Крутые-крутые игрушки для крутых-крутых мальчиков - читать онлайн книгу. Автор: Уилл Селф cтр.№ 56

Дэнни понравились декаденты. Точнее, рассказы о неестественных удовольствиях и искусственных мирах. Он проглотил Мальдорора, быстро прочел «Наоборот» [14] и пришел к выводу, что «Дориан Грей» — скукотища. В течение четырех месяцев Дэнни серьезно помогал Махони с переводом «Искусственного Рая», наслаждаясь этим произведением. Нельзя сказать, что оно как-то повлияло на рассказ, который писал Дэнни, — все-таки он всего лишь был у Махони на подхвате. Описываемые им события разворачивались в Харлесдене, а главный герой мало чем отличался от самого Дэнни. В рассказе присутствовали начало, середина, которую Дэнни старался выстроить с определенным изяществом, и — в этом оба были убеждены — неожиданная концовка.

Призрак награды еще только маячил вдали, а между участниками творческой студии уже разгорелась жестокая конкуренция. Когда речь заходила о настоящем писательском бизнесе, Гринслейд, которому когда-то повезло в рекламе Рэйнхэма опубликовать стишок про кота («Мой чудесный милый кот, / Тот, что радость мне несет, / Ну-ка, покажи характер!»), считал себя несомненным лидером гонки. Слово «профессионализм» не сходило у него с языка, он мог перебить Махони, рассказывающего о построении диалога, описании персонажа или развитии сюжета, чтобы поделиться свежей информацией о грантах, размерах гонорара или авторских правах. Справедливости ради, следует признать, что Гринслейд на самом деле являл собой типичный пример немолодого (пятьдесят с хвостиком) британского писателя, с той разницей, что ему так и не удалось пробиться через многочисленные препоны и напечатать хоть одну книгу, чтобы затем видеть, как она, никому не нужная, тихо умирает, как гаснущая звезда.

Зато Крэкнелла заботили исключительно непогасшие звезды. Махони настойчиво призывал его написать небольшой рассказ, что и было предметом изучения, однако выбранный Крэкнеллом сюжет — история Принтупианской империи, насчитывавшая пять тысяч лет, — с трудом укладывалась в рамки короткой формы. Вместо того чтобы сосредоточить усилия на чем-то близком ему лично — на это он был не способен, как и на проявление симпатии, — Крэкнелл зациклился на своем излюбленном жанре. Научная фантастика, по его мнению, воплощала собой движение вперед, в будущее. Тот, кто сочиняет рассказы на обычные, земные темы, считал он, занимается лакировкой надоевшей действительности. И пусть сам Крэкнелл делать этого не умел — сей факт не мешал ему постоянно перебивать Махони замечанием, что тот или иной автор научной фантастики давно показал, как надо писать о том, про что говорит преподаватель, и не могли бы они уже пойти дальше?

Для Дэнни главным оставалось вырваться отсюда. Погруженность в литературу нисколько не отдалила его от поставленной цели. Он горел желанием совершить невозможное, во что бы то ни стало добиться перевода из «особого» крыла, потом подать апелляцию, очистить свое имя и выйти на свободу. Стопки исписанных листов, разбросанные по всей камере, забавляли Жирдяя, которого место его нынешнего пребывания нисколько не угнетало.

— Хочешь, чтобы тебя отсюда перевели? — приставал он к Дэнни.

— Слушай, Жирдяй, тебе же прекрасно известно, что я хочу, черт тебя дери.

— И ты надеешься, что чтение и писанина в этом помогут?

— Может, и помогут, откуда я знаю.

— Один хороший дилер, чувак, всего один дилер, мать твою, вот кто тебе нужен. Пол-унции «дури», даже четверть унции — и дело в шляпе. Старик Хигсон тебе поможет, понял?

— Старший офицер Хигсон?

— Ага, старший офицер Хигсон, именно он. Он тут разводящий, это если по-старому, или почтальон, — короче, он знает все порядки, усек? Пару лет назад за это брали всего штуку баксов, но сейчас у нас инфляция и прочая хрень, ты, между прочим, только начал мотать срок, а это усложняет ситуацию, но он говорит, что сделает все, что надо, за две штуки.

— Что сделает?

— Устроит тебе перевод, вот что! Устроит тебе, говнюку, перевод!

— За две штуки?

— Проснись, О’Тул! Ты хочешь уйти или нет? Я же тебе объясняю: раздобудешь две штуки для старины Хигсона, он напишет тебе рекомендацию и передаст начальнику тюрьмы. Ты и ахнуть не успеешь, как тебя переведут в крыло «Ц». Всего лишь одна несчастная рекомендация вместо всей твоей дребедени.

Но Дэнни прикипел к своей «дребедени», тем более что Махони объявил о проведении конкурса. Состоялся он в следующий четверг в учебном классе. Трое взрослых мужчин, подперев щеки руками и сдвинув локти, словно подростки, склонились над своими партами.

— Джентльмены! — произнес Махони с чуть высоко- мерно-насмешливой интонацией. — Еще в начале наших занятий я, помнится, рассказывал вам о конкурсе на лучшее тюремное литературное произведение. Разыгрывается Вульфенеденская премия. Победитель конкурса будет удостоен публикации в антологии, получит пятьсот фунтов стерлингов и всеобщее уважение. — Махони вытащил из портфеля бланки заявок на участие в конкурсе, раздал каждому из них и продолжил: — Премия присуждается за лучший рассказ объемом от четырех до шести тысяч слов. Итак, джентльмены! Теперь вы понимаете, что в моем безумии была своя логика: я не зря так настаивал на том, чтобы каждый рассказ имел начало, середину и конец. Полагаю, все вы имеете потенциальную возможность стать победителем.

Махони по очереди пристально осмотрел всю троицу. Каждому казалось, что он обращается к нему одному:

— Участие в конкурсе станет естественным и достойным завершением нашего курса. Теперь позвольте сообщить вам нечто очень важное. — Махони повернулся к доске. — Вот крайний срок, к которому вы должны сдать свои работы!

Гринслейд и прежде обвинял Дэнни в том, что он ворует у него идеи, несмотря на всю нелепость такого предположения. Крэкнелл тоже ворчал, что Дэнни копирует его стиль. Отношения между конкурсантами накалились. На подготовку отводилось две недели, и все это время трое мужчин старались избегать друг друга. Это было нелегко, поскольку набирать текст рукописей им приходилось в одной и той же комнате. Дэнни понимал, что до сих пор ему удавалось избежать неприятностей в «особом» крыле, но он не обольщался: если Гринслейд получит возможность подстроить ему какую-нибудь пакость, он не будет колебаться ни секунды, лишь бы литературные лавры достались ему.

Махони пытался разрядить обстановку:

— Я знаю, что каждый из вас верит в себя. Не забывайте, однако, что только здесь еще по меньшей мере десять человек подадут заявку на конкурс, не говоря уже о десятках участников из других тюрем. В любом случае, работая над рассказом, думайте о преодолении собственных недостатков, помните о вечности. И пусть вас не смущают мысли о соперниках.

Махони искренне верил в то, о чем говорил. В то же время он не мог не понимать, насколько талантлив Дэнни, и считал, что тот действительно заслуживает награды. Он прочитал его рассказ и убедился, что тот лучше многих современных произведений, даже изданных. Никогда не обсуждая с Дэнни ни совершенное им преступление, ни срок его заключения — это было строго запрещено, — Джерри Махони ни секунды не сомневался: Дэнни не принадлежал к числу заключенных «особой категории».