Книга тьмы - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди, Андрей Дашков, Марина Наумова, и др. cтр.№ 96

— Быстрее!

Лишь пройдя немного по песчаной дорожке и оказавшись между последними на берегу реки акациями и первыми колесами солнцезащитных зонтиков, Рудольф заметил, что Альбины напряглась, намереваясь высвободиться.

— Руди, что случилось? — В глазах девушки ожил огонек.

— Это я тебя хотел спросить. — Рудольф подозрительно разглядывал ей лицо. В неловком же положении он окажется, если отрешенность Альбины ему только примерещилась!

— Не понимаю.

— Ала, ты прости, но… — Он запнулся, стараясь подыскать для объяснения наиболее уместные слова. — Понимаешь, тебе это просто не идет. — При этих словах изящно изогнутые брови Альбины сдвинулись, сообщая о проглоченной, но тут же прощенной обиде. — Я не знаю, как тебе это объяснить, но эти танцы… они не для тебя.

— Я уже стара для них? Двадцать пять — не пятнадцать, ты это хочешь сказать? — с легкой горечью спросила она.

— Нет. Ты просто… серьезнее, что ли. Я ведь тебе говорил, что ты мне нравишься как раз за то, что не похожа ни на кого. А здесь… — Он развел руками.

— Ясно. — Альбина отвернулась.

Несколько секунд они молчали, только разноцветные отблески дискотеки, меняясь, тревожили тени на ее лице.

— Ты прости, если я сказал что-то не то, — тронул девушку за плечо Рудольф, несколько сбитый с толку ее реакцией.

— Да нет, все нормально. — На лице Альбины возникла и тут же пропала кривоватая усмешка. — Наверное, ты прав. Просто мне надоедает все время быть белой вороной. Слабость, да? Но я и не претендую на то, чтобы быть сильной. И мне тяжело видеть чужую укоризну, не понимая — за что… — Рудольф явно хотел что-то сказать, но Альбина жестом попросила не перебивать ее. — Я не должна была приводить тебя сюда… Глупая девочка Ала! Пожалей меня…

Рудольф молча притянул ее к себе, не замечая, как довольно она улыбнулась. Альбина предчувствовала, что еще немного — и он произнесет вслух какую-нибудь заезженную банальность вроде «Толпа всегда травит лучших». Она и сама недопонимала, почему его «умные» фразы вызывают у нее такое раздражение. Эта привычка Рудольфа была далеко не худшей из возможных — и все равно всякий раз у нее складывалась иллюзия, что и все остальные слова от такого соседства заражаются мерзенькой мелкой фальшью. Даже ее собственные.

— Идем, — предложил Рудольф, приглаживая длинные пепельные волосы.

— Хорошо. — Альбина вскользь, будто случайно, прикоснулась губами к его шее и по-детски хихикнула, стараясь окончательно отвлечь его от предыдущей темы. Ей было приятно находиться в такой близости от него, под защитой мужских рук; она любила всем телом ощущать реальность его присутствия; хочешь — задень коленом, хочешь — животом… Но обычно Рудольф даже дома старался выдерживать дистанцию: видно, срабатывали его начальственные привычки.

В обнимку они спустились к пляжу; удлинившиеся разноцветные тени и сполохи прыгали под ногами в такт оставшейся за спиной музыке. Навстречу по частично утопленным в песок бетонным ступенькам поднимался какой-то человек в футболке с рисунком восходящего солнца, и Рудольфа словно кольнуло изнутри: взгляд случайного встречного был таким же отрешенным, как и у Альбины пару минут назад.

«Вот еще один пришел искать забвения», — пронеслась в его голове одна из нелюбимых Альбиной мыслей.

И…

— А теперь — новинка сезона! — зазвенел сзади надрывно-веселый голос диджея. — Танцуют все! Веселей, ребята!

Новый ритм, простенький и задорный, как детская считалка, запрыгал под пластиковым куполом среди разноцветного мигания.

— Мы упадем в объятья сада. И больше ничего не на-а-до! — завопили колонки высоким, не то девичьим, не то детским голосом.

«Вот именно — и больше ничего не надо, — грустно повторил про себя Рудольф, помогая Альбине сойти с бетона на песок. — Ничего и никому… Куда же катится мир, если в нем думают только о забвении, только его и ищут: в музыке, в пустых фильмах? — Он поймал себя на том, что подбирает слова специально для доклада на комиссии, который наверняка когда-нибудь сделает. — В том, что молодежь называет иногда любовью. И, главное, я не вижу для всего этого объективных причин…»

Альбина не была телепатом, но этого и не требовалось, чтобы ощутить внезапно возникшую между ними тень отчуждения. «Ой-ой-ой! — пригляделась она. — Можно подумать, что он на собрании. Ну что я за дура, зачем привела его на дискотеку? Теперь ему может прийти в голову добиться ее закрытия…»

— Ты знаешь, Руди, — заслонила она ему дорогу, — можно, я тебе объясню, почему хожу танцевать? Ты ведь не станешь презирать меня за это?

— Ты о чем? — вздрогнул он, возвращаясь мыслями на пляж.

— Это в самом деле звучит очень глупо, — виновато моргнула она, — но музыка помогает мне забыть о страхе…

— Прости, не понимаю… Чего тебе бояться?

— Конечно, ты — преуспевающий, сильный… и мужчина к тому же. А ЭТО надо чувствовать, а не понимать… Скажи, ты не обращал внимания, что в последнее время ничего не происходит? Во-об-ще! Нигде и ничего. Можно подумать, что в мире нет событий более значительных, чем чей-то очередной юбилей, и трагедий, более масштабных, чем падение кирпича с крыши перед носом у кошки, как передавали вчера по радио. Я вначале засмеялась, а потом… Мне было очень страшно потом, Руди! Ведь люди не стали лучше, и мир не стал — мы просто не заслужили этого затишья. В жизни все чередуется: черное — белое, прилив — отлив… Говорят, в старину перед голодом бывал рекордный урожай хлеба. Ты слышал о таких приметах?

— Ала… — Он остановился и принялся носком ботинка копать в песке ямку, соображая, как лучше отвечать в подобных случаях. — Похоже, мне действительно тебя не понять…

— Мне кажется, — ресницы девушки дрогнули, — что это затишье перед очень большой бурей. Перед такой, что нам и не представить сегодня. Посмотри на эту луну, на эту реку… Кто-то плавал в этой воде миллион лет назад, и луна смотрела на него точно так же… Миру нет до нас дела, Руди. Но он оберегает себя, и для этого ему нужно равновесие. Это нам не все равно — одно большое горе или масса мелких неприятностей, а природе это неважно. Вот чего я боюсь: сегодня все хорошо, а завтра? — Она зажмурилась и внезапно сменила тему. — Ты зайдешь ко мне на работу?

— А? — моргнул Рудольф.

Он подумал, что, несмотря на наивность Алиных рассуждений, эти мысли тревожили порой и его самого. В самом деле, в последние месяцы жизнь стала слишком бесконфликтной. Не только по данным СМИ, куда с 30-х годов XXI века после Великой Реставрации в этой маленькой восточноевропейской стране информация попадала, пройдя добрый десяток фильтров политической, психологической и прочей цензуры, но и по неофициальным сводкам, к части которых он имел доступ. Сплошная тишь да гладь. Конечно, по логике вещей, Рудольф должен был бы радоваться этому, но нет-нет, и смутное ощущение, что все это противоестественно, а значит, за идеальным порядком может прятаться его полная противоположность, порой прорывалось вечерами, когда из-за переутомления он не мог заснуть.