Последний герой - читать онлайн книгу. Автор: Александр Кабаков cтр.№ 39

— Что же, вы правы… Однако с «паккардом» вашим будут трудности… Да и сами вы костюмированы… странно. Беглая киногруппа, а, ребята? Но вам везет, вам везет, ваш драйвер приехал сюда, будто знал или чувствовал… Давайте-ка по кругу, вокруг, вокруг этого памятника холодной войны… или столетней, теперь все равно, все равно… По кругу, едем по кругу…

Мы медленно двинулись по периметру многоугольного двора, вокруг повторяющего его форму бомбоубежища. За третьим или четвертым поворотом странные слова нашего спасенного объяснились. В невысокой каменной стене убежища обнаружились широкие металлические ворота, выкрашенные темно-зеленой тусклой краской. Мужчина попросил Гарика остановиться и, с большим трудом разогнувшись, выполз из машины, мы оставались на местах, ожидая дальнейшего. Человек в рваном свитере подошел к воротам, имевшим такой вид, будто их не открывали по крайней мере со дня торжественного уничтожения последней бомбы, порылся в карманах, вынул связку ключей, долго выбирал один… Наверху, над нами, кричали дети, не умолкая ни на секунду, звучали веселые женские голоса… С усилием, но на удивление беззвучно, — значит, направляющие ролики регулярно смазываются, — мужчина сдвинул в сторону сначала одну створку ворот, потом другую и повернулся к нам лицом, жестом инструктора на посадочной полосе приглашая Гарика следовать за ним, в открывшийся темный проем. Теперь, когда он стоял на темном фоне и словно в раме, я хорошо рассмотрел его внешность. Седые волосы его были подстрижены ежиком, лицо, несколько оплывшее, но с довольно правильными чертами, из-за брыльев казалось почти квадратным, и с ним хорошо сочетались очки в тяжелой темной прямоугольной оправе. Глаз за очками почти не было видно, тем более что одно стекло было в густой сетке трещин, но угадывался взгляд, уклончивый и пристальный одновременно.

Мы въехали в ворота, человек быстро и сноровисто их задвинул, и мы оказались в темноте абсолютной. Гарик включил фары, в их мощном прожекторном свете появился наш хозяин, и, вылезая из машины, хлопая дверцами, разминая ноги, мы сначала не заметили перемены в его виде.

Первым опомнился Гриша.

— Так делают лохов, — сказал он. — Смотрите здесь, нас исделали, как последних лохов.

В свете фар перед нами стоял человек, держа на весу тяжелый немецкий пулемет «MG», и раструб ствола медленно двигался слева направо. Прогремела короткая очередь, зазвенели стекла — и тут же черноволосая красавица отделилась от нашей группы и стала рядом с мужчиной. Из-под широкой клетчатой рубахи навыпуск она вытащила длинноствольный револьвер, кажется, «рюгер», немыслимо огромный и страшный в ее руках.

…Совершенно уже ничего не понимая, я сдирал с нее одежду, не представляя, чем это кончится, зачем я это делаю, для чего подвергаю этой пытке ее и себя. Соски ее, большие и твердые, ускользали из руки, густые волосы, заходящие далеко назад, пружинили и выпрямлялись под ладонью, она уже начала стонать, палец мой нашел, наконец, влажное и горячее, погрузился, поймал ритм… Стоны ее становились все громче, я повернул к себе ее лицо и попытался зажать ее рот своим, но она дернулась, почти оттолкнув меня, изогнулась, процарапала тонкими и острыми, как коготки птенца, ногтями по моей еще двигавшейся руке — и обмякла, чуть отодвинувшись.

Мы лежали на широком матраце в комнате первого этажа, снова шумел ночной ливень, снова наверху кряхтел и звенел пружинами кроватной сетки Гриша, и Гарик, было слышно, время от времени вставал, тяжело треща половицами, ходил по своей комнате, был слышен звенящий щелчок зажигалки — не спалось и ему.

— Знаешь, я все-таки не могу их понять, — сказала она через несколько минут, когда и я уже почти успокоился, лег на спину, закинул руки за голову, под затылок, и она примостилась щекой где-то между моей грудью и животом, положила, закинула на меня маленькую и легкую ногу, гладя подошвой мои ступни. — Я не могу понять этого маниакального в них, этого стремления мстить за что-то даже во вред себе, этого чувства обиженности и ущемленности.

— Бешеные они, а не сумасшедшие, — сказал я, потянулся, стараясь не беспокоить ее, взял сигарету, закурил, отогнал дым, поплывший светлым облачком в редеющей темноте в сторону ее лица. — Бешеные собаки. И размышлять об их психологии — все равно, что размышлять о природе водобоязни, когда на тебя бежит бешеный пес, приближается морда в липкой, свисающей желтыми нитями слюне, чувствуется гнилое дыхание. Надо было сразу стрелять, а мы беседовали. Они же ведь были готовы убить нас всех. Если б не Гриша с Гариком… Хотя я согласен с тобой: сейчас и мне кажется, что это не идеология, а физиология…

Гриша и Гарик выстрелили одновременно, в то же мгновение и я поднял свой пистолет, левой рукой сильно толкнув ее, свалив на потрескавшиеся керамические плитки пола и падая сверху. Мои хранители планомерно опорожняли свои обоймы, в результате чего уже через несколько секунд все продолжалось в полной тьме, под сыплющимися сверху осколками ламп, только вспыхивала где-то в углу голубая дуга короткого замыкания. В ее вспышках возникали и исчезали как бы застывшие картинки, стоп-кадры из какого-то древнего боевика с перестрелкой в чикагском гараже.

Вот летит, почти горизонтально, Гарик…

Вот он уже лежит на сбитом с ног мужчине, а пулемет скользит, скользит по плиткам пола в сторону…

Вот катится по полу Гриша, падает, словно подрубленная под колени, красавица и взлетает вверх из ее руки револьвер…

Мужчина лежит вниз лицом, Гарик стягивает за спиной его локти своим шарфом…

Красавица сидит на полу, утирая кровь, текущую по лицу от ссадины на скуле, а Гриша возится в углу, возле рубильника…

Когда загорелись две случайно уцелевшие лампочки, первое, что я увидел, были светлые глаза женщины в замшевом костюме, полные безнадежной ненависти.

— Идите к ним, — сказал я, поведя пистолетом в сторону усмиренных, — идите к своим друзьям…

— Будьте вы прокляты, — прошептала женщина и плюнула мне под ноги, — будьте вы прокляты, вечные победители, супермены, шлюхи, — женщина посмотрела на нее, — ничтожества…

— Миша, дайте даме поджопник, — гулко крикнул Гриша, — чтобы она не выступала, а уже вела себя! И давайте поговорим с этими мишигинер о дальнейшей жизни.

— …Это не Россия, это не русские, и только в одном проявляется наша национальная традиция: в строительстве царства скуки мы дошли до края. Как всегда, мы переняли западные идеи поздно и довели их до абсурда тогда, когда весь европейский и американский мир уже был ими сыт по горло и начал жить по-новому, драматическая история, история, полная трагедий, катастроф, конфликтов раскручивает там новый виток, а наша ожиревшая, дряхлая власть держит русское общество в болоте тупого, сытого обывательства. Это — преступление перед народом, перед отечественной историей, и мне было бы стыдно, если бы я приняла уничтожение человеческой души молча.

Светловолосая женщина перевела дух, чтобы продолжить, глаза ее сияли, грубое и немолодое лицо сейчас казалось молодым и очень привлекательным.