Слуга царю... - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ерпылев cтр.№ 31

— Молим Тя, Преблагий Господи, помяни во Царствии Твоем православных воинов, на брани убиенных, и приими их в небесный чертог Твой, яко мучеников изязвленных, обагренных своею кровию, яко пострадавших за Святую Церковь Твою и за Отечество, еже благословил еси, яко достояние Твое. Молим Тя, приими убо отшедших к Тебе воинов в сонмы воев Небесных Сил, приими их милостию Твоею, яко павших во брани за независимость земли Русския от ига неверных, яко защищавших от врагов веру православную, защищавших Отечество в тяжкие годины от иноплеменных полчищ; помяни, Господи, и всех, добрым подвигом подвизавшихся за древнехранимое Апостольское Православие, за освященную и в язык свят избранную Тобою землю Русскую, в нюже враги Креста и Православия приношаху и огнь, и меч. Приими с миром души раб Твоих…

Бежецкий, сжимая в руке свечу, вглядывался в полумрак храма и не замечал, как горячий воск стекает на пальцы, а мысли помимо воли сворачивали на дела насущные…

Полк обескровлен хуже, чем после крупного сражения: убито тридцать три человека, ранено и контужено сто пятьдесят семь, из них тяжело сорок пять, но хуже всего впечатляющие потери офицерского корпуса — шестеро убиты и девять ранены… Чем закрывать эти зияющие дыры? Ну, положим, юбилейные торжества сейчас вряд ли состоятся, и о муштре на время можно забыть. А боевая подготовка? Выбыло из строя разом больше эскадрона — это не шутка… Кто в строю из офицеров? Полковник Гверцианидзе, слава богу, цел и невредим, ротмистр Дол-говцев, поручики Фаддеев, Красовский и Лебедев, Петенька Трубецкой, естественно, вот он неподалеку, поддерживает под руку матушку своего погибшего друга подпоручика Никиты Ланского, подпоручики… Не густо…

— …и подаждь им вечное упокоение, яко спасавшим грады и веси и ограждавшим собою Отечество, и помилуй павших на брани православных воинов Твоим милосердием, прости им вся согрешения, в житии сем содеянная словом, делом, ведением и неведением. Призри благосердием Твоим, о Премилосердый Господи, на раны их, мучения, стенания и страдания и вмени им вся сия в подвиг добрый и Тебе благоугодный; приими их милостию Твоею, зане лютыя скорби и тяготу зде прияша, в нуждех, тесноте, в трудех и бдениих быша, глад и жажду, изнурение и изнеможение претерпеша, вменяеми быша яко овцы заколения. Молим Тя, Господи, да будут раны их врачеством и елеем, возлиянным на греховныя язвы их. Призри с небесе, Боже, и виждь слезы сирых, лишившихся отцев своих, и приими умиленныя о них мольбы сынов и дщерей их; услыши молитвенныя воздыхания отцев и матерей, лишившихся чад своих; услыши, благоутробне Господи, неутешных вдовиц, лишившихся супругов своих; братии и сестер, плачущих о своих присных, — и помяни мужей, убиенных в крепости сил и во цвете лет, старцев, в силе духа и мужества; воззри на сердечныя скорби наша, виждь сетование наше и умилосердися, Преблагий, к молящимся Тебе, Господи!..

Никак не думалось, не гадалось, что сейчас, в сугубо мирное время, когда вроде бы затихли даже такие «вечные» конфликты, как непокорный Афганистан и восточные границы Заокеанских Владений, постоянными незаживающими язвами бередящие окраины Империи, будет нанесен такой кровавый удар по цвету воинства российского… И где? В самом сердце государства, в Санкт-Петербурге алая кровь русских витязей щедро окропила землю, смешавшись с кровью самого Помазанника Божьего, словно столетия назад разделившего участь лучшей части своего воинства и подтвердившего тем самым негласный титул Отца всех подданных своих…

— Ты отъял еси от нас присных наших, но не лиши нас Твоея милости: услыши молитву нашу и приими милостивно отшедших к Тебе приснопоминаемых нами рабов Твоих Александра, Алексея, Аркадия…

Длинный скорбный список из десятков имен православных воинов, павших в проклятый день на крохотной Александровской площади, занял много времени. Уже слышалось шарканье.ног, покашливание, шепот множества голосов, когда протоиерей, произнеся имя раба божьего Якова, продолжил:

—…воззови их в чертог Твой, яко доблих воинов, положивших живот свой за веру и Отечество на полях сражений; приими их в сонмы избранных Твоих, яко послуживших Тебе верою и правдою, и упокой их во Царствии Твоем, яко мучеников, отшедших к Тебе израненными, изъязвленными и в страшных мучениях предававшими дух свой; всели во святый Твой град всех приснопоминаемых нами рабов Твоих, яко воинов доблих, мужественно подвизавшихся в страшных приснопамятных нам бранех; облецы их тамо в виссон светел и чист, яко зде убеливших ризы своя в крови своей, и венцев мученических сподоби; сотвори их купно участниками в торжестве и славе победителей, ратоборствовавших под знаменем Креста Твоего с миром, плотию и диаволом; водвори их в сонме славных страстотерпцев, добропобедных мучеников, праведных и всех святых Твоих…

— Я осталась совсем одна, Борис…

Елизавета Федоровна замерла у окна гостиной, выходящего на Дворцовую площадь, и, казалось, внимательно разглядывает что-то заинтересовавшее ее на серой брусчатке. Только не слишком ли высоко подняты беззащитные плечи, не слишком ли часто подносится к глазам платочек?

Борис Лаврентьевич выражал всей своей фигурой вселенскую скорбь: главное сейчас — восстановить прежнее к себе доверие со стороны этой еще недавно прекрасной и цветущей женщины, состарившейся за несколько дней на десяток лет, а там посмотрим… Сам Бог послал ему этот шанс вернуть утраченное в одночасье влияние при дворе, да не просто вернуть, а сторицей, став из «полудержавного властелина» полноценным, державным. Николай при смерти, цесаревич еще мальчик, ее величество, кажется, так и не поверила до конца в его виновность… Чем иначе можно объяснить внезапный вызов его, опального вельможи, из великолепной баденской ссылки в Петербург, эту аудиенцию, в конце концов? Только ли симпатией, питаемой к близкому другу юности?

Черт побери! Да он не имеет права сейчас на ошибку! Лишь бы не подвела врожденная интуиция и природное чутье! Лишь бы не допустить малейшей фальши!..

— Лиза… — начал он намеренно глухим голосом и закашлялся, будто его горло внезапно перехватило от волнения. — Лиза… Вы позволите мне так вас называть?..

Императрица порывисто обернулась. Так и есть: огромные глаза воспалены, на щеках пятна лихорадочного румянца… Давненько Челкин не видел такой былую свою подругу.

— Конечно, Борис, конечно… Пусть все будет, как раньше…

Раньше… Когда «раньше»? Как в прошлом году, до появления этого проклятого Бежецкого, или как восемнадцать лет назад, когда она была скромной немецкой принцессой, едва владевшей русским языком, невестой тогдашнего даже не цесаревича, а просто великого князя Николая Александровича? Именно тогда среди заносчивых друзей князя только один огненно-рыжий застенчивый молодой человек не по требованиям придворного этикета, а по-человечески симпатизировал неуклюжей провинциалке, в простейшей русской фразе сбивавшейся то на французский, то на немецкий язык, красневшей по малейшему поводу и совершенно незнакомой с нравами санкт-петербургской «золотой молодежи». Кто иной, как не он, вместо вечно занятого юного мужа знакомил молодую женщину с городом, терпеливо поправлял ошибки в произношении, старался развеселить, когда после общения со вспыльчивым тестем она прибегала вся в слезах…