Экспедиция в иномир - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Снегов cтр.№ 32

Мне хотелось поделиться с друзьями своим настроением. Николая городские пейзажи не интересовали. Жак лежал с закрытыми глазами, около него сжался в комочек мой Иа. Мне стало совестно, что мало внимания оказываю созданию, так привязавшемуся ко мне, и поручил заботу о нем Жаку. Я усмехнулся. Жак заботился о вариале и ради вариала — он из тех, кто вкладывает душу в помощь Артуру, — но еще больше, чтобы освободить меня. Устав космопроходцев: «Капитан должен быть максимально свободен в своих поступках» — для Жака непререкаемая заповедь. Я обратился к Артуру.

Артур, как и я, лежал на спине, смотрел на город, смыкавшийся вверху крышами зданий, и о чем-то, как и я, размышлял. Я уже упоминал, что поначалу молчаливость Артура казалась мне отстраненностью, а сосредоточенность — надменностью. Лишь постепенно я стал понимать, что в Артуре постоянно совершается огромная мыслительная работа — и все постороннее отвлекает от нее. Но сейчас надо было срочно распутать трудные загадки.

— Артур, ты, конечно, думаешь о ропухах? Давай думать вместе.

— Видишь ли, Казимеж… Да, о ропухах. И о себе. Даже больше о себе. Одно связано с другим.

— Разъясни эту связь. Я ведь мало знаю о тебе. Только то, что надо знать о любом члене экипажа.

— Основное, стало быть, знаешь.

Он все-таки стал рассказывать. Главное о нем я и вправду знал. Он был выпущен из университета физиком, собственно, астрофизиком — так значилось в его дипломе. И диплом свидетельствовал не только о том, что Артур усвоил пропасть специальных знаний и должен в дальнейшей жизни опираться на них, — еще больше диплом говорил об его увлечениях. Николай часто острил: «Физические поля — не поле деятельности Артура, а почва, на которой произрастает его душа». Николай мог бы сказать и сильней: физические поля и частицы были для Артура не профессией, а страстью. Он признался, что даже в снах в пору учения в образе живых существ появлялись физические законы и затевали головоломные переплясы, мучившие наяву физические загадки: сны были незаурядно учены! В Артуре видели педанта, а он был одержим.

Посматривая на него с уважением, с ним общались с опаской. Иметь дело с выдающимися людьми всегда трудно. Николай так объяснял мне свои взаимоотношения с Артуром: «Он, конечно, гениален, но мы с Жаком научились это терпеть. Ты потом тоже сумеешь сносить его гениальность. Нелегко, но что поделать?».

Никого не поразило, что наиболее полную теорию пространств иных измерений дал именно Артур. От него ожидали крупных научных свершений — он осуществлял, чего ждали. И никто, в том числе и сам Артур, не сомневался, что уже в первом рейсе он детально изучит физику иномиров, так по расчету не похожую на физику космоса.

Физика и впрямь оказалась иной. Артур сосредоточенно анализировал ее, шагая с нами по разным странам, открывшимся из загадочного купола. Но, хоть и иная, физика была проста. Ее легко было описать простыми понятиями, изобразить несложными математическими структурами. Логика дзета—мира была куда запутанней — и с той же всеодержимостью внутреннего увлечения. Артур, оставив логику дзета—пространства, предался анализу мышления вариалов. Он не увидел в том отступления ни от душевных стремлений, ни от официальных заданий. Физика переплелась с логикой, нельзя разобраться в одном, не постигнув другого. Он и не подумал удивляться смене своих влечений.

А сейчас, с томлением всматриваясь в искарикатуренный городской пейзаж, Артур удивился себе. Физика страны ропухов была необыкновенна, но проста, с ней надо было лишь один раз встретиться, чтобы сразу понять. И логика местных жителей тоже не захватила, она была элементарней той, что определяла жизнь вариалов, — нечто среднее между логикой людей и трансформирующихся обитателей живого города. И единственным, чего он теперь не понимал, была социальная жизнь ропухов. Как появилось такое общество? Почему оно появилось?

Ни в школе, ни в Академии Артура не интересовали курсы древней истории, описывавшей, как трудно нарождалось на Земле общественное единство. И когда знаменитые астронавты рассказывали готовящимся в космическое странствие юнцам о дальних звездах, он выспрашивал о температурах, тяготении, кривизне пространства, потенциалах и ускорениях, физическом облике встреченных живых существ, но сразу остывал, когда речь заходила о формах их общежития. Социальными законами занимался Жак, это была его сфера. «Скучные у тебя, Жак, интересы», — иногда снисходительно объявлял другу Артур. И было странно теперь самому, что в стране ропухов, отдыхая от опасного знакомства с диктатором, он вдруг понял, что по-настоящему здесь интересно лишь то самое, от чего он всегда открещивался: не математика, не физика бытия, нечто совсем иное — как живут эти электрические существа, почему они так живут? До сих пор ревниво оберегая свою самостоятельность, он старался один добраться до решения всех загадок — эта не поддавалась, эту нельзя было одолеть в одиночку.

— Я бы поделился с тобой своими мыслями о ропухах, — сказал Артур, — только в двух словах не могу, а ты не любишь длинных речей.

— Я уже притерпелся к твоим длинным речам, — успокоил я его.

Он опять начал с факта, установленного наиболее твердо: в дзета—мире любая взаимозависимость принимает иную внешнюю форму, чем в предметном мире, хотя и там и здесь физические законы аналогичны. Допустим, что некогда у ропухов появился диктатор, подчинивший своей воле сограждан. На Земле духовная власть такого диктатора ограничилась бы растлением психики подданных, а физически уничтожали бы непокорных материальные средства его власти — тюрьмы, концлагеря, газовые камеры… Но в мире текучих внешних форм и мощных внутренних связей диктатор мог непосредственно, грубо энергетически ухватить души и тела. Поведение подданных попадало в такое всеобъемлющее подчинение владыке, что постепенно все их действия, до мельчайших житейских отправлений, становились следствием его решений. Так в дзета—мире подданные диктатора становятся физическими членами его тела, навечно прикованы к нему энергетическими цепями. Они же являются и его пищей, кровожадный диктатор существует, лишь пожирая их. И ропухи, погибшие на наших глазах, были, очевидно, его жертвами — диктатор мгновенно превращал их внутренности в заряды и пополнял ими свое могущественное тотальное поле. Что же до ладарей, то они, вероятно, в пищу диктатору непригодны и потому приспособлены для функции воинов и надсмотрщиков.

Рассуждения Артура о природе общества ропухов привлекли внимание Николая и Жака. Николай придвинулся, Жак, словно проснувшись, приподнялся и сел. Некоторое время мы все молчали. Если Артур не заблуждался, борьба за освобождение плененного вариала становилась чрезмерно опасной. Я сказал:

— Не могу утверждать, что ты меня полностью убедил, но в качестве рабочей я твою гипотезу принимаю. Какой из нее вывод?

— Мой вывод: скорее убираться! Излучение Тода так дьявольски велико, что наши защитные оболочки едва не пробило. И он ощутил наше присутствие. К следующей встрече он приготовится лучше. Мне не улыбается превратиться в сочлена его общества.

— Мы можем и не приближаться к нему, — возразил Жак. — Разве нельзя обойтись без прямого общения с Тодом?