Семь легенд мира - читать онлайн книгу. Автор: Оксана Демченко cтр.№ 76

Айри недоверчиво смотрел на склон, спускающийся к горному озеру. Там, далеко в стороне от прочих коней, пасся Актам. Пепельный от грязи и пробившейся едва намеченными подпалинами блеклой седины, худой, ступающий неуверенно, нервно и зло следящий за людьми.

– Я забираю его, – сообщил он Кинче. – Сейчас.

– Мы знали, что ты будешь гневаться, демон, – тяжело кивнул житель Гриддэ. – И надеялись, поспеешь застать его живым. Он плохо ест, совсем измаялся. Я приготовлю корм коню, запас пищи тебе и твоему диковинному пушистому зверьку. Старое седло мы сберегли, и все прочее тоже цело. Хоть бы он тебя согласился признать. Наша вина слишком уж велика.

– Готовь, я уйду сразу же, дела. Не вини себя, так случается и у достойных уважения людей. Однажды Актам поймет, что надо прощать невольные обиды, – добавил Вэрри. – Я не держу на вас зла. Просто больно его видеть таким.

Айри ободряюще хлопнул юношу по плечу, сочувствуя и утверждая сохранение прежних добрых отношений. И отвернулся, целиком сосредоточив внимание на Актаме. Вороной заметил его, но все так же неподвижно стоял на прежнем месте. Два года назад конь бы оказался подле своего друга в одно мгновение. Он был горяч и гневлив тогда. Теперь хорошо уже то, что погасший взгляд недоверчиво, но без укора, следил за приближением хозяина, а ослабевшие ноги не стремились унести прочь.

Вэрри подошел вплотную, обнял крупную голову и потянул ее к своему плечу. Актам тяжело вздохнул и тонко заржал-всхлипнул, жалуясь на свою судьбу.

– До чего ты дошел, мечта всех шейхов! – грустно усмехнулся айри. – Ну, прости меня, я тебя больше так надолго не брошу, даже у друзей. Мы пойдем теперь на север, вместе. Не спеша, чтобы ты мог окрепнуть. Я буду рассказывать про твоего малыша. Помнишь его? Вырос, стал красив и силен. Помнишь Норима? Его у тебя выпросила в друзья и воспитанники девочка Миратэйя.

Конь вслушался в знакомый голос и неуверенно опустил голову ниже, требуя чесать лоб. Он и прежде это занятие очень уважал. Теперь попробовал вспомнить старую привычку. Точенные уши стояли чутко, ловя каждое слово знакомого голоса. Может, он разобрал имя Норим. А вернее того, просто согласился выше нанесенных людьми обид признать ценность их общего прошлого, растянутого цепью следов копыт на многие тысячи верст. Глаза стали спокойнее и яснее, Актам послушно пошел за хозяином к воде. Лой уже деловито устроился на холке коня, как и подобает знающему свое походное место упчочу. И теперь выбирал из гривы мусор и репьи, сердито щелкая и жалостливо гладя пальчиками пыльную шерсть. Он участвовал в купании коня и его чистке, не щадя своего бесподобного меха. В итоге возле села выглядел почти так же убого, как Актам – мокрый, маленький и взъерошенный. Зато очень бодрый. Лой’ти уверенно развязал узел походного мешка айри, который считал и своим логовом, и кладовой, скользнул внутрь, шипя и внюхиваясь. Довольно щелкнул, найдя финики, отобрал в темноте мешка парочку самых сладких и покинул «кладовую».

Он, конечно, любит вкусно поесть, но уж точно не жаден и не зол, нет. Лучшие свои припасы Лой’ти предложил голодному и несчастному жеребцу, усердно протягивая обеими лапками вверх. Актам благосклонно пригляделся к стараниям малыша, нагнул голову, изучил странное лакомство и попробовал один финик. Пару минут спустя конь и упчоч поладили. Теперь Лой сидел почти между ушами вороного, усердно вцепившись в слабую гриву и деликатно – в шкуру возле уха. И свистел-шипел-щелкал на все лады, рассказывая что-то очень интересное. Актам слушал внимательно и охотно. Вэрри тем временем оседлал коня и навьючил, забросил узду в одну из переметных сум, – он и прежде отлично обходился с этим конем командами голоса и жестов. Хлопнул вороного по выпирающим ребрам, предлагая двигаться, и пошел рядом. А Лой все твердил что-то свое, явно относящееся к судьбе Норима, куда более плохого коня, хоть и очень красивого. Одна беда, дурно воспитанного и падкого на чужое угощение, к тому же – без спроса! Нахального, да-да! Плесневый сухарь, и тот надо отстаивать с боем…

Вэрри, самостоятельно выдумавший перевод жалоб упчоча на человеческий язык, усмехнулся: мало ему людских проблем! Теперь еще и любимая больная лошадь в паре с самовлюбленным упчочем, который, кажется, считает себя вправе выбирать дорогу и вообще – вести малый караван. Говорила ему умница Миратэйя: путь займет много больше времени, чем задумано и загадано. Его прежний Актам за неделю прошел бы без напряжения отсюда до северного отрога хребта Тучегона, все девять сотен верст жаркой сухой степи. Короткая дорога трудна, на ней мало источников и почти нет жилья. Не зря купцы предпочитают караванную тропу, на треть более протяженную, но изобилующую родниками и петляющую по селам арагов и брусов.

Отощавший и слабый конь двигался куда медленнее, первые дни исключительно шагом, постепенно заравнивая впадины меж ребер. Неделю спустя он кое-как добрел до перекрестка караванных путей. И догадливо выбрал северный маршрут, даже не глянув на запад, в сторону Карна или на восток, где за степью и горами лежит пустыня. Вэрри по-прежнему шел пешком, целиком уступив седло Лою, ползающему беспрерывно: от хвоста к морде, под брюхо по подпруге, на вьюки, вниз, на траву и снова вверх, чтобы встать столбиком на лбу коня и рассмотреть оттуда всю округу. Вороной, кстати, усердно тянул шею и держал морду горизонтально, помогая любопытному приятелю. А когда свист и щелчки требовали, приподнимался на дыбы и, толком еще не окрепший, неуклюже гарцевал. А Лой тянулся еще выше и жадно рассматривал очередной далекий караван, идущий на запад, – ведь приморский торг впереди, до него почти месяц – и полторы сотни верст.

Еще неделю спустя Актам отдохнул настолько, что стал сердито требовать ускорить шаг, сменить аллюр хотя бы на рысь и вообще – занять седло. Подъем к Тучегону он одолел легко, уверенно ступил на ведущую к перевалу тропу. Теперь конь выглядел почти здоровым и принимал нагрузку охотно и с удовольствием. Вэрри улыбался, наблюдая с каждым днем все более неутомимое усердие вороного. Прикидывал, когда его друг войдет в свою настоящую форму. К весне? Может быть, хотя гриддские зиму не жалуют, у них дома климат помягче. Но при хорошем корме Актаму мороз не страшен.

Айри полагал, что увидит эти горы в разгар лета и легко перемахнет перевал. Но вышло иначе: северная осень уже вступила в свои права, а за седловиной хребта наверняка теснятся тучи, сеют дожди и копят густой туман предзимья. Ничего. Брусничанка рядом, там теплые избы из неохватного дуба. Крепкие скотные сараи, высокие стога мягкого лугового сена, почти незнакомый выращенному на ячмене Актаму северный овес, настоящее конское лакомство. И как раз начинается время, свободное от летних забот. Урожай собран, свадьбы сыграны, запасы на зиму сделаны. Может, кузнец и не рассердится незваному гостю, готовому выслушать истории хозяина, украсить своими рассказами долгие зимние вечера и принять на себя всю работу по дому. До сих пор никто из хороших людей не отказывал Миратэйе в ее просьбах.

Туман с избытком оправдал ожидания Вэрри, укутав пеленой северный склон Тучегона от самого перевала. Семь дней он не выпускал путника из своих мутных дебрей. Сперва холодным блеском оседал на голых боках скал, потом – на тех же боках, но уже более пологих и мшистых. Наконец, на протыкающей снизу его ватную пелену траве, темной и даже чуть гниловатой от обилия влаги. Стук копыт звучал все глуше и мягче. Наконец, скалы остались позади.