А дело было так... - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Высоцкий cтр.№ 45

Для тех, кто через Ушухунскую топь перебираться собрался, специальная лавка имелась. Весной и летом, по словам Тиналиса, тут вечно очереди стояли, а сейчас сезон кончился, вот мы одни и оказались. Даже хозяин не сразу вышел, пришлось минут десять звонить. Зато уж закупились по полной. Палка-нюхач, которая при большой концентрации болотного газа светиться начинает, да и другие запахи определять умеет; водоступы на ноги; водоступы на копыта — без них не пройти, не везде по твердой земле тропы ведут, местами через трясину перебираться придется. Порошки, которые на время болотную тину затвердеть заставляют. Между прочим, большая редкость, с другого края света везут, в сезон днем с огнем не найти, нам еще очень повезло, что несколько бутылочек досталось. Последние. Кряхтел Тиналис, пыхтел, но купил, не поскупился, порошок использовать — золото под ноги бросать, но вещь иногда просто незаменимая. Самое главное — две бутыли зелья, что всю мошкару ядовитую отпугивают. Без них пятьдесят саженей пройдешь — от болячки экзотической скончаешься. Ну и по мелочам: дрова особые, что воды не боятся и в любом болоте костер развести позволяют; дорожный камень, что, если заблудишься, нужное направление поможет найти; карты Ушухунской топи — толку особого нет, там белых пятен побольше, чем карты той, да лишними не будут. Столько всего набрали, что в одиночку даже богатырю не унести. Тут-то моя помощь и понадобилась.

Напоследок еще в продовольственные ряды заглянули — охота, конечно, и на Кервранском перевале, и в Ушухунской топи будет, да лучше при себе запас провизии иметь. На пару дней хватить должно. Солонины пару фунтов, сухие овощи, фрукты да ягоды — веса мало, а питательность неплохая. Говорят, в заморских странах из особых зерен продукт варят, что и горек, и видом черен, да съешь пару долек — мигом голод утолит. У нас такого отродясь не водилось. Мы все больше по старинке, как предки, питаемся, кушаем, и в вольном граде Аму-Тамире так же поступают.

Ах да, еще пилу купили. Зачем, Тиналис так и не пояснил. Наверно, что-то пилить.

До таверны еле дошли — и не столько покупки на спину давят, сколько народ на улицах ходу не дает. И веселые все, радостные — ходят, поздравляют друг друга, обнимаются, смеются.

— Торговца в клетку посадили… — предположил Тиналис.

И действительно, из окна таверны хорошо видно — посреди площади клетка огромная появилась, в таких только зверей диких держат, прутья, — в мою руку толщиной. А в середине огромное соломенное чучело сидит, в пышные одежды наряжено, на поясе кошель, на голове шляпа широкополая, пуговицы камзола так и блестят. Сразу видно, торговец. Народ вокруг клетки кругами ходит, и кто монетку через прутья тайком бросит, кто цветок, а дети и вовсе конфеты да леденцы на палочках. Чучело по-особому закреплено, когда ветер дует — головой кивать начинает, вроде как людей благодарит…

— И что, они теперь всю ночь вокруг гулять будут? — спросил я.

— Не, ночью торговцу спать положено, а вот утром, если хотим нормально выбраться, пораньше надо выезжать. Попал я один раз в разгар карнавала, так полдня через толпу проехать не мог…

Как Тиналис сказал, так и сделали. Еще солнце не взошло, а коней оседлали, мешки на сивого мерина взвалили. Лютика через пони перебросили, веревкой привязали — пусть отсыпается, всю ночь тоску в браге сивушной топил, теперь еще долго спать будет. И поехали к северным воротам. Стража нас без лишних вопросов выпустила, — видно, и сама уже праздновать начала, судя по цвету физиономий. А дальше — прямая дорога на перевал. Сейчас пустынная, кому охота в такую рань, да еще во время празднества, туда соваться. А в сезон, по словам Тиналиса, забитая.

Это только говорят, что вольный град Аму-Тамир у самого Кервранского перевала стоит. На деле еще ехать и ехать. Перевал ведь не дорога торная, до него еще сначала через холмы перебираться, потом предгорья идут уступами, так что, если останавливаться не будем, только до вечера и доберемся. Вверх-вниз идет дорога, между холмами петляет, через ущелья по мостам проложена — Тамирский хребет, он ведь недаром одной из величайших горных цепей мира считается. Материк, считай, пополам делит, все ветра поворачивает, все реки в нем истоки берут. Не только высотой запредельной да скалами отвесными Тамирский хребет славен. Он ведь живой еще, трясется, года не пройдет, чтоб где-нибудь у подножий очередное поселение камнями не завалило. Да мелкие городки что — сегодня завалило, а завтра уже опять отстроились, матери новых пекарей да пахарей родят, а такие города, как вольный Аму-Тамир, и за десяток лет не возродить. Вот и построили его в отдалении, где ни землетрясения, ни оползни, ни лавины снежные не грозят, а ближе только склады временные, где в сезон торговцы свой товар сбывают. Сейчас пустыми гробами стоят — двери до весны досками заколочены, ждут, когда «торговец родится» и можно будет очередной сезон открывать.

К полудню дорога петлять перестала — вверх пошла. Вокруг первые горные отроги начались, ветра холодные задули, как бы предупреждая: поверни, путник, а то дальше хуже будет. Да куда нам сворачивать — попоны на коней накинули, Малиновка поартачилась немного для вида, да тоже не стала противиться, и дальше поехали. А навстречу — ни души. И неудивительно, некому сюда ехать. Это летом на той стороне перевала на границе Ушухунской топи целый город вырастает, охотники, что за шкурой ушухунской выдры и ушухунского бобра съезжаются, травники, которые особые, нигде больше не растущие травы собирают, любители приключений, что за легендарными богатствами топи со всего света прибывают. Там ведь каких только диковинок не встречается. Золото по берегам ручьев самородками разбросано. Драгоценные камни из-под тины болотной сверкают — только руку протяни, и если это не глаз плотоядного живоглота, а действительно камень, на всю жизнь обогатишься. Опасна Ушухунская топь, да богата, недаром на торговле ее дарами целый город вырос. Ради одной капли яда ушухунской гадюки иные торговцы с другого края света в вольный град Аму-Тамир приезжают и любую цену выложить готовы.

Как солнце через зенит перешло, короткий привал устроили. Лютика отвязали, он еще долго ругался: мол, я Ксеркс Навуходоносор, а вы со мной, ик, как с последним орком поступили, как вы так могли, милые. Коней накормили, бурдюки из горного ручья наполнили, этого добра, по идее, должно много быть, да уж больно вода вкусная попалась. Чистая-чистая, на равнине такой не бывает. Ну и дальше поехали. Ветер все крепчал, прохладно стало, хоть мы еще и на версту не поднялись, а ведь перевал сам в высшей точке почти до четырех тысяч верст от уровня моря доходит. И все же это действительно перевал, будто специально природой для людского удобства созданный, чтоб не приходилось весь хребет дальней дорожкой объезжать.

К вечеру до самого перевала как раз добраться успели, дальше дорога не прямо, а петлями вдет вдоль склона, шириной — две телеги с трудом разъедутся. На ветках елок да сосен первый иней появился, а чуть выше вроде как и снег лежит, да разглядеть не успели. В предгорьях ночь резко настает — вроде только что солнце светило, а уже темно, только месяц рогатый с небес светит, дорогу указывает. В темноте по горному серпантину только самоубийца петлять пойдет, так что пришлось останавливаться.