Женщина-лиса - читать онлайн книгу. Автор: Кий Джонсон cтр.№ 46

— Сестра?

— Я здесь, мы здесь, — я подбежала к нему, не обращая внимания на то, как тяжело и быстро билось мое сердце. — Ты оставил его? Ты позволил ему уйти?

— Все в порядке. Он в саду, наблюдает за тем, как журавль ловит лягушек в пруду. Мы хотим пойти охотиться на киджи-фазанов. Но сначала он попросил меня принести тебе вот это — он вытащил что-то из-за пояса и передал мне.

Я с тревогой посмотрела на это: веточка клена с единственным оставшимся на ней желтым листом. На разветвлении прутика была маленькая серебристая паутинка. Вокруг ветки была обмотана веревка.

— Что это?

— Это бумага, видишь? — Брат ловко развязал веревку. — Он даже не думал о том, что делал и как. Он просто знал, что он хотел сделать веревку из бумаги и сделал, — он распрямил веревку. Получилась бумажка длиною в палец, с пушистыми краями, на которой было мелко написано:

Прошлая ночь была достаточно холодной,

Чтобы пауки впали в спячку;

Мы проснулись вместе,

и нам совсем не было холодно.

Мы связаны навеки, любовь моя.

Дедушка кивнул:

— Очень хорошее утреннее стихотворение.

— Что это? — снова спросила я. Я имела в виду стихотворение, прутик и веревку из бумаги.

— Он хочет сказать этим, что любит тебя, — сказал Дедушка. — Или думает, что любит. Или говорит, что любит. По крайней мере ты не вызвала в нем отвращения ко всем нам. Что ты собираешься написать ему в ответ?

— Написать?

Он фыркнул:

— Конечно, жукоед. Ты должна ответить. Или ты думала, что за тебя ответит волшебный мир, который мы создали?

— Быстрее, — сказал Брат. — Я не хочу, чтобы он долго ждал.

— Эй, я думал, что он тебе не нравится?

Брат смущенно опустил голову.

— Он очень милый.

Я потянула Дедушку за рукав:

— Он же не подумает, что я не хочу его, ведь так? После прошлой ночи?

— Он может подумать о многом. Он даже может обидеться, если ты ему не ответишь.

— А разве она не может просто сказать ему, что она его любит и не писать ничего? — Брат потрогал веточку, паутина дрогнула. — Смысл ведь в этом. Или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься, но смысл также и в том, чтобы поступать так, как положено у людей. — Дедушка тяжело выдохнул. — Ты думаешь, что созданное нами — это иллюзия? Это ничто по сравнению с тем, какие иллюзии люди придумывают самим себе. Они все живут в мире, еще более фальшивом, чем наш. Если ты не предложишь ему иллюзию, к которой он привык, ты расстроишь его.

— И он уйдет, — сказала я онемевшими губами и дала веточку Дедушке. — Ты разбираешься в поэзии, ты должен написать ответ.

— Нет, это твоя иллюзия, твое волшебство, — твердо сказал он и вернул мне веточку.

— Давай же! — сказал Брат.

Мне как-то удалось взять себя в руки и написать пару слов, пока Брат с Дедушкой стояли у меня за спиной и заглядывали через плечо, делали комментарии, которые могли мне пригодиться, но я настолько боялась все испортить, что не послушалась их. Даже я могла сказать, что стихотворение у меня получилось слабым, некрасивым. Но мы еще оставались больше лисами, чем людьми. Я сделала все, на что была способна.

Я наблюдаю за стрекозами. Журавль улетел к теплым водам, я думаю. Здесь в пруду плавает красивая рыба — большой блестящий карп. Но он не смог занять меня. Холодает (вчера ночью впервые было по-настоящему холодно; сегодня утром я вижу клубы пара, когда выдыхаю), и завтра стрекозы тоже улетят. Или послезавтра — в любом случае скоро.

Но они пережили эту холодную ночь. Солнце согрело воду в пруду, и они висят над ней, переливаясь голубым. Я так устал, что иногда забываю, что они не частички неба. Я бы все отдал, чтобы снова зайти в дом с голубой черепицей, оказаться в полумраке ее комнат и спать в ее объятиях до утра, а потом повторить прошлую ночь. Но правила приличия не позволяют мне это сделать (по крайней мере, до наступления вечера), поэтому я сижу и смотрю, как небо разбивается на осколки, ударяясь о поверхность воды.

Ее брат напугал меня, когда вернулся: я не привык к его бесшумной походке. Он принес мне ее ответ, написанный острыми, как следы когтей на грязи, иероглифами, черными чернилами на странной формы бумаге цвета крови. Это было непохоже на все, что я видел до сих пор:

Я рада осени —

Я рада тебе.

Моя любовь…

Письмо обрывалось так резко, будто у нее не хватило слов. Но даже эти несколько слов заставили мое сердце учащенно биться.

— Ну как? Все в порядке? — Ее брат прервал мои размышления.

Я старался не смеяться. Он так молод и похож на щенка своим вечным желанием угодить. И такой же обаятельный, как его сестра.

— Очень точно выражена мысль, — сказал я, имея в виду стихотворение.

Мы охотились весь день, убили двух киджи-фазанов и одного молодого кролика и вернулись только вечером.

Осенний день короток,

Но не так, как те летние дни,

Когда мы были вместе.

Столица не изменилась — она все такая же многолюдная, опасная, полная шума и запахов. Сезон эпидемии прошел, но этот запах не уйдет никогда, хотя я уверена, что с наступлением холодов стало немного лучше.

Первую ночь в столице мы провели в доме, в котором жили мы с мужем. Мы уехали из него всего шесть месяцев назад, а он уже выглядит заброшенным. Сад зарос остро пахнущими сорняками, шалфей и мята растут у дорожек. Мои служанки и я остались там на ночь, но я все время плакала и не могла заснуть.

К счастью, мои родители уже вернулись из летнего имения на Заливе Токо на озере Бива. Я со своими слугами въехала в то крыло дома, в котором жила, когда еще была ребенком. Все были настолько любезны, что даже не задавали вопросов.

Женщины ничего не могут разглядеть сразу. Наверняка и мужчина видит женщину как неяркий цвет, неясную фигуру в самом дальнем и темном углу комнаты.

Я впервые начала осознавать это в нашу первую ночь, когда даже не могла увидеть его лица. Конечно, я часто видела его, когда была лисой — тогда мое зрение было острым, не как сейчас, тогда я могла ясно видеть в темноте, я смотрела на него, когда только могла, поэтому я помнила форму его лица, его мимику.

Но теперь, когда я стала женщиной, он приходил ко мне вечером, когда темно. Между нами всегда что-то было. В моей комнате горели все лампы, но мы все равно лежали за занавесками, поэтому воспоминания о сексе ограничивались запахами и вкусом, его прикосновениями и звуком его голоса. Ограничения! Когда я была простой лисой, я и мечтать об этом не могла. Я думала, что не буду скучать о своем остром зрении. Но теперь я поняла, как бы оно мне пригодилось в этой постоянной темноте, в которой я живу.