Золотой империал - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ерпылев cтр.№ 39

Двадцатый примерно раз переставив ноги, Николай опомнился: до снежной линзы было всего каких-нибудь три-четыре шага, а вовсе не два десятка. Преодолев воздушный напор, капитан повернулся к ветру спиной, сразу ощутив, как легче стало дышать, и с трудом разлепил обледеневшие ресницы.

Судя по тому, что он видел перед тем как зажмурить глаза, делая шаг в снежный конус, кругом должно было простираться море высоченного камыша, несколько поредевшего от зимних ветров и посягательств рыбаков, но все равно непроходимого. Однако на деле ничего подобного не обнаруживалось.

Кругом, насколько позволял рассмотреть несомый шквалистым ветром снег, расстилалась белая равнина, поросшая какими-то чахлыми кустиками, вдали упиравшаяся в темную стену леса, а в подветренную сторону немного понижавшаяся, исчезая в белом мареве. Никакого камыша, никакого водохранилища!

Самое же страшное, что в зоне видимости не наблюдалось также и никого из спутников!

Чувствуя, как в груди растет какой-то животный страх, ужас брошенного людьми в незнакомом месте щенка, смятение заблудившегося в огромном магазине трехлетнего ребенка, Александров в панике заметался по крохотному пятачку уже истоптанного им снега, боясь отойти хотя бы на шаг в сторону, будто там повсюду ждала трясина, готовая разверзнуться под ногами в любой миг.

Один! А что будет, если?..

Что будет, если он останется здесь, в незнакомом месте, один как перст, капитан додумать так и не успел: метрах в десяти от него, в сплошном мельтешений снега, образовался какой-то плотный сгусток, цвет которого в первое мгновение невозможно было разобрать, секундой спустя превратившийся в облепленного снегом человека, целеустремленно наклонившись вперед, словно бурлак, шагающего почти по колено в снегу на несгибающихся ногах. Не сразу, только по болтающимся в воздухе тесемкам шапки, чересчур маленькой для огромной, обмотанной бинтами непутевой головы, Николай опознал друга-нумизмата. Сразу же отлегло от сердца: двое — уже не один!..

— Жорка, ты куда это собрался?

Конькевич остановился как вкопанный и очумело, ничего вокруг не различая от слепящего снега, завертел головой.

— Коля-а... ты где-э-э? — жалобно, точно малый ребенок, протянул он.

Пришлось крепко встряхнуть его за плечи и повернуть лицом в подветренную сторону.

— Коля! — Жорка, словно не видевший друга целую вечность, кинулся в объятия Александрова, облапив его и прижавшись забинтованной головой к груди. — Коленька! Ты живой! Ты не представляешь себе!

Захлебываясь словами, Конькевич сообщил другу, какой ужас обуял почти всех, кроме Берестова и как всегда невозмутимого Шаляпина, когда капитан, пройдя по сугробу всего несколько шагов, словно растворился в снежном вихре совершенно бесследно.

— Валька там в истерике бьется, ротмистр бледный как полотно, только крестится все время и шепчет что-то. Старик сразу за тобой никого не пустил, говорит, время должно пройти какое-то для восстановления ворот. Велел до трех сотен считать, потом меня буквально втолкнул сюда. Я сначала думал: ерунда, не получилось, а тут ты...-А где это мы?

Ответить милиционер не успел — в точке перехода уже знакомо сгустился на мгновение снег, словно упершийся в невидимую преграду, и на свет божий (или уже не божий?) пулей вылетела зажмурившаяся Валюша, которая чуть было не кинулась обратно, но была схвачена за руки Николаем и Жоркой.

— Пустите! — забилась в истерике девушка, не разжимая сжатых век. — Пустите! Я боюсь! Я домой хочу! Пустите!

— Валя, Валя, успокойся! — Конькевич в растерянности ласково гладил ее по щеке, шепча на ухо какие-то бессвязные слова вместо утешения. — Мы уже тут... То есть там... Успокойся, Валенька!

Александрову в чисто медицинских целях пришлось все же отстранить неумелого утешителя и влепить Вале звонкую пощечину: средство, которое, как он хорошо знал по опыту неудачной женитьбы, хорошо помогало при разного рода женских истериках.

Испуганно схватившись за щеку, девушка наконец оборвала причитания на полуслове и уселась прямо на снег, совсем не обращая внимания на то, что высоко задравшееся пальтишко обнажило обтянутые теплыми колготками круглые коленки. На глазах ее тут же выступили слезы размером с горошину.

— Прости, я это... — буркнул Николай, отступая в сторону и силком вытаскивая из-за своей спины Жорку, тоже изрядно опешившего.

Как бы то ни было, истерика, не успев по обыкновению перерасти в более серьезные формы, была погашена в зародыше.

«Не детей же мне с ней крестить в конце концов! — сердито подумал Александров, отходя в сторону от обнявшейся парочки. Он терпеть не мог обижать женщин, тем более бить, да еще вот так — грубо, по лицу... — Ладно, потом извинюсь. В более спокойной обстановке...»

В то же мгновение из снежного вихря вывалился ротмистр, единственный из всех «переходчиков» глаз не зажмуривший, а, наоборот, настороженно поводящий из стороны в сторону стволом тупорылого милицейского «калаша». Завидев раньше него канувших в небытие товарищей, сгрудившихся в стороне, он скупо улыбнулся и спрятал оружие под широкий дождевик. Николай мог побиться об заклад, что на предохранитель граф все же автомат так и не поставил, чтобы в случае опасности встретить нападающих веером свинца: просторный брезентовый плащ ему в этом ничуть не помешал бы.

Берестов спустя положенный срок вышел из «ворот» не торопясь, спокойно, будто на крылечко собственного дома, так же как и ранее опираясь на заменяющую ему посох пешню. Пересчитав взглядом спутников, он присел на корточки и снова принялся вытаскивать что-то из сидора, однако уже не термос...

— Ну, с удачным переходом!

Все с готовностью сдвинули вместе разнокалиберные сосуды — от пластикового колпачка термоса и помятой эмалированной кружки, когда-то белой, до складного металлического стаканчика. Последний извлек с ловкостью фокусника из своих неисчерпаемых карманов ротмистр, постоянно, с каким-то непонятным выражением на лице озирающий то место, откуда, постепенно заплывая снегом, начинались следы.

Наконец снег еще раз вздыбился маленьким взрывом, и на эту сторону мироздания выкатился мохнатый клубок, превратившийся в Шаляпина, тут же брезгливо стряхнувшего с шерсти налипшие снежинки и демонстративно усевшегося умываться в стороне от празднующих переход людей, даже не бросив взгляда в их сторону.

Граф Чебриков при виде этой картины широко улыбнулся и первым опрокинул в рот стопку, провозгласив при этом:

— Ну вот, теперь все в сборе!

Буквально вслед за его словами на месте «ворот» взмыл тугой спиралью вверх и растаял маленький снежный смерч.

— Все, — буднично сообщил Берестов, вытирая после выпитого рот тыльной стороной кисти. — Калитка закрылась.

* * *

Метель слегка улеглась только через несколько часов, когда путники, уже мало что соображавшие от «убродного», как выразился Берестов, путешествия по глубоким сугробам без малейшего признака не то что дороги — тропинки, уперлись в высокую стену в два с лишним человеческих роста, сложенную из грубо обработанных камней, слегка наклонную и плавно загибающуюся куда-то в сторону.