Дневник Тернера - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю Макдоналд cтр.№ 51

Если во главе хорошие люди с человеколюбивыми взглядами, то это отражается и на обществе в целом, и на отдельных людях, которые, не имея собственных взглядов и моральных ценностей, с жаром поддержат высокие устремления социума. Но если во главе плохие люди, как это было много лет в Америке, большая часть населения с радостью вываляется в грязи и ничтоже сумняшеся проникнется любой самой отвратительной и разрушительной идеей, какую только ей будут внушать.

Вот и в наше время многие судьи, многие учителя, актеры, общественные деятели и т.д., в сущности, неплохие люди и даже не циники, хотя верно служат Е. Они считают себя «законопослушными гражданами», какими будут считать себя и в том случае, если им придется вести себя диаметрально противоположным образом, если во главе страны будут хорошие правители.

Таким образом, нет смысла убивать всех. С нравственной незрелостью надо бороться воспитанием, и уйдут сотни поколений, прежде чем раса станет иной.

На сегодняшний день нам достаточно убрать тех, кто сознательно выбрал зло – плюс несколько сотен тысяч наших морально искалеченных «законопослушных сограждан» по всей стране в качестве примера для остальных. Повесив несколько отъявленных негодяев, совершавших преступления против своей расы, мы попробуем спасти большую часть американцев и потом переориентировать им мозги. Собственно, мы не попытаемся, мы должны это сделать. Людям нужен психологический шок, чтобы они избавились от привычного образа мыслей.

Все это понятно, но должен признаться, сегодня кое-что произвело на меня неприятное впечатление.

Когда аресты только начались, люди еще не осознали, что происходит, и многие вели себя дерзко, даже оскорбительно. Незадолго до рассвета я стал свидетелем того, как солдаты вытащили из большого дома недалеко от университетского кампуса около дюжины молодых людей, которые вместе с их неарестованными товарищами выкрикивали оскорбления и даже плевались в наших солдат. Все арестованные, кроме одного, были Е, Не и разного сорта помесями, и двух, самых крикливых, тут же застрелили, а остальных построили и повели прочь. Последней была девятнадцатилетняя девушка, уже немножко потрепанная, но еще симпатичная. Выстрелы успокоили ее, и она перестала кричать «Расистские свиньи!« на солдат, но когда она увидела приготовления к повешению и поняла, что ее ждет, то впала в истерику. Ей сообщили, что это расплата за осквернение расы, так как она жила с Черным любовником, и девушка завопила: «Почему меня?» Когда у нее на шее завязали веревку» она заплакала: «Я не делала ничего такого, чего не делали все. Почему же вешают меня? Это нечестно! А Элен? Она тоже спала с ним». Услышав ее последние слова, прежде чем у повешенной навсегда оборвалось дыхание, одна из девушек в группе молчаливых свидетелей (скорее всего, Элен) в ужасе отпрянула. Естественно, никто не ответил на вопрос: «Почему меня?» Хотя ответ простой – ее фамилия была в нашем списке, а фамилии Элен не было. Ничего «честного» в таком деле ждать нечего – и нечестного тоже. Повешенная девушка получила по заслугам. Наверно, Элен заслужила того же – наверняка теперь она здорово мучается, боясь, как бы не обнаружился ее проступок, и ей не пришлось бы заплатить ту же цену, что и ее подруге. Этот незначительный эпизод преподал мне урок политического террора. Важными предпосылками его эффективности являются произвольность и непредсказуемость наказания. В положении Элен оказалось очень много народа, и со страху они теперь будут сидеть тише воды, ниже травы.

Печально в этом эпизоде то, что девушка выразила словами: «Я не делала ничего такого, чего не делали все». Конечно же, она преувеличила, и все же, не получи она дурного примера от других, наверно, и сама не совершила бы преступления против своей расы. Пришлось ей заплатить не только за свои, но и за чужие грехи. Теперь я лучше, нежели когда бы то ни было, осознаю, как важно то, что мы закладываем в наших людях новую мораль, внушаем новое представление о фундаментальных ценностях, чтобы ими никто не мог крутить, как несчастной девушкой – как большинством современных американцев.

Такое отсутствие здоровой или естественной морали мне пришлось вновь увидеть еще до полудня.

Мы вешали группу из примерно сорока брокеров, занимавшихся землей и крупной собственностью, перед Лос-Анджелесской Ассоциацией Равноправных Собственников. Все они принимали участие в специальной программе снижения налогов для смешанных пар, которые покупали жилье в районах, заселенных преимущественно Белыми. Один из риэлтеров, крепкий симпатичный парень лет тридцати пяти, блондин, со стрижкой «ежик», отчаянно оправдывался: «Черт подери, мне никогда не нравились такие программы. Меня самого передергивало от отвращения, когда я видел смешанные пары с их полукровками-детьми. Но инспектор из головной конторы сказал, что, если я не буду работать по этой программе, меня замучают придирками».

Сам того не понимая, он признался, что в его системе ценностей на первом месте был доход, а уж потом верность расе – и это верно, к сожалению, для очень многих, кого сегодня не повесили. Что ж, он сам сделал свой выбор и вряд ли заслуживает сочувствия.

Естественно, солдаты не спорили с ним. Когда подошел его черед, они повесили его с тем же беспристрастием, с каким и остальных, молча принявших свою судьбу. У них был приказ ни с кем не вступать в споры и никому ничего не объяснять, разве что объявить преступление, за которое человек расплачивается жизнью. На них не производили впечатления даже самые убедительные вопли о невиновности, и они не медлили ни секунды, слыша заявления типа «здесь какая-то ошибка». Наверняка ошибки сегодня были – ошибки в фамилиях, в адресах, в обвинениях, однако с началом казней ни о чем подобном даже речи быть не могло. Мы намеренно создавали образ непреклонной власти в умах городских жителей.

И, кажется, у нас это получилось. Едва наши отряды вернулись сегодня в казармы, как мы начали получать донесения со всего города о, скажем так, неожиданной волне убийств и избиений. Трупы, как правило, с синяками и ссадинами стали находить в переулках, на аллеях, в подъездах домов. Довольно много покалеченных людей – всего несколько сотен – было подобрано на улицах нашими патрулями. Хотя среди жертв оказалось несколько Не, мы быстро определили, что повальное большинство – Е. Их по каким-то причинам пропустили наши отряды, зато жители были начеку.

Допросы избитых Е показали, что некоторые из них прятались в домах не Е. Однако после того, как мы развесили свои прокламации, бывшие защитники выкинули их на улицу. Бдительные жители, вооружившись ножами и дубинками, позаботились об остальных, которых не оказалось в наших списках. Уверен, что без жестокого урока, преподанного в День Веревки, нам не удалось бы так быстро добиться помощи от населения. Казни способствовали немедленному решению, на чьей стороне быть.

Завтра товарищи из моей команды начнут создавать гражданские рабочие батальоны, которые будут снимать трупы и переносить их в подобранное мной место. Наверно, понадобится три-четыре дня, чтобы убрать все трупы – примерно пятьдесят пять – шестьдесят тысяч – и это будет очень неприятно в теперешнюю жару.

Однако какое облегчение сознавать, что, наконец-то выполнена негативная часть задачи! Отныне настоящий труд (в хорошем смысле) – преобразование, переучивание, перестройка общества.