Дети Бога - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Д. Расселл cтр.№ 64

Ма Гурах Ваадаи как раз начал подумывать, не откинуться ли ему на хвост, чтобы вздремнуть в душной жаре этой царственной печи, когда перешли наконец к обмену прощаниями, и он вовремя очнулся, дабы пропеть, как и требовалось, в близкой гармонии с Верховным. Закончив это, Ма уже с облегчением приготовился сбежать, но тут Хлавин Китери поднялся с обитой мягким покрытием, выложенной подушками, позолоченной и украшенной драгоценными камнями лежанки и, сощурив веселые глаза, подошел к послу Мала Нджера.

— Ужасно, не правдали? — произнес Верховный, бросая взгляд на тесную и душную парадную комнату и демонстрируя смятение, схожее с тем, которое испытывал, хотя и тщательно скрывал Ваадаи. — Я начал подумывать о пожаре. Иной раз, чтобы выбраться из лабиринта, нужно обратить его в угли и пройти прямо по золе. — Улыбнувшись удивлению Ма, он продолжил: — Ну, а пока я велел разбить в горах летний лагерь. Может, вы присоединитесь ко мне там, дабы мы могли узнать друг друга в более комфортной обстановке?

Официальное приглашение прибыло в резиденцию посла на следующее утро, а через шесть дней Ма Гурах Ваадаи уже плыл на посольской барже вверх по реке, сопровождаемый своим официальным переводчиком, своим личным переводчиком, своим секретарем, своим поваром, своим костюмером и служанкой своей жены, Таксаю.

Он полагал, что Верховный, упомянув про свой «лагерь», всего лишь позволил себе инброкарское преуменьшение. Ма ожидал увидеть место столь же вычурное и ужасное, как дворцы Китери, но, к его удивлению, лагерь оказался просто группой шатров, рассредоточенных по всей долине, остужаемой горными ветрами. Если не считать, что палатки были сделаны из золоченой ткани, поддерживаемой посеребренными шестами, а диваны в них были обиты самой мягкой и нежной материей, которую Ваадаиг когда-либо осязал, — лагерь был аскетичен, точно военный бивуак.

— Полагаю, это более отвечает вкусу солдата Мала Нджера, — крикнул Китери, без всякого эскорта подходя к причалу, пока закрепляли баржу. Улыбнувшись явному удивлению посла, Китери протянул руку, помогая Ма сойти с баржи. — Вы еще не ели?

И то был не последний раз, когда этот человек застал посла Ма Гурах Ваадаи врасплох. На отдыхе, в неформальной обстановке, одиозный Хлавин Китери оказался вполне светской и приятной личностью. Его гости были умными и интересными людьми, а торжественное пиршество по случаю открытия лагеря было великолепным и изысканным.

— Вы столь любезны, — промурлыкал Китери, когда посол выразил восхищение едой. — Я рад, что вам понравилось. Это результат новой забавы. Или, вернее, возрождения древнего искусства. Я устроил здесь, на холмах, охотничий заповедник.

— За мясом пришлось погоняться, — доверительно сообщил один из гостей. — Отличный тренинг, а после — и превосходная еда.

— Возможно, посол примкнет к нам завтра утром? — предложил Китери, чье лицо золотил солнечный свет, просачивавшийся сквозь роскошную ткань, а необычные аметистовые глаза превратились в топазы. — Надеюсь, вы не будете шокированы нашими здешними повадками…

— Мы подкрадываемся к дичи нагими, словно Герои, — увлеченно произнес один из более молодых людей.

— У моего юного друга поэтическая натура, — заметил Китери и, потянувшись, с нежностью стиснул его лодыжку. Затем вновь взглянул на посла Ваадаи, постаравшегося сдержать дрожь. — Практичный человек сказал бы: голыми, как наша дичь.

— Конечно, это стадо знает о нас, — высказался тот, что постарше, — но мой господин Китери надеется возродить более наивную породу.

— Чтобы возродить опыт наших предков, — пояснил Китери. — Когда-нибудь лучшие из наших сынов будут приходить сюда, дабы вернуть к жизни свое наследие, и тогда этими древними способами они смогут обретать древнюю силу.

Затем, как ни удивительно, он посмотрел прямо на служанку Таксаю, все это время молча сидевшую в углу, среди официальных переводчиков, которые присутствовали на каждом собрании, — независимо от того, была в них нужда или нет.

— Эта игровая программа затрагивает лишь второсортных руна. Специалистов, я считаю, мы довели до такого уровня интеллектуальной зрелости, что в скором времени им можно будет предоставить свободу. Но, возможно, посол Мала Нджера с этим не согласен? — произнес он, вновь нацеливая безмятежные глаза на ошарашенного Ма Гурах Ваадаи.

— Завораживающие правовые проблемы, — предложил кто-то новую тему, прежде чем Ма успел открыть рот, и вскоре завязалась горячая научная дискуссия.

Вечерний хорал был великолепен. Ма был осведомлен, что во время своей ссылки Китери изучал музыку и считал, что лучше всего звучат мелодии, лишенные нарочитого украшательства, когда можно оценить мягкие линии изначальной гармонии, чистые и ясные, словно дни, когда люди охотились со своими братьями и друзьями — затем, чтобы прокормить своих жен и детей.

Этим вечером Ма Гурах Ваадаи удалился в свою палатку укрощенным и слегка ошеломленным, но при первых лучах солнца вышел из нее голодным и настороженным. Ни надев ни мантии, ни должностной эмблемы, он втайне был рад возможности показать, что и в период примирения поддерживал себя в хорошей форме. Оголившись, показываешь свою натуру, и, наблюдая за Верховным, Ма был поражен, увидев, что без одежды тот выглядит ничуть не хуже, нежели в ней. Большинство рештаров с годами заплывают жиром, но Хлавин Китери и в зрелости оставался подтянутым и крепким.

Охота будоражила с самого начала. Ма оказался в паре с Китери, который обладал коротким радиусом действия, но мощным ножным захватом, и разил наповал. Что еще замечательней, Китери был щедр, он подмечал позицию Ма и без колебаний направлял на него дичь, организуя совершенно замечательные засады, и настроение Ма Гурах Ваадаи восходило вместе с солнцами, а сомнения меркли в их сиянии.

«Китери прав, — думал Ма. — Это как раз то, что нам необходимо».

Сделаться тенью рунао — в каждом шаге, в каждом ударе сердца — значило заступить за свои пределы, утратить всякое ощущение отделенности, пока не станешь с добычей единым целым. И тогда — потянуться сзади, ухватить самку за лодыжку и повалить на колени, схватив за голову, чтобы вздернуть ей челюсть и открыть горло, распоров его верным движением; совершить все это и в итоге есть мясо — было как пережить собственную смерть: умереть вместе с добычей и все-таки жить снова.

Он уже почти забыл, что это такое.

Для Ма Гурах Ваадаи этот день мог бы стать лучше, лишь если бы в палатке Суукмел дожидалась, когда он бросит к ее ногам тушу и споет древнюю песнь триумфа. Однако Китери признался, что слегка разочарован: несколько руна испортили охоту, предлагая себя для убийства. Его животноводы, сказал он, помечают каждую линию и запомнят детей этих покорных самок, чтобы потом забить их в обычном порядке. Индивидуумы с более рисковой натурой, которые успешно увертывались или давали отпор, а после ускользали от преследования, тоже будут отмечены. Эти будут спарены с самцами, которые старательнее остальных прикрывали молодняк, упрятанный в центре стада.

В эту ночь, ощущая в мышцах приятную боль и освободившись от мыслей о душных придворных интригах, негибкой международной политике, Ма вдруг осознал, что присущие Китери стремительность, сила, умение планировать находятся в полном согласии с тем, что он сотворил со своей семьей. «Суукмел права, — подумал Ма, открыв глаза в темноту. — Это не безумие, но честолюбие».