Великий Дракон Т-34 - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Подгурский, Константин Клюев cтр.№ 18

– Гюнтер, назад! Быстро! Полный газ!

Танк содрогнулся и легко помчался прочь от карьера, подгоняемый ураганом. Прекратив сопротивляться воздушному напору, машина приобрела устойчивость, и Неринг вновь ощутил полную власть над прицелом.

– Бронебойным – огонь! – Неринг хорошо видел, как снаряд скользнул по невидимой преграде и ушел вниз, под лапы дракона. Полыхнул фонтанчик взрыва, еще через мгновение их вспыхнуло не меньше дюжины. Молодцы танкисты! Лишенные связи, они выбрали верную цель и поддержали командира, поняв, что первый снаряд был послан именно им. Всех к награде! Всех! А эти, в тюрбанах?

Чудовищная вспышка света была ответом на стрельбу танкистов. Взрывная волна поддела танк Неринга спереди и перевернула башней вниз. Последнее, что запомнил Виктор, – ощущение полета. Мелькнула мысль: «Где шлем? Фуражка не спасет, нет».

Навалилась чернота – пустая, беззвучная. В первый момент, пока чернота не поглотила все чувства, было жутко, затем сам страх сменился пустотой и мраком.

* * *

«…обязуюсь сообщить обо всем, что вспомню или узнаю, незамедлительно.

Подписано собственноручно 23 января 1941 года

Виктор Неринг, майор танковых войск».

Следователь Мозер сообщил, что закрыл дело, и вежливо простился, пожелав герою скорейшего и полного выздоровления.

Неринг откинулся на высокой подушке. Следователь сильно утомил Виктора своими расспросами, а главное, своими нелепыми ответами на уточняющие вопросы Виктора.

«Да. Если бы на голове был шлем, я бы теперь уже воевал. Кости срослись быстро, а зрение не возвращается, – сердито думал майор. – Во время перевязок ни черта не вижу. Ладно. Еще посмотрим. Значит, говорите, взрыв рудничного газа? Фантомы и галлюцинации – результат отравления ядовитыми испарениями котлована! Взрыв в котловане – результат стрельбы из танковых орудий. Драконы и голубые тюрбаны – бред отравленного сознания. И вот за эту слабость рассудка лично рейхсфюрер вот в этой палате вручил мне майорские погоны и дубовые листья к Рыцарскому кресту? Ну да, господа, да. А знаете что, я поверю вам, господа. И превратившийся в стекло базальт на склонах карьера, и оплавленные, будто восковые фигурки, танки на склонах, и полет моего „Т-III“ на три сотни метров через сосновый бор – все это газ… „Газ! Газ! Газ!“

Виктор начал стучать кулаком по спинке кровати, ярясь от боли, причиняемой руке ударами, и оттого нанося удары все сильнее и сильнее. Он уже не слышал, как в палату впорхнули сестры, как доктор велел держать его руки и ноги, совсем не чувствовал проткнувшей руку иглы и струящегося из шприца покоя и облегчения. Уже засыпая, он вдруг ощутил отчетливый запах свежих яблок и меда, вздрогнул и провалился в блаженство.

* * *

– Нуте-с, господин майор, нуте-с, – пожилой военный врач с удовольствием разглядывал зрачки Неринга, крепко и бережно сжимая ладонями голову и чуть поворачивая ее то влево, то вправо. – Блестяще, господин офицер, просто блестяще. Полная ремиссия, могу вас поздравить, вы – редкий экземпляр. Теперь – в отпуск. Куда пожелаете, на месяц. Вот. Сейчас вы получите документы, деньги. Ваша одежда готова. Эльза! Эльза! Проводи господина майора!

Сзади раздались легкие шаги, и Неринг ощутил всем телом, каждой его клеточкой сладчайший аромат лета, наполнивший кабинет главного окулиста военного окружного госпиталя города Майнц.

* * *

23 марта 1941 года резная дубовая дверь гостиницы «Манцерхоф» открылась и впустила одну из самых великолепных пар, виденных портье за четверть века службы. Стройный светловолосый майор вермахта с Рыцарским крестом в обрамлении дубовых листьев и нагрудным штурмовым танковым знаком из чистого серебра на левой стороне груди придерживал под локоть медицинскую сестру – тоненькую, грациозную, с прозрачной нежной кожей и невероятно сильную: в правой руке она держала тяжелый офицерский чемодан из лакированной кожи. При этом девушка непринужденно улыбалась и легким наклоном головы поправляла сбившийся на лицо золотистый локон. Левая рука майора висела у груди на черной перевязи, и он часто шевелил кистью, как будто убеждаясь, что она на месте и пальцы послушны хозяину. Счастливая парочка спросила двадцатый номер и получила его без проблем – там только что закончили уборку, и весь второй этаж был свободен.

– В это время года мало постояльцев. Летом – другое дело, господа, все номера нарасхват, – портье открыл номер, благоухающий чистотой и свежестью, и с полупоклоном передал ключ юной спутнице блестящего офицера. – Как чуден Рейн, как пахнет медом в его долине голубой…

* * *

На реабилитацию после ранения ушло еще три месяца. Еще несколько месяцев Виктор Неринг возглавлял танковые курсы в Нюрнберге. Ему помогал рыжий капрал Гюнтер Краузе, водитель, тоже чудом выживший при охране карьера у «Трона Кримхильды». Жизнь в тылу тяготила майора, капрал тоже изрядно скучал. Переподготовка танкистов для управления тяжелыми «T-IV», «тиграми», была нудным, изматывающим душу боевого офицера занятием, и Неринг подал рапорт о переводе на фронт, в действующую часть.

Полтора года Виктор и его верный водитель Гюнтер колесили на своем «тигре» по бескрайним русским полям и разбитым дорогам во главе бронетанковой роты. Майор Неринг собирал опыт по крупицам, от боя к бою, закрепляя теоретические познания беспощадными уроками жизни. Он уже знал, что многие выкладки стратегов фюрера могут быть опровергнуты парой русских танков. Да, русские воевали потрясающе, на пределах возможного. Ни англичане, ни французы не дрались с такой яростью. Все экипажи в составе роты Неринга знали наизусть лозунг командира: «Бой не окончен, пока цел хотя бы один русский танк». Летом 1943 года, после переформирования частей, выведенных из-под удара в Сталинграде, майор Неринг был назначен начальником штаба в 503-й бронетанковый батальон. Тяжелые танки с экипажами были погружены в эшелоны и отправлены под Курск. В пути начальнику штаба Нерингу сделали операцию: на шее майора вскочил огромный фурункул, и его вырезали в медицинском вагоне, предварительно обезболив майора чистым медицинским спиртом в совершенно неприемлемом для арийца количестве – полкружки залпом, без закуски. Повязка была тугой и сильно раздражала Виктора, он то и дело засовывал пальцы между повязкой и горлом, шипя от боли в разрезанной шее.

Вечером, накануне наступления возле деревни с непроизносимым названием Прохоровка, командир батальона подполковник Кресс приказал зарывать танки в землю. Виктор взял с собой рыжего Гюнтера, оставив экипаж спорить с саперами и окапываться, и отправился осматривать позиции. Вполне довольный качеством укрытий, Неринг был все же в некотором недоумении. Батальон отправлялся в атаку завтра, в девять тридцать. Предстояло миновать поле до горизонта и там, на краю, врубиться в советские танки, стянутые под тень узкого леса, смять и прорваться дальше, с уклоном влево. Зачем тогда окапываться по башню? Зачем бревна и мешки с песком? В этом месте оборона русских тонка, тылы хлипки. Похоже, все будет как по нотам. Конечно, было бы оригинально, если бы русские ударили первыми или встретили в поле, контратакой. Поле тогда так просто не проскочить и бронированный кулак увяз бы на подступах к лесу. Русские дерутся до последнего танка. Смогли бы мы тогда прорвать их оборону? Что гадать, среди русских сумасшедших нет. Школа-то у нас одна, не пойдут они на нас по полю. Прицельная дальность «тигра» в полтора раза больше. Охота им гореть стогами сена? В такую жару не самое приятное занятие. Нет, не пойдут они на нас. Зачем тогда окапываемся? Глупость, перестраховка, осторожность?