Операция "Шасть!" - читать онлайн книгу. Автор: Александр Сивинских, Евгений Журавлев cтр.№ 48

Трудно сказать, как могли развиться события дальше, но тут удивленно присвистнул Пафнутий. На смену свисту пришли уже знакомые читателю слова:

– Опаньки! Приплыли, караси… Интересно, что такое я слопал, раз среди белого дня крокодильчики чудятся? – Задавая этот вопрос, Паша отнюдь не сидел, ошеломленный видением чудных крокодильчиков, а вскакивал на резвые ножки и принимал позу боксера.

Антонина, проследив направление его взгляда, испуганно взвизгнула и спряталась суженому за спину. Пафнутий тут же приосанился.

Между тем крокодильчик, померещившийся Паше-Пафнутию и напугавший его невесту, неверными шагами приблизился к сумке с напитками. Запустил внутрь лапу, выхватил первую попавшуюся бутылку, сковырнул когтем пробку и, провозгласив надтреснутым голосом: «На здоровье!», единым махом влил в себя пол-литра «Жигулевского». Повернул морду к людям, смущенно улыбнулся, сказал: «Айн момент, битте-дритте» – и повторил маневр с пивом.

После второй бутылки его кожа с релятивистской скоростью налилась здоровым изумрудным румянцем, хвост окреп и приподнялся морковкой. Пришелец легонько хлопнул себя опустевшей бутылкой по шляпе, развел верхние конечности широко в стороны и полным веселья голосом возвестил:

– Жить стало суше, жить стало теплей! Дайте да подайте обойму я вас, дружочки Илья, Никита, Алешка! – Он внимательно посмотрел на Пашу с Тоней. – Привет горячий и вам, славные подружки, не знаю ваших фамильярностей.

Те осторожно покивали в ответ. Геннадия это воодушевило и обрадовало:

– Скажите, милые ящерки, нет ли среди вас Чебурашки? Или хотя бы музея «Союзмультфильма»?

– Чего? – переспросил Пафнутий, подвигаясь малыми шажками поближе к топорику. Видимо, он не до конца доверял своему умению наносить нокаутирующие удары. – Какие мы тебе ящерки? Ты сам-то кто такой, дяденька?

– Да вы не робейте, ребята, – включился в общение цивилизаций Леха, посчитавший, что пришла пора улаживать недоразумение, а ксенофобию давить на корню. – Это ж Геннадий, профессор дружбанологии. Он из созвездия Персея. Чебурашку искать прилетел. Отличный мужик, не смотрите, что зубастый. Большой любитель капустно-огуречного рассола.

– А чего он ящерками обзывается? – уже гораздо миролюбивей справился Пафнутий.

– Именно так меня обзывала незримая барышница Феня, ласковая душа, – сознался Геннадий. – Хорошее слово, очень на наше персеанское «дружочек» напахивает. Я теперь учащенно вас всех так буду величать. Ибо верно наблюдаю – добрые вы.

Паша с Тоней единогласно решили, что раз так, то обижаться на «ящерок» не стоит. После чего представились дружбанологу, опасливо пожав когтистую длань.

Когти у рептилоида, впрочем, оказались мягонькие и теплые, словно детские пальцы, и лишь на кончиках обретали некоторую твердость. Антонина, внезапно испытав к инопланетному профессору большую симпатию, поправила ему галстук, одернула и отряхнула пиджачок. Тот в ответ галантно шаркнул лапой, оставив на песке ряд глубоких борозд (получается, на нижних конечностях когти были вполне крокодильи), и с небывалой куртуазностью поцеловал Тонину ручку.

– Поди ж ты, кавалер! – восхитились друзья. – Выходит, не зря шляпа при нем. Пафнутий, а ты теперь держи ушки на макушке! Умчат твою невесту к Альфе Персея, чихнуть не успеешь.

– Да ну вас, балаболы! – рассмеялась зардевшаяся Антонина.

Пафнутий воспринял треп друзей не в пример серьезней, чем возлюбленная. Он принялся настойчиво подталкивать пришельца к расстеленной на земле скатерти. – Ты это… угощайся, брат по разуму. А то вдруг, понимаешь, поиски Чебурашки затянутся… Голодное брюхо, оно ко многому глухо.

Геннадий, который впрямь успел проголодаться, уселся на пружинно изогнувшийся, как у кенгуру, хвост и начал рассеянно поедать жареные колбаски с хлебушком. Однако было заметно, что не еда его занимает в первую очередь, а какая-то важная мысль. Увлеченный этой мыслью, профессор незаметно перешел на колбаски сырые. Подобрал и их. Затем настала очередь маринованных корнишонов. Банка с ними давно уже притягивала внимание дружбанолога, манила цветом и запахом. Первый же отправленный в пасть корнишон доказал инопланетянину, что веселящая сердце влага может содержаться не только в больших картонных коробках, но и в маленьких пупырчатых овощах. Недавние мучения оказались в момент забыты. Огурчики вместе с рассолом ухнули в профессорскую пасть. Чешуйки на коже рептилоида тотчас встопорщились, он энергично крякнул и неожиданно строго спросил:

– А сейчас приговаривайте, милые ящерки, почему шумовку разводили, когда я сюда надвигался? Зачем содружество разливали?

Пришлось вкратце поведать ему историю об испорченном стольным Клязьмоградом Воване, о супругах Швепс, о браконьерском промысле лягушат и воровстве секретов военной промышленности. Профессор слушал внимательно, что-то себе соображал, а когда рассказ закончился, обвел компанию пронзительным взором и проговорил на редкость правильно:

– Дело пахнет керосином. Дружба под угрозой. Чую, пора разложить все по попочкам. То есть полочкам. В смысле вмешаться галактическому арбитру. – После чего, подбив щелчком шляпу на затылок, размашисто пошагал через заросли к джипу Гаубицы.

Никита потянулся было его остановить, но махнул рукой и отвернулся. Полюбовался знаменитым медным блеском вечернего Пятака и сказал:

– Э-эх, да хрен у него что получится.

Как в воду глядел.

Нинель Виленовна с Вованом, хоть и прикинулись отшельниками да аскетами, тоже не бедствовали. В багажнике джипа господ Швепсов имелся вместительный ящичек а-ля гастрономический погребец, где можно было отыскать некоторое количество лакомых продуктов. Перечислять их смысла нет. Стоит заметить лишь, что лососина холодного копчения проходила в меню грешной парочки под номером всего лишь шестым.

Закусывая и выпивая, любовники совещались. Обоим нашлось что поведать друг дружке о делишках, которые раньше варились себе, приносили некоторую выручку и не требовали особого вмешательства в процесс. А тут здрасте-пожалуйста! Как с горы на лыжах примчались штормовые парни, опрокинули волшебные котлы-скороварки (в коих и побулькивали дела, наваривая барыши), да еще сумели ошпарить варевом поваров. И пребольно ошпарить!

Как раз в ту минуту, когда подошли любовники к самому интересному – цифири в воображаемой строке «итого убытков», ближайший куст орешника зашевелился.

Вычислители ущерба разом умолкли и напустили на лица выражение крайне сомнительного гостеприимства.

Из орехового куста вылез некто. Полтора метра с кепкой, то есть шляпой. Зеленый и, как бы это выразиться корректней… мордатый. В костюмчике-двойке, при рубашке и галстуке, но босой и с хвостом.

– Тю! – удивился Вован. – Картина маслом. Явление нехристя народу. Ты кто, животное? Как бы бутылки собираешь, что ли?

– Иди отсюда, ханыга, – грубо сказала Гаубица. – Живо, блин! Тут тебе не обломится.