Женщина-лиса - читать онлайн книгу. Автор: Кий Джонсон cтр.№ 4

Я на все смотрела, все нюхала, все помечала. Я тогда мало думала. Наступила весна, я выросла. Но я все еще была лисой. Ничего не менялось.

Моему мужу не повезло на новогодних назначениях. Ему не нашлось места в придворных списках — даже позорной должности управляющего провинцией. Разумеется, он был удивлен: у него превосходная семья, которую очень ценил бывший император (пусть не теперешний, но все же). Я не могу поверить, чтобы он помешал кому-нибудь при дворе. Я знаю — это случилось не из-за политических мотивов, а из-за простой небрежности. Я думаю, свою роль тут сыграли и его недовольство собой, и постоянная грусть. Когда два человека претендуют на один пост, вряд ли предпочтут того, кто не может справиться со своими собственными несчастьями, жалеет себя и мечтает уйти в монастырь. Мой муж не умеет скрывать свои чувства — они тут же становятся известны и его коллегам, и главным при дворе.

Необычной была реакция моего мужа. Другие мужчины остались в столице готовиться к осенним или даже к следующим, новогодним назначениям. Вместо этого он решил уехать в поместье в горах провинции Хида, которое досталось ему от отца. Он не настаивал на том, чтобы я (или наш сын) поехала с ним, хотя, конечно, так было положено. В ту весеннюю ночь, когда он мне сказал об этом, я ничего ему не ответила. Наш сын спал между нами на соломенной циновке, я смотрела на первые цветки вишен, бледно светящиеся в темноте, как снег в холодном свете луны.

— Ты расстроена? — спросил он меня.

Хорошая жена никогда не бывает расстроена. Она всегда должна быть спокойна. Я же была расстроена и обеспокоена. А хороший муж никогда не должен ставить свою жену в такое затруднительное положение.

— Конечно, нет, — ответила я.

Его несчастье влияет на нас обоих.

Это было время, когда люди пересаживают ростки риса на заболоченные поля. Я слышала, как они ходили туда-сюда мимо разрушенных ворот, плескались в воде, доходившей мне до живота, и гавкали друг на друга. Воздух был холодным и влажным. Пахло мокрой грязью и цветками вишни. Мой Брат и Мать спали в норе. Я лежала около одной из опор, Дедушка — позади меня. Комар укусил меня за нос. Я фыркнула и почесалась.

— Послушай! — Мой Дедушка вскочил на ноги и стал пристально вглядываться вдаль, за поля.

— Что?

Людское гавканье вдруг стало громче. Но это могло быть из-за чего угодно. Такое случалось каждый день.

— Лошади. Волы. Телеги, — сказал Дедушка.

Я понятия не имела, что такое лошадь. И ничего не видела — только деревья, пруды и траву в саду. Я напряглась, чтобы расслышать хоть что-то сквозь гул людских голосов. Одно, затем несколько животных пронеслись по грязной дороге вдоль забора. Их копыта стучали так же сильно, как и у волов, а рысь была так же изящна, как у оленей. Грохотали телеги. Люди гавкали все громче.

— Что это значит? — спросила я.

— Самое ужасное, что только могло случиться, — сказал Дедушка. — Люди. Оставайся здесь, — сказал он и скрылся в густой траве.

Сзади Брат высунул голову из норы.

— Что?..

— Оставайся здесь! — зарычала я, подражая Дедушке.

Я догнала Деда, когда он пробирался через пруды к воротам. Он увидел меня, оскалил зубы и прижал уши к голове, выражая свое неодобрение. Я была напугана, но тоже прижала уши и побежала дальше.

Два огромных раскидистых биноки-кедра со склоненными до земли ветвями прикрывали упавшие ворота. Мы прижались к земле, подползли под ветки и притаились.

Лошадь оказалась намного симпатичнее, чем звучала: помесь вола и оленя. Она пахла потом, травой и была желто-оранжевого цвета, как хурма. Остальные лошади бежали за ней, и люди, сидевшие на них, гавкали на крестьян, которые продолжали возиться на затопленных рисовых полях. Я не могла отвести взгляд от желтой лошади и ее всадника.

Этот человек был одет в странные одежды. Я никогда раньше таких не видела. Люди, которые жили в хижинах, носили простую одежду темно-синего или белого цвета. Они снимали ее, словно змея кожу. Но эти одежды — бледно-фиолетовые, шелковые, они были как тонкая корочка льда на воде, а хлопчатобумажный промасленный плащ серо-зеленого цвета с пучком высушенной травы, пришитой посередине спины, — были чем-то новым.

— Это хозяин дома. — Дедушка выглядел старым, разбитым. — Они вернулись. Мы пропали.

— Почему?

Он глухо зарычал.

Два вола, везущие маленькую закрытую карету, остановились около желтой лошади. Пешие люди затараторили. Телеги и повозки подъехали к воротам и остановились.

Человек — хозяин, как сказал Дедушка, — повернулся к нам. Его узкие глаза блеснули черным, как у цуми-ястреба. Он смотрел на разрушенные ворота, на нас.

Я узнала этот взгляд. Я и сама часто так смотрела, когда охотилась на свою очередную жертву. Значит, нам суждено умереть. Сейчас люди закричат, а потом мы почувствуем металлический холод стрел в наших телах. Нас убьют так же, как убили золотого орла, которого мы однажды нашли умирающим в саду. Но он вдруг отвернулся.

— Что?.. — начала я, но не договорила.

— Идем отсюда. — Дедушка выполз из-под веток кедра. Он был очень осторожен, возвращаясь в нору.

Я написала следующее, увидев дом, который покинула много лет назад:

Сад погиб

Или просто уснул, спрятавшись в густой траве?

Этот вопрос неизбежно приводит к другому: а что бы я предпочла? Ответ довольно прост: я всегда предпочитала цивилизацию варварству.

Путешествие из столицы в усадьбу заняло две недели. Можно было бы доехать быстрее, если бы не жена со всеми своими слугами (да и моими, если говорить честно). Мы проезжали всего по нескольку миль в день и останавливались задолго до наступления темноты в подходящем для ночлега храме или деревенском домике.

Я ехал верхом на своей любимой Кику, Хризантеме. Ее походка хороша для желтой лошади (которые славятся своим буйным непостоянным нравом), ровная и быстрая. Седло настолько удобное, что даже тот факт, что я не очень хороший наездник, не имеет значения.

Я знаю, что мне следовало бы взять коляску. Обычно люди — не такие неудачники, как я, — едут в коляске, запряженной волами, в течение бесконечно долгих часов, как это делает моя жена и наш сын. Джентльмен должен уметь ездить верхом (при случае это может пригодиться), однако не каждый джентльмен предпочтет удобной коляске тряску на спине лошади без веской на то причины.

Моему сыну Тамадаро восемь лет, и ему интересно все. Во время поездки он постоянно высовывается из коляски. Он и теперь прильнул к решетке и с любопытством оглядывает новую для него обстановку, не обращая внимания на моросящий дождь и мокрые одежды. Он никогда не бывал за городом. Все — и изрытая глубокими колеями грязная дорога, и полуразрушенные домики и храмы, и дикость этого мира вообще — для него ново и интересно. Но вот появились руки его няни и оттащили сына от решетки. Она ему что-то говорит. Я не слышу, но, вспоминая, что говорила мне моя няня, когда я был маленький, легко могу это себе представить.