Легкая голова - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Славникова cтр.№ 74

Тут неузнаваемый Витя так встряхнул Максима Т. Ермакова, что тот ощутил весь свой позвоночник, будто колодезную цепь, с которой сорвалось ведро. Сбоку слышалась возня: это ошарашенный Голиков, никак не могущий проскочить на волю мимо чужого конфликта, метался в своем личном пространстве, точно мышь в литровой банке.

— А котлетки придется заново пожарить, — хрипло выдавил Максим Т. Ермаков, улыбаясь в лицо спецкомитетчику, с пузырями слюны на зубах. «Дай, дай ему в морду», — послышался над ухом надтреснутый голос деды Валеры, и близко напахнуло земляной холодной сыростью, сладковатым духом черных корней. «Вот не лежится тебе, деда, спокойно», — мысленно ответил Максим Т. Ермаков, а в следующую секунду щека его размазалась по кости, закрыв левый глаз, и зубы поплыли в чем-то соленом, быстро набухавшем.

— Это не от спецкомитета, это от меня лично, — с достоинством проговорил неузнаваемый Витя, вытирая кулак о жизнерадостный фартук.

— Ну, я пошел, пожалуй, — послышался далекий голос Голикова, точно он был уже у себя в Европе.

— Смылся, — прокомментировал социальный прогнозист. — Ладно, не падай в обморок, не изображай, что сильно больно. Я левша, — счел нужным добавить старательный Витя, прежде чем заструиться, дать в воздухе красивую складку и исчезнуть.

Вот и пора на службу. Будто на другую планету. Брюки висят, как мешок; если бы не старые подтяжки, свалились бы на пол. В пиджак, дополнительно к Максиму Т. Ермакову, можно поместить бочку. Странное ощущение собственной костлявости, шаткого скелета внутри, выпирающего тут и там твердыми скользкими шишками. Синяк, щедро поставленный старательным Витей, еще не рассосался, подбитый глаз в лиловых и радужных морщинах напоминает бабочкино крыло. Хорош, нечего сказать.

Конец сентября, деревья сквозят, ветер тащит понизу их облетевшие листья, царапающие асфальт сухими коготками. Прозрачный, призрачный свет, и такая кругом пустота, будто что-то убрали, снесли, а что — неизвестно. Автомобильная пробка, без конца и без краю, посверкивает пыльным серебром. В зеркале заднего вида скалится помятым бампером «семерка» «жигулей», в «семерке» двое дежурных, оба рвут зубами какую-то еду, зажатую в кулаках. Перед офисом ни одного демонстранта, от бивака протестующих остались горы тарных ящиков с ядовитыми пятнами от гнилых овощей да войлочные прямоугольники на газонах там, где стояли палатки. Максим Т. Ермаков шагал к офису легкий, в одежде, полоскаемой ветром, ловил на себе косые, понизу брошенные взгляды, его улыбка, обращенная в никуда, была слепа, как солнечный зайчик.

В офисе произошли перемены. Ика рванула на повышение, на ее месте вдруг оказался человек, всегда работавший на конкурентов, тощий, желчный интриган, с большим количеством поперечных морщин на облысевшем лбу и длинным клейким ртом, становившимся, когда он изображал улыбку, вдвое длинней. На первом совещании у нового шефа Максиму Т. Ермакову не дали сказать ни слова; его шоколадными делами давно занималась пришедшая с новым шефом чужая команда. Мельком Максим Т. Ермаков видел в секретарском предбаннике Маленькую Люсю — вернее, ее очень гладко и туго причесанный затылок и бескровные ручки, будто обклеенные папиросной бумагой. Он сам удивился, как разволновала его эта мимолетная встреча. Почему-то он не мог заставить себя спросить у знакомого офисного люда, как дела у Люсиного пацана, не было ли похорон.

И то сказать — знакомые, свои были теперь сильно разбавлены пришлыми, самоуверенными и горластыми, ходившими по большей части в пухлых бородах самых разных цветов, должно быть, компенсируя тем безволосость нового шефа, у которого самая густая растительность торчала из длинных жеваных ушей. Казалось, новый шеф не имеет понятия, что теперь делать с незнакомым, возвращенным с депозита сотрудником. После неприятной, какой-то сосущей паузы-пустоты Максиму Т. Ермакову кинули тощий проектик, продвижение линейки отечественных кремов, в производство которого западный партнер, жадный до сегментов рынка, счел нужным вложиться. Кремы представляли собой зеленоватые и бурые субстанции, издававшие резкий запах аптеки. Промобюджет, собственно, был еще под вопросом, едва хватало на разработку пристойного фирменного стиля, словом, проект — чистое убийство исполнителя, и Максим Т. Ермаков прекрасно это понимал.

— В общем, желаем успеха и в нем не сомневаемся, — издевательски напутствовал его вальяжный крепыш из новой команды, у которого две щечки и курносый носик были как румяные яблочки-дички, а остальное скрывал могучий, цвета чернозема, волосяной покров.

— Мужик, бороду постирай, — посоветовал ему Максим Т. Ермаков и по выражению того, что оставалось свободным от чащи волос, понял, что нажил врага.

Социальные прогнозисты продолжали его пасти. Из квартиры они убрались, но по-прежнему занимали позицию в подъезде и сопровождали по городу на своих затрапезных фургонах, покрытых замшевой грязью и лживыми надписями типа «Везу диван». Без поддержки народа с большими плакатами и игрушечными пистолетами спецкомитетчики выглядели потерянными и одинокими. Старательный Витя, позвонив вечером в дверь, вручил Максиму Т. Ермакову документ, заношенный в кармане до состояния тряпки; документ, за подписью, похожей на кардиограмму с картиной сердечного приступа, и за едкой фээсбэшной печатью, извещал, что мотоцикл марки «ямаха», принадлежащий гр. Ермакову М.Т., взят на ответственное хранение и находится в спецгараже по адресу такомуто, откуда владелец может его получить по предоставлении длинного перечня бумаг, включая справку из психоневрологического диспансера. «Или наследники такового», — это примечание было выделено жирным курсивом, причем оставалось непонятно, должны ли наследники также документально подтвердить, что они не психи.

Деда Валера больше не являлся из стены, только снился пару раз: сидел на своей, заросшей бурьяном, могиле и ел крутое яйцо, макая его в насыпанную прямо на землю мокрую соль. «Мы живем в такое время, когда все обессмысливается: любовь, богатство, достоинство, патриотизм», — говорил ему Максим Т. Ермаков, присаживаясь рядом на корточки. «Эх, Максимка, может, мало я тебя порол, больше надо было пороть и чаще», — отвечал со вздохом покойный старик и стряхивал раскрошенный желток с гнилого пиджака.

Тем временем мир не стоял на месте. Мир, казалось, летел в тартарары. На курортные райские острова, где отдыхали сотни россиян, обрушилось цунами невиданной силы; заснятое на любительское видео, оно производило впечатление катастрофы века. Сперва океан изменил свой цвет и опух, как синяк; затем горизонт поднялся сверкающим гребнем, и уже буквально в другую секунду белесая водная масса обрушилась на пляж, кишащий людскими фигурками, на вспетушившиеся пальмы, на домикикоробки. По непроверенным данным, погибло четыре тысячи человек. На Кавказе шла очередная война, танки колыхались в пыльном и огненном мареве, ракеты чертили по голубизне белые инверсионные следы и, будто нитки в иголки, входили в перегруженные вертолеты с беженцами. На Камчатке проснулись вулканы и, полыхая, как индустриальные гиганты первых пятилеток, в одну ночь засыпали жирным горячим пеплом несколько поселков. Автомобильные аварии повсеместно изменили характер: теперь два столкнувшихся транспортных средства притягивали, точно лампа мошкару, все, что ехало на четырех и на двух колесах. За считаные минуты на одну аварию нарастали десятки других, и гора искореженного, измятого железа, заляпанная, будто пригорелая посуда кетчупом, человеческой кровью, лишь очень постепенно теряла свою магнетическую силу, очень постепенно отпускала тех, кто полз мимо нее по свободным полосам и по обочинам. И, наконец, в один прекрасный день рухнули цены на нефть. Вроде бы ничего в одночасье не изменилось вокруг, но странная, восковая бледность легла на лица людей, иные краски тоже померкли, и многим казалось, будто они наблюдают не реальность, а кадры черно-белой съемки. Внезапно увяли, обтрепались товары в витринах: их больше не наполняло человеческое вожделение, не оживляли мечты о том, как все это будет потребляться и носиться, — и оказалось, что они всего лишь тряпки, пропитанные краской, всего лишь дерево, железо, углерод. Страшно сказать — сами деньги пожухли, не только рубли, но доллары и евро тоже, у кого они были. По офису ползали слухи о грядущих сокращениях, снижениях зарплат. Все нехорошо косились друг на друга, пытаясь угадать, кто будет первый навылет. Даже пришлая волосатая команда уже не была такой сплоченной: возникла оппозиция шефу, ее возглавил самый свирепый бородач, многие с надеждой глядели на Максима Т. Ермакова, предполагая, как видно, что этого лишнего спеца уволят в первую очередь. Ага, как бы не так.