ицхак Жучин отправил бека Карочея в Матарху. Требовалось договориться с таманцами о совместных действиях. И выяснить, сколько «бессмертных» ромеям удалось переправить в местные порты.

– Возьми с собой Манасию, – сказал каган-бек. – Князь Сагал должен знать, что хазары пришли в Тмутаракань не для веселого времяпрепровождения.

До Матархи Карочей добрался без приключений, прихватив в качестве проводника одного из таманских порубежных воевод. Князь Сагал, высокий, стройный, но далеко уже не молодой мужчина, встретил Карочея довольно сухо. Судя по всему, его уже известили о появлении в пределах княжества хазарской рати во главе с беком Ханукой. Конечно, двадцать тысяч хазар – сила немалая, но Сагал, видимо, рассчитывал на большее и сейчас косил злыми карими глазами на гана Беленгуса, введшего владыку в заблуждение сладкими речами. Здесь же, к немалому своему удивлению, Карочей обнаружил старого своего знакомого, Варлава. Липовый варяг совершенно терялся в своем простецком кафтане, сшитом на этот раз на киевский лад, на фоне роскошного ромея, увешанного золотом едва ли не с головы до пят.

– Тебя прислал уважаемый бек Ханука? – строго спросил Карочея Сагал.

– Нет, великий князь, я прибыл от каган-бека Ицхака, который сейчас находится в одной из твоих крепостей в полусотне верст от Матархи.

– Но мне сказали, что хазарской ратью командует бек Ханука, – грозно глянул на гана Беленгуса, застывшего в недоумении, таманский владыка.

– Ханука действительно привел с собой пятнадцать тысяч хазар и пять тысяч печенегов, – спокойно отозвался Карочей. – Сила, конечно, немалая, но вряд ли она отпугнет от Матархи нацелившихся на нее русов. Что же касается двадцати тысяч гвардейцев каган-бека Ицхака, то лучше, если о них не узнает никто, кроме присутствующих в этом зале.

– Двадцать тысяч гвардейцев! – не удержался от восклицания ган Беленгус. – А куда же смотрели наши дозорные?

– А вот это я у тебя должен спросить, дорогой Беленгус, – прищурился в его сторону князь Сагал, – ведь это именно ты назначен мною воеводой. Твое счастье, что незамеченными в Тамань проникли хазары, а не русы, иначе не сносить бы тебе головы. Поздравляю, бек Карочей, вы обвели вокруг пальца союзников, но будет совсем славно, если на ваш счет обманулись и наши враги.

– Когда вы ждете русов? – спросил скиф у Сагала, но смотрел он при этом на Варлава.

– Седмица – крайний срок, – тихо ответил пестун тана Аскольда.

– Прошу к столу, – опомнился наконец великий князь. – А что это за добрый молодец прибыл с тобой, Карочей?

– Бек Манасия, – представил спутника скиф, – младший сын кагана Обадии.

– Рад видеть у себя в гостях наследника великих дел достославного отца, – напыщенно произнес владыка Матархи. Таманцы по всей Хазарии и Руси славились своим красноречием, и, пожалуй, князь Сагал стоял одним из первых в этом ряду. А его величественным жестам мог бы позавидовать сам византийский император. Такому владыке да еще бы и державу побольше, цены бы ему не было. Впрочем, надо честно признать, и сам город Матарха, и прилегающие к нему земли под дланью великого князя Сагала явно процветали. Это Карочей, проехавший по Тамани немало верст, вынужден был признать. И будет очень огорчительно, если эта цветущая земля превратится в пепелище в результате жестокой и беспощадной войны. Надо полагать, князь Сагал отдает себе отчет в том, чем обернется поражение и для него лично, и для его подданных. Надутого ромейского павлина звали Леонидасом. Представляя его, князь Сагал перечислил такое множество пышных титулов, что у Карочея закружилась голова. Скиф называл Леонидаса воеводой, и тот против такого статуса не возражал. После второго кубка отличного таманского вина спесь с ромея сползла, как шелуха, и миру открылся вполне пристойный лик завзятого кутилы и сведущего в воинском деле человека. Во всяком случае, Карочей рад был услышать, что под началом у ромейского воеводы десять тысяч «бессмертных», готовых безропотно сложить головы за своего императора.