Комната Наверху и другие истории - читать онлайн книгу. Автор: Терри Биссон cтр.№ 76

— Наверное, раз ты так говоришь.

— Конечно, говорю, мама Верли. Разумеется.

Эмма бывает жестокой. Говорит не поднимая глаз. Читает свою газету, жадно, можно даже сказать, отчаянно. В Арлингтоне мы получали два экземпляра «Вашингтон пост», чтобы читать одновременно. Эмма называет эту газету «Новости-которые-мы-не-хотим-знать» — в одно слово, а я вообще теперь ничего не читаю. Иногда мне кажется, мы живем в подводном мире. Как будто я вернулся в дом своего детства, а он оказался прудом, и Эмма тоже там, и вот мы плаваем кругами под слоем темной зеленой воды.

В прошлом месяце исполнился год и месяц, как умер мой отец. Мне пришлось уйти по семейным обстоятельствам (мы до сих пор это учитываем, так как мой доход от этого меняется) в отпуск, оставив «Городские проекты» почти на четыре месяца, потому что у мамы начались эти проблемы. Сначала мое присутствие немного помогло, но потом стало ясно, что надо что-то делать.

Мама стояла перед дверью, готовая к прогулке.

— Мама Верли, не надо надевать этот свитер.

— Ну, не знаю.

— Мама Верли, давайте снимем этот свитер.

— Думаю, в горах будет снег.

— Знаешь, мама, давай возьмем его с собой, просто на всякий случай.

Я несу свитер в одной руке, за другую держится мама. Из двери, по газону, к заднему сиденью «олдса». Разумеется, никакого снега нет. Ни в горах, нигде. Сейчас октябрь, и здесь Виргиния, а не какая-нибудь долбаная Норвегия. Из конца нашей улицы виден длинный хребет — почти до Кентукки. В тот год, когда я уехал в колледж, угольные компании вырубили на нем весь лес. Вернувшись на Рождество, я решил, что если прищуриться, то он похож на Колорадо. Я счел это крупной переменой к лучшему. Странно, но, если убрать лес, горы кажутся выше.

Горы в противоположном направлении, со стороны Теннесси, длинные, невысокие и зеленые. На горе Бейз нет угля.

Эмма садится за руль. Мама забирается на заднее сиденье справа у двери и расстилает на коленях свой свитер.

— Думаю, сегодня в церкви будет много народа, — говорит она, пока мы едем мимо всех трех: баптистской, методистской и пресвитерианской церквей Камберленда — и все на Мэйн-стрит. И все рядком на одной стороне улицы.

— Вчера говорили с Бобом, — сообщаю я, пока Эмма заезжает в хвост очереди у «Макдоналдса».

— Боб — это наш сын, мама Верли, — говорит Эмма. — Ваш внук. Он сейчас на Аляске, в отпуске. Он звонил.

— Ну да, — произносит мама.

— «Ну да» — это как раз то, что нужно, мама Верли, — ядовито поджимает губы Эмма.

Она может язвить сколько хочет. Мама не замечает. Ей таких усилий стоит сообразить, что надо сказать. Очередь движется медленно. В самом «Макдоналдсе» почти никого нет. Все собрались в очереди к окошку для машин. Легковушка — грузовик — легковушка — грузовик. Японские машины ярких цветов и грузовики. Во времена моего детства никто, кроме фермеров, не ездил на грузовиках по воскресеньям. Теперь никто не занимается фермерством, но все ездят на грузовиках.

И «Макдоналдсов» в те времена тоже, конечно, не было. На другой стороне города был «Соник», но туда ходили только в субботу вечером. Мы тогда были подростками.

— Столько людей в церкви, — сказала мама.

— Это не церковь, мама Верли.

— Это не церковь, мама. Это кафе для автомобилистов.

— Ну да. Я думаю, в горах будет снег. — И мама расправила свитер у себя на коленях. По ее движениям я понимаю, что она начинает возбуждаться.

Девушка в окошке подает нам три запеченных сосиски и два кофе. Я передаю маме ее сосиску в промасленной бумаге и салфетку.

— Не думаю, что это правильно, Уинстон. Это ведь не ветчина.

— Это прекрасная, запеченная в тесте сосиска из «Макдоналдса», — терпеливо объясняю я. — Сосиска в тесте — как всегда во время наших воскресных прогулок, мама. Видела бы ты очередь в «Соник». Там не дождешься.

Эмма вздыхает и выворачивает руль — выезжать.

— Это для меня кофе? — спрашивает мама.

— Нет, мама. — Ей всегда хочется кофе, но потом сразу надо в туалет, а на прогулке его не найдешь. — Я не знал, что ты захочешь кофе.

— Я всегда хочу кофе, Уинстон.

— Давайте съездим за город, мама Верли. По дороге в Хэт-Крик. Старый добрый Хэт-Крик. Я определенно за это.

Я отрываю клапан от стаканчика с кофе, чтобы Эмма могла пить, как водитель-дальнобойщик, — ей это нравится. Каждое воскресенье мы ездим по одной и той же дороге. По Мэйн-стрит через пустынный деловой центр, еще раз мимо баптистской, методистской, пресвитерианской церквей, по Бристольскому шоссе, мимо Гленновского центра ритуальных услуг, мимо Камберлендского завода полупроводников, мимо станции техобслуживания «шевроле» и «субару». Дальше — семейный магазин «Доллар», потом «Соник», потом молельный дом сектантов-евангелистов.

Никакой очереди в «Сонике». Ее никогда не бывает, но Эмма проезжает не останавливаясь, мама не замечает (во всяком случае, мы надеемся, что не замечает). Ее нетронутая сосиска, снова завернутая в промасленную бумажку, лежит у нее на коленях.

— Посмотри, как краснеют листья, — говорю я, но мама если и замечает, то молчит. На самом деле листья почти не начали менять цвет. Старое Бристольское шоссе ведет через долину на юг, а потом вдоль подножия горы Бейз на восток. Вот мы и за городом.

Раньше, когда мы ездили в Хэт-Крик, мама что-нибудь рассказывала о каждом попадавшемся по дороге доме.

— Вон там жил Джош Биллингз. У него был павлин с противным голосом. А вот дом Маделин Фуссел. Все считали его самым красивым на этой улице. Ее отец сам вбил каждый гвоздь. Она была такой задавакой. Ее маленький братик утонул в пруду. — И все в том же духе. Теперь ей больше нечего рассказывать. Она смотрит на стекло автомобиля. Потом разворачивает сосиску и снова ее заворачивает и расправляет свитер у себя на коленях. Мы проезжаем мимо старой школы совместного обучения.

Желтый цвет — цвет осени, как листья. В этой школе я начинал учиться еще до того, как мы переехали в город.

— Посмотри на все эти желтые автобусы, мама, — сказал я и подумал, что в точности эти слова она говорила мне, когда я был маленьким.

Каждое воскресенье Эмма, как водитель рейсового автобуса, ездит одной и той же дорогой: в Хэт-Крик и обратно. Мимо школы, потом направо мимо старого торгового дома на Седер-роуд. Знакомый пейзаж помогает маме расслабиться, но все равно не может заставить ее говорить, как прежде. Она комкает в руках свитер, ей легче. Даже выглядывает пару раз из окна с другой стороны машины.

— Тебе удобно, мама? Хочешь, я опущу стекло?

Но Эмма почему-то не поворачивает у магазина Вилларда. Вместо того чтобы свернуть налево, к Хэт-Крик, она продолжает ехать прямо по Седер-роуд к горе Бейз-маунтин. Мама поднимает свое стекло.