Новая Земля - читать онлайн книгу. Автор: Ариф Алиев cтр.№ 27

— Справедливо будет устроить пересуд. Не страшный суд, это хлопотно и долго, а пересуд — быстрый, технический, без бюрократии, чтобы хар с самого начала не пустовал. Отбор в ад и рай также пора упорядочить, а то в последнее время конкурс чересчур ужесточили. Я понимаю объективные трудности, но перегибы одобрить не могу. Раньше дал горбушку голодному, покаялся в Прощеное воскресенье, умер в Страстную пятницу — и открыта тебе дорога в рай. Или, наоборот, всю жизнь милостыню подавал, ближних любил и дальних, не закапывал богатства, но тысячу добродетельных дел перевесила детская слезинка — и снисхождения не жди, в ад гремишь костями переломанными, сера сжигает легкие, выплевываешь кровавые пленки на раскаленную сковородку, и в нос шибает горелым мясом. Так раньше было. А сейчас хоть сто детских слезинок, в аду маньякам пробитым мест не хватает, мы с тобой уже обсуждали эту проблему, Иван Георгиевич, за прошедший год ситуация ухудшилась. Часть обитателей рая, учитывая, конечно, сроки пребывания, придется опустить, а из ада кое-кого поднять. Не в сексуальном смысле опустить, а в смысле вниз скинуть, ты меня понимаешь, Иван Георгиевич. Подчеркиваю, необходимо разгрузить ад и рай, старожилы останутся, но те, которые примерно с 80-х годов XX века туда попали, подвергнутся пересортировке и пересмотру приговора. Для пересмотра и пересуда дополнительно потребуются новые ангелы и новые бесы. Новые! Вот что повергает меня в душевную дрожь. Волнуюсь я, Иван Георгиевич.

С тех пор как мы расстались год назад, Сипа занимался совершенствованием теории и практики хара. По мнению Сипы, в 3-й Загробный Участок должны попасть практически все ныне живущие и после пересуда часть недавно умерших.

— Ну что с того, если претендент на адские муки работал в банке завотделом кредитования, ипотекой занимался. Раньше его без лишних вопросов низвергали, цепляли черную душу лапами когтистыми, поплачь, поплачь, злодей, но легче уже не будет. Ипотечные кредиты выдавал? Больше вопросов не имеем. Вам, уважаемый завотделом, предстоит испытать муки мученические, ознакомьтесь с альбомом художника Иеронима Босха, на картинах у него никакого художественного вымысла, не сомневайтесь, ему Главбес лицензию выдавал, опасайтесь подделок. Сейчас иная ситуация. Если претендент не президент банка и не главный бухгалтер, какой ему ад? Не тянет он на ад. Ну что с того, что он каждый день подчиненных унижал, воровал по мелочи, мелким бизнесменам в кредитах отказывал и средним тоже, а они из окон выбрасывались, девчонку-операционистку обманул, пользуясь служебным положением, принудил к сожительству и подлогу, она вены резала, но недорезала, так ведь он бедным родственникам помогал, детей своих любил от всех трех браков и не ругал никогда и денег не жалел, когда просили, а просили они часто, за матерью больной ухаживал и однажды сделал незнакомому человеку на улице искусственное дыхание рот в рот и спас его от смерти. Такого куда? Такого ни в рай, ни в ад, такого направляем в хар. Или еще тебе пример, Иван Георгиевич. Врач проработал всю жизнь в реанимации, людей спасал сотнями, так ведь случалось и деньги брал с больных за якобы отсутствующие медикаменты, оформлял изъятие органов умершего без согласия родственников, карманы чистил у пьяных — не от жадности, конечно, а от злости, что «скорую помощь» пьяные облевывают, и однажды пришел на смену усталый после бурной ночи с новой любовницей и по халатности вместо новокаина вколол подростку преднизолон и сделал импотентом на всю жизнь. Такого в рай нельзя, но и ада он не достоин, его тоже оформляем в хар. Я привел самые простые примеры. А со сложными кто будет разбираться? Нет, Иван Георгиевич, не спорь со мной, без новых ангелов и бесов никак не обойтись.

Как вы уже поняли по монологу, в пересыльной тюрьме мы попали с Сипой в одну камеру. После досмотра и отстойки в боксах нас подержали у стены во дворе и распихали по камерам, ничего страшного не случилось, зря смерть торопил.

Сипа сказал, что не верил в расконвой, но обрадовался, что из Белого Лебедя увезут. Трудно ему жилось с июля 2012 года. В камере, куда его переселили от меня, обитал сокамерник психованный по кличке Гога, его еще до прихода Сипы наказали, радио перестали ему включать. Сипа боялся Гоге про хар рассказывать и вслух подсчеты делать тоже боялся, а молчать, когда говорить хочется, для Сипы пытка. Почему боялся? Гога предупредил, что говорить в камере будет он, а Сипа обязан слушать. Думаю, надзиратели нарочно посадили в одну камеру двух болтунов, хотели проверить, сколько они выдержат вместе, кто кого переговорит и кто от кого вздернется.

Но в ту минуту, когда мы поздоровались, Сипа забыл почти про Гогу и расконвой его как будто не волновал, его не волновали 6 человек на одну шконку в набитой до удушливого предела камере и тесное общество полуголых потных убийц, таких же, как он, наматывателей кишок, расчленителей, киллеров и террористов. На этапе, возбужденный переменой обстановки, он занялся проблемой ангелов и бесов. Настоящих, рабочих бесов, которые выполняют в аду адскую работу. Проблема обострилась с предположением Сипы о новых вакансиях в связи с ускоренным наполнением хара.

Я спросил, почему он говорит о бесах, а не о чертях, ведь всем известно, что в аду черти людей мучают. Когда говорят «чтоб тебя черти взяли», хотят, чтобы человек в ад попал и там его черти оприходовали.

Сипа улыбнулся. Он любил спорить.

— Ты Данте читал, Иван Георгиевич? «Когда не хочешь нашего крюка, ныряй назад в смолу! И зубьев до ста тотчас вонзились грешнику в бока. Пляши, но не показывай макушки, а можешь, так плутуй исподтишка. Так повара следят, чтобы их служки топили мясо вилками в котле и не давали плавать по верхушке». Кто у Данте грешников мучил? Бесы! А Данте для меня высший авторитет.

— Данте и для меня авторитет. Но ты «Божественную комедию» в русском переводе читал, а переводчик запросто мог «чертей» на «бесов» заменить для рифмы. Витамин ради рифмы был готов на потерю смысла и откровенную пошлость. «Затеешь, Жилин, драку, поменяю тебе хуй на сраку». Помнишь? А я и не думал драться, тем более с тобой.

— Я хочу забыть Витамина.

— Извини.

— Не надо извиняться, Иван Георгиевич, но и ты забудь про него, он плохой человек. Я тебя перебил, продолжай.

— Данте мы с тобой в переводе читали. Ты вспомни «Сказку о попе и его работнике Балде» Александра Сергеевича Пушкина: бедненький бес под кобылу подлез, поднатужился, поднапружился, приподнял кобылу, 2 шага шагнул, на 3-м упал, ножки протянул. А речь-то прежде была о чертях, поп задание дает: «Поди-ка сюда, верный мой работник Балда. Слушай, платить обязались черти мне оброк до самой моей смерти». Бес — синоним черта.

— Ты сам себе противоречишь, Иван Георгиевич. Балда взбаламутил море, поговорил со старым бесом, и тот послал к нему внука: «Вынырнул подосланный бесенок, замяукал он, как голодный котенок: „Здравствуй, Балда-мужичок. Какой тебе надобен оброк? Об оброке мы век не слыхали, не было чертям такой печали“». Именно ради рифмы Пушкин перемешивает бесов с чертями, никакие это не синонимы. Витамин формально тоже поэт, как и Пушкин, поэтому поведенческие шаблоны у них схожие.