Валис - читать онлайн книгу. Автор: Филип Киндред Дик cтр.№ 36

– Погодите-ка, да ведь тут нет никакого смысла.

Я так и вижу Рихарда Вагнера, как он подходит к вратам Рая.

– Вы должны пустить меня, – заявляет он. – Я написал «Парсифаля». Там есть о Граале, о Христе, о страдании, сострадании и исцелении. Разве нет?

На что следует ответ:

– Ну, мы почитали и не нашли там никакого смысла.

Бац! Ворота захлопнуты.

Вагнер прав, и они там, за воротами, тоже правы.

Вот такая очередная китайская ловушка.

А может, я чего-то недопонял. Мы имеем дело с дзенским парадоксом. То, что лишено смысла, имеет больше всего смысла. Тут я, ничтоже сумняшеся, лезу в высшие сферы и начинаю использовать аристотелеву логику. Любой предмет либо «А», либо не «А» (Закон исключенного среднего). Каждый знает, что логика Аристотеля – полная чушь. Я хочу сказать, что…

Будь тут Кевин, он бы уже начал свое «ля-ля-ля». Он всегда начинает нести ахинею, когда Жирный зачитывает из своей экзегезы. Кевин не видит в мудрствованиях никакого смысла. И он прав – если рассмотреть мое бесконечное «ля-ля-ля» в попытках разобраться, как Жирный Лошадник собирается исцелить – спасти – Жирного Лошадника, то от этого «ля-ля-ля» нет никакого толку. Потому что Жирного спасти невозможно. Если бы хоть Шерри поправилась, тогда сгладилась бы горечь от потери Глории. Но Шерри умерла.

Из-за смерти Глории Жирный принял сорок девять таблеток отравы, а мы ждем, что он расправит плечи, отыщет Спасителя (какого Спасителя?) и исцелится. Исцелится от раны, которая еще до смерти Шерри едва не стала для Жирного смертельной. А нынче и Жирного Лошадника, можно сказать, нет. Осталась только рана.

Жирный Лошадник мертв. Утянут в могилу двумя зловредными бабами. Утянут, потому что он болван. Еще одна бессмысленная идея из «Парсифаля», идея, что быть идиотом – очень хорошо. Почему? В «Парсифале» страдания дают идиоту «познанья свет».

Как? Почему? Объясните, ради Бога!

Пожалуйста, объясните мне, чего такого хорошего страдания Глории и страдания Шерри принесли Жирному, или хоть кому-нибудь или чему-нибудь? Все это вранье! Злобное вранье! Страдания должны быть уничтожены.

Справедливости ради должен признать, что Парсифаль сделал это, исцелив рану, – Амфортас перестал страдать.

В действительности нам требуется врач, а не копье. Вот вам сорок пятый отрывок из трактата Жирного:

45. Когда мне было видение Христа, я сказал ему: «Мы нуждаемся в медицинской помощи». В видении присутствовал безумный создатель, который разрушил то, что создал, без всякой цели, так сказать, иррационально. Это больная черта Единого Разума, и Христос – наша единственная надежда, поскольку Асклепия мы позвать уже не можем. Асклепий пришел до Христа, и он оживлял людей, за что Зевс заставил Циклопа убить его при помощи молнии. Христос тоже был убит за свои деяния, ведь и он воскрешал людей. Элия воскресил самого Христа.

«Империя бессмертна»

46. Врач несколько раз приходил к нам под разными именами. Но мы так и не исцелились, поскольку Империя всегда распознавала и вышвыривала врача. На сей раз он уничтожит Империю при помощи фагоцитоза.

Зачастую в экзегезе Жирного больше смысла, чем в «Парсифале». Жирный рассматривает вселенную как живой организм, в который проникла токсичная частица. Эта частица состоит из тяжелого металла, она укоренилась в организме вселенной и отравляет ее. Вселенная вырабатывает фагоцит. Это Христос. Фагоцит окружает токсичную металлическую частицу – Черную Железную Тюрьму – и начинает разрушать ее.

41. Империя есть воплощение, кодификация помешательства. Она безумна и насильно навязывает безумие нам, поскольку насильственна по самой своей природе.

42. Бороться с Империей – значит быть зараженным ее безумием. Парадокс: кто победит сегмент Империи, становится самой Империей; она пролиферирует, подобно вирусу, навязывая собственную форму своим врагам. Таким образом, Империя превращается в своих врагов.

43. Против Империи выступает живая информация – плазмат или врач, известный нам под именем Святого Духа, то есть бестелесного Христа. Итак, существуют две противоположности – темная (Империя) и светлая (плазмат). В конце концов Единый Разум отдаст победу плазмату. Каждый из нас умрет или выживет в зависимости от того, на чьей он стороне и что делает. В конце концов в человеке один из компонентов вселенной берет верх. Заратустра знал об этом, поскольку его проинформировал Высший Разум. Он стал первым спасителем (Жирный упустил Будду. Возможно, он просто не понимает, что такое Будда). Всего спасителей было четыре. Пятый вот-вот должен родиться, и он будет отличен от остальных – он воцарится и будет судить нас.

По-моему, как бы ни изощрялся Кевин в своих издевках над трактатом, Жирный явно наткнулся на что-то важное. Он увидел в действии космический фагоцитоз, в котором каждый человек участвует в той или иной степени. Токсичная металлическая частица есть в каждом из нас: «Что наверху (макрокосм), то и внизу (микрокосм или человек)». Мы все ранены, и всем нам требуется врач – Элия для евреев, Асклепий для греков, Христос для христиан, Заратустра для гностиков, последователей Мани и так далее.

Мы умираем, потому что рождены больными – рождены с металлической занозой внутри нас. Мы ранены, как и Амфортас. А когда исцелимся, то станем бессмертными. Мы и были бессмертными, пока металлическая заноза не вонзилась в макрокосм и, соответственно, в каждую из форм микрокосма, то есть во все живое.

Представьте кошку, дремлющую у вас на коленях. Она тоже ранена, только рана пока не видна. Как и Шерри, что-то пожирает ее изнутри. Хотите поспорить? Разложите кошку на временной оси, и в конце получите труп. И тут вдруг случается чудо – невидимый врач оживляет кошку.

Так все живет лишь одно мгновение и спешит навстречу смерти. Растение и насекомое умирают вместе с летом, животное и человек существуют недолго, – смерть косит неустанно. И тем не менее, словно бы участь мира была иная, в каждую минуту все находится на своем месте, все налицо, как будто ничего не умирало и не умирает… Это – бессмертие во времени. Благодаря ему, вопреки тысячелетиям смерти и тления, еще ничего не погибло, ни один атом материи и, еще того меньше, ни одна доля той внутренней сущности, которая является нам в качестве природы. Поэтому в каждое мгновение нам можно радостно воскликнуть: «На зло времени, смерти и тлению мы все еще вместе живем!» (А. Шопенгауэр. «Смерть и ее отношение к неразрушимости нашего существа»)

Шопенгауэр где-то писал, что когда вы видите кошку, играющую во дворе, – это та же самая кошка, которая играла три тысячи лет тому назад. Вот что встретил Жирный в Фоме, в трехглазых людях, а особенно в Зебре, у которой нет физического тела. Древние по этому поводу говорили, что если каждое живое существо действительно умирает – как кажется на первый взгляд, – то, значит, жизнь постоянно утекает из вселенной, из бытия. А в таком случае когда-то она должна утечь вся. Однако такого не происходит, следовательно, жизнь каким-то образом не превращается в смерть.