H2O - читать онлайн книгу. Автор: Яна Дубинянская cтр.№ 58

Олег пожал плечами. Поглубже сел на подоконник, уже не доставая ногами до паркета. Спросил:

— Ты не жалеешь?

— О чем?

— Что она ушла. На Таньке многое держалось.

— Да ладно, еще вернется.

— Вряд ли.

— Олег, — Виктор встал, зашагал по будущему кабинету, — ты хоть сформулировал бы как следует, чего тебе от меня надо, а? Хорошо, с Красновой я тоже поговорю. И еще один съезд мы, разумеется, организуем, настоящий, партийный, и на нем я отчитаюсь за каждую копейку. А тебе скажу уже сейчас, что никаких кабальных условий я ни с кем не подписывал. Все это, — аналогичный кругообразный жест, — ради свободы, понимаешь? Ради настоящей свободы, а не дремучего детства с салатовыми ленточками!

— По-моему, ты не понял. Никто не говорит, будто ты чего-то прикарманил или влез в кабалу. Я о другом. Мы сейчас теряем самое главное, Витька. Я не уверен, что оно у нас было с самого начала, но если да, то сейчас мы его вот-вот потеряем. Как бы тебе объяснить…

— Вот-вот. Попробуй пояснить внятно, хорошо?

— Попробую. Нам нельзя идти в политику, потому что она по своей сути противоречит свободе. Возникает диссонанс, люди дезориентируются. Сначала нонконформисты вроде Женьки или Красновой. Но постепенно это захватит всех. От чего-то одного придется отказаться. Догадываешься?

— От свободы, — усмехнулся Виктор. — Только это сплошная демагогия, Олег. Звучит вроде бы логично, но ты подменяешь понятия. Свобода — это наша цель, наша жизнь. А политика — инструмент для вхождения в реальность, и не больше. Сильный инструмент, и на данном этапе нам без него не обойтись. Или предложишь какой-нибудь другой?

Олег молчал.

— Помнишь наши «Пять шагов к свободе»? Так вот, пора издать еще одни «Пять шагов», только уже в другом, социальном масштабе. И либо мы их делаем, либо топчемся дальше на уровне неформальной молодежной тусни! — голос взлетел, как на выступлении перед аудиторией, и Виктор, спохватившись, сбавил тон. — Разумеется, взрослеть страшно. И вообще что-то менять. Тут возразить нечего, просто смотри шаг второй.

— Я ничего не боюсь, — процитировал Олег.

Почти без иронии. Но этого «почти» хватило, чтобы одна из самых неоспоримых фраз прозвучала претенциозно и фальшиво.

Снова образовалась висячая штилевая пауза. Часы на башне за окном поочередно показали число и месяц, температуру воздуха, театральный анонс, банковскую рекламу, — что угодно, только не время. Сегодня еще занести справку в налоговую и разобраться с реквизитами, а на восемь договаривались погулять с Ксюхой… наверное, придется перезвонить.

— Я зайду в общагу, — сказал он. — Сегодня вечером, часов в восемь.

Олег кивнул и спрыгнул с подоконника. Виктор проводил его до выхода, наступая на рассыпанные брошюры. У самых дверей задел локтем пирамиду из коробок, она покосилась, как Пизанская башня, но устояла, и общими усилиями им удалось кое-как ее подровнять. Потом Олег коротко простился, побежал вниз по лестнице, и с каждым пролетом звук его шагов становился все более гулким и нереальным.

Виктор вернулся в офис и опять подошел к окну. Ощущения щенячьего восторга от собственного кабинета с видом на площадь уже не реанимировать, и не надо. К счастью, есть вещи куда более ценные и важные, а главное — значительно менее уязвимые. Причем их немало в жизни, таких вещей.

Присел на подоконник и достал из кармана мобилку:

— Привет, Ксю.

(за скобками)

На рабочем столе творился обычный бардак, тем более нелогичный, что никакой работы здесь никогда в жизни не делалось. Но никто бы не догадался. Беспорядочные стопки бумаг, монитор облеплен желтыми стикерами, словно квадратный подсолнух, на старой распечатке олимпийские кольца от передвижений чашки, и сама она тут же, естественно, немытая. Фото Олафа с мальчишками задвинуто за сканер и накрыто, как мантией, хвостом неоторванного факса. Имидж деловой женщины соблюден безукоризненно. Ради имиджа мы и не такое способны терпеть.

Анна бросила сумочку на гостевой стул, села на рабочее место, включила поочередно компьютер, кондиционер, электрочайник: все здесь же, в досягаемости протянутой руки — кнопки управления маленькой офисной жизнью. Вокруг оптимистично зажужжало, запищало, забулькало. Обеих сотрудниц Фонда, наших подчиненных, еще не было, да они сегодня и не придут, с чего бы им являться в субботу, — но жизнь прекрасно бурлила и без них.

Добурлила до кипения и отключилась со звучным щелчком.

Монитор выдал вопросительное окно; Анна ввела пароль, и компьютер принялся неторопливо загружаться. За то время, что ему на это требуется, мы как раз успеваем заварить чай, блекло-зеленый отвар с запахом жасмина. Разумеется, хочется кофе; но после сорока приходится либо радикально менять вкусы в сторону скучной полезности, либо постепенно превращаться в старую больную ведьму. Было бы обидно — особенно теперь.

Она пила мелкими глотками горячую жасминовую зелень, глядя поверх бардака на столе в окно, где обледенелый жестяной марлин над рыбзаводом судорожно дергался туда-сюда, словно флюгер, обманутый порывистым ветром. Если б не эта бестолковая рыба, пейзаж за окном побил бы все рекорды мрачности: крыши, трубы, серый городской снег. А так — ничего. Вполне можно жить и как бы работать.

Компьютер изобразил готовность, и Анна ринулась в сеть. Как в омут.

Почтовая программа двинулась вперед медленно и натужно, затем, как обычно, зависла, пришлось перегружаться. Невыносимо. Почему Олаф не поставит сюда нормальную оргтехнику?! Правда, мы его об этом не просили и теперь уже точно не попросим. Будем терпеть как есть. Мы и не такое способны вытерпеть.

Главное — не напрягаться, не фокусироваться в безумную точку, не смотреть в монитор. В конце концов, несолидно, нелепо, даже смешно. У нас муж, и не худший из возможных экземпляров, у нас, черт возьми, двое детей. Извлекла фотографию из-под факсовых завалов, расчистила для нее место на столе между колонкой и ковриком для мышки. Мальчишки на фото были на пару лет младше, чем сейчас, а потому казались какими-то ненастоящими. Вот Олаф с тех пор ничуть не изменился. Он вообще никогда не менялся, сколько мы вместе — и теперь, когда все остальное плывет и плавится, на глазах обращаясь в свою противоположность, это особенно абсурдно и непостижимо.

Писем не будет. Ни от кого, ни одного, все-таки суббота, — и мы спокойно поедем домой, стараясь не обращать внимания на странную пустоту внутри. Бессмысленно, ведь пустота предполагает, что раньше данный объем был чем-то заполнен, а это неправда. Заполняла его чистая иллюзия, и — будучи умной женщиной, скептичной интеллектуалкой и трезвой реалисткой — мы знали об этом с самого начала. Иллюзия, которая нас развлекала, добавляла жизни красок и драйва, но не больше, не больше. Если мы позволили себе расслабиться и подсесть на нее, будто на легкий наркотик, то теперь-то уж точно все кончено. Что, разумеется, к лучшему.