Русалия - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Амутных cтр.№ 91

— Кому вы отдаете себя в рабы для послушания, того вы и рабы, кому повинуетесь, — читал патриарх из толстой книги с драгоценной покрышкой, деланно растягивая гласные, — или рабы греха и смерти, или послушания и праведности?

И вновь, как тогда в деревянной церквушке на Подоле, эта мысль показалась Ольге упрощенным перепевом некогда слышанных ею слов волхва, говоривших, что именно разум является причиной несвободы или освобождения человеческой души, и что стремящемуся к освобождению следует уберегать разум от привязанности к предметам восприятия. Но о каком подобном избавлении можно было думать, находясь внутри этого золотого ларца?!

— Как евреи питались каждый день манной небесной, так и мы… — слышала Ольга.

— Евреям было сказано не пытаться собирать в один день манну небесную…

— Как евреи пили также из потока, который шел из разрушенной скалы, так точно и мы…

«Почему они так хотят сходствовать с евреями? — невольно задумывалась Ольга. — Им никогда не удастся стать большими евреями, чем сами евреи. За каким лешим им чужие задачи, чужие пути? А мне на кой прах? Ведь все это со мной происходит…»

— Мы, подобно евреям, проходящим через море…

Здесь же Ольге было дано новое имя — Елена. «Елена?» И тут же княгиня усмотрела в том многозначительный символ. Конечно, она должна заменить Елену, ее предназначение — стать новой Еленой для этой земли.

Все свершалось удивительно долго, мучительно долго. Уже в голове мутилось от кружения сонмища вездесущих мерцающих бликов, от приторного запаха курений, заунывных бормотаний и тяжких испарений множества людей, набившихся в эту золотую избу. Однако стоически преодолевая головную боль и приступы тошноты Ольга с хищностью ловила редкие взгляды Константина, как и прежде наделяя их особенными, ей одной понятными истолкованиями, и только неиссякающая сила желания давала ей возможность преодолевать тяготу обстоятельств.

Возвращение во дворец вылилось в церемонию еще более удручающую своей длительностью и однообразием, чем все, что уже было явлено до того. Опять песни кастратов, опять нескончаемые выспренние речи теперь уже не только первых лиц, но целой стаи каких-то вовсе посторонних людей…

Тем не менее и это удалось пережить. Засим должен был последовать торжественный обед. И хотя Ольга давно уже была голодна, как волчица, голод иной природы терзал ее куда больше. Но тут какие-то люди из свиты императора приблизились к ней и объявили, что василевс перед застольем желает провести гостью по Дворцу и говорить с ней с глазу на глаз. Дух занялся в княгине: чудовищный жар охватил ее горло, сжег грудь, тонкие огненные нити прошили все ее члены.

— Да-а… — подняла подбородок княгиня. — Передайте, что я готова принять его милость.

Выяснилось: «с глазу на глаз» означало лишь то, что неизбывные наперсники царя теперь не дышали прямо в затылок, но шли следом, отступив на десяток шагов. Не слишком полагаясь на свои познания в греческом Ольга, разумеется, прихватила с собой толмача, чтобы в наиболее ответственные моменты бесед никакая нечаянность не могла перекосить их суть. Предстоящий разговор виделся ей именно таким, нельзя было допустить, чтобы от нее ускользнул смысл даже полуслова, но вместе с тем присутствие подле постороннего лица в значительной степени умоляло свободу ее словоизлияний.

— Эту ротонду против моего дворца поставили совсем недавно, — ленивым жестом Константин простер вперед руку. — Для нее привезли колонны из одного святилища идолопоклонников возле Рима, но их создавали люди дикие, не знавшие Христова благословения. Колонны те были белые и такие простые, что никакой радости взгляду не доставляли. Пришлось бросить их и соорудить новые.

Новые колонны были яркие пестрые, по желтому и красному полю там и здесь пробегали жилки других цветов — тоненькие, как паутинки, то подобные шнурам и ветвям. Они пересекались, свивались — белые на красном, красные на белом, золотистые на черном, черные на золотисто-желтом, — растворяясь друг в друге. В окружении тех колон помещалась огромная чаша из желтоватого камня с причудливым узором светло- и темно-зеленых пятен, наполненная водой. А на торчащей с краю водопроводящей трубке восседал серебряный орел, удерживающий в когтях золотую змею.

Ольга, конечно, похвалила это свидетельство заботы греческого царя о нуждах своего отечества, но интересовало ее совсем другое.

— Чудесно все, что я вижу здесь… — заговорила она по-русски, напряженно косясь на шествовавшего подле молодого толмача, тут же повторившего ее слова по-гречески. — Но сдается мне, такие ли еще дива могли бы возникать на земле, когда бы Романия и великая Русь не просто записали на хартию свои пожелания жить во взаимной любви, но возвестили бы перед всем миром свою волю вовсе никогда не разлучаться.

Константин повернул к Ольге свой горбоносый лик, и какая-то странная улыбка едва приметно трепыхнулась на его бледных губах.

— Не могу и высказать, великая княгиня, как приятны слуху моему эти твои слова. Только чудом твоего восшествия в обновленную жизнь могу я объяснить то счастье, которое ты доставляешь мне, произнося их.

Что ж в таком ответе было довольно оснований для того, чтобы разглядеть в нем некий посул, будь он написан либо кем-то пересказан. Но сейчас произносивший их человек был перед Ольгой, и она имела возможность воспользоваться подсказкой интонаций голоса и движений лица своего собеседника, в каковых как правило и содержится истинность намерений человека. Но в том-то и дело, что выражение голубых глаз Константина казалось ей весьма отстраненным, а голос слишком уж холодным для того, чтобы за привычными звуками можно было углядеть заинтересованность вопросом, равную Ольгиной, а вместе с тем и готовность к немедленным и решающим действиям.

— Только ведь для такого союза и ручательства нужны особенные, — вновь закидывала хитрое словечко Ольга, жадно всматриваясь в дохлое лицо Константина, дабы не упустить самого малого отсвета мысли, отразившегося на нем. — Мне казалось, в тех грамотках, что привозили мне от тебя, ты и сам о чем-то таком соображал.

Сизоватые мешки под глазами ромейского царя собрались в тоненькие продольные складки, припухлые веки опустились ниже, так, словно, его уязвила внезапная боль.

— Все в этом мире поддерживается, сохраняется одной только добротой да еще великой любовью. Именно узы неизреченной любви следует признать самыми прочными. Но Бог ангелов и людей говорит, что он будет Богом тех, кто просветится благодатью. Теперь ты знаешь, что такое благодать. Это Евангелие и крещение. Ты вовремя, величайшая из княгинь, повела свою душевную ладью к божественной пристани благочестия. С помощью божественного писания ты избежишь любых невзгод, которыми подчас испытывает крепость нашей веры Господь. В самые тяжелые минуты теперь ты можешь раскрыть священную книгу и с помощью божественных слов потопить дьявола со всей его черной ратью. Я всегда буду молиться за тебя. Нет в мире другой силы, кроме Христовой любви, которая смогла бы так крепко соединить нас, которая дала бы и твоему и моему народу такие ручательства верности и…