Гельман объяснил, что мы хотим забрать содержимое арендуемой нами ячейки, естественно – с соблюдением всех необходимых формальностей.
Формальности оказались не слишком сложными – надо было всего лишь предоставить документ, удостоверяющий личность арендатора ячейки, ну и самого арендатора, конечно. Однако тут вдруг выяснилось, что ячейка под номером шестьсот шестнадцать арендована вовсе не Яниным Валентином Викторовичем, а кем-то другим…
Клерк вежливо, но неприступно улыбнулся Гельману, тот ответил ему не менее лучезарной улыбкой. Они оба развели руками, Гельман извинился за возникшее недоразумение, и мы несолоно хлебавши покинули гостеприимный банковский офис.
На улице Гельман улыбаться перестал и зашипел на меня как змея:
– Ты что ж делаешь, гаденыш! Хочешь, чтобы я сразу тебя пришил? Не выйдет, парень. Я из тебя эти деньги калеными клещами вытягивать буду!
– Не получится, Михалыч, – безнадежно вздохнул я. – Больше у меня никаких вариантов нет. Это правда.
– Посмотрим… – буркнул он, и меня снова запихнули в машину.
Гельман хозяйничал в моей квартире, как у себя дома. Ирку он запер в спальне, а нас с Кеглей, в наручниках, закрыл в ванной, вероятно, чтобы мы, не дай бог, в окно не выпрыгнули. Дверь чем-то подперли снаружи. Мы оказались в полной темноте.
– Что он с нами сделает? – флегматично поинтересовался Кегля.
Я снова был приятно удивлен: оказывается, Виталик в критических ситуациях умел сохранять самообладание. Кажется, я начинал уважать этого беспутного сукиного сына… Хотя, возможно, это все еще давали себя знать севшие батарейки.
– Меня он, видимо, будет пытать, а тебя… даже и не знаю, на что ты ему сдался.
– Что, серьезно? Пытать?
– Он уже пробовал.
– И что?
– Неплохо.
– Что неплохо?
– Неплохо у него получается.
– Но ведь это незаконно! – возмутился Виталик. – Он же не бандит все-таки, ты же можешь и в милицию заявить.
– Если жив останусь…
– Надо тебе спасаться, – вздохнул Виталик. – Как твой медальон работает?
– Понятия не имею. Похоже, как ему вздумается, так и работает. Мои пожелания его не волнуют.
– Можно посмотреть?
Я снял с шеи медальон:
– Вряд ли ты тут что-то разглядишь…
– На ощупь приятный, – заметил Виталик. – Жалко только, что он один, а не два, – так бы мы могли вместе смыться…
– Размечтался. Второй у тебя в могиле. Неплохо было бы его оттуда достать – возможно, тебе бы удалось тогда вернуться.
– Куда? – возразил Кегля. – Меня же там похоронили уже. Хочешь, чтобы за мной с кольями осиновыми охотились?
Я усмехнулся:
– А меня тут, если ты заметил, к другому сословию причислили… Может, и у тебя будет шанс нимбом обзавестись. Не паникуй раньше времени.
Кегля молчал – видно, задумался о перспективах двойной жизни.
– Ладно, давай сюда. Это все же не игрушка. Может и правда сработать.
Кегля молчал.
– Эй! – позвал я, протянув руки в его сторону: Кегли рядом не было… «Ну что за дурацкие шутки!»
Ванная у меня была не настолько шикарная, чтобы играть в прятки, и очень быстро я убедился, что Кегли в помещении нет. По крайней мере в данном измерении…
Я остался один. Стало совсем тоскливо, но утешала мысль, что хотя бы Кегля выбрался из этой передряги. Вот только не угодил бы он тут же в другую – не думаю, что его с нетерпением ждут там, куда он отправился… Минут двадцать я провел в тишине, прислушиваясь к звукам за дверью. Гельман, кажется, опять куда-то умотал – ему ведь нужно было и легальными делами заниматься, не все же с нами, подонками, возиться… Охранники были тут, сидели на кухне и разоряли мой холодильник, сволочи… С кухни доносились их оживленные голоса и смех. Из спальни время от времени раздавались какие-то стуки. Похоже, Ирка все еще сражалась со стулом…
Я лег на пол, положив под голову свернутое полотенце, и попытался расслабиться: неизвестно, когда мне еще представится случай отдохнуть. Может статься, что и никогда – в зависимости от того, что Гельман надумает со мной сделать. А мозги у него неутомимые, наверняка что-нибудь экстравагантное родит…
* * *
Кажется, наступило утро. В кромешной темноте было не понять, но, судя по затекшим мышцам, я довольно долго проспал на кафельном полу. В квартире было тихо. Я размялся и еще разок проверил дверь: заперто…
Безмолвием я наслаждался еще минут двадцать, пока тишину вдруг не разорвали в клочья выстрелы и крики. Еще через минуту дверь в ванную распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и в проеме я увидел силуэт человека с автоматом, в маске и в пятнистом камуфляже.
– Есть кто?.. Выходи! – взахлеб рявкнул он.
Я поднялся на ноги и неторопливо вышел в коридор. Спецназовец посторонился, давая мне дорогу, но по-прежнему держал под прицелом.
– Заложник? – уточнил он, взглянув на браслеты у меня на руках.
– Типа того, – кивнул я.
– Ладно… Разберемся. Двигай к выходу, там тебя проводят к машине.
Я с удовольствием подчинился.
Меня и Ирку посадили в милицейский «газик», а выжившего охранника заперли сзади, в узкой клетушке, отгороженной решеткой. (Это был не Галис, а тот, другой, который на меня молился. Потом, правда, отрекся, стервец…) Гельмана, как я и предполагал, в квартире не оказалось.
– А где Виталик? – спросила меня Ирка.
– Ускользнул, – невинно стушевал я мистический аспект ситуации, но она не стала вдаваться в подробности: вероятно, стресс заглушил в ней природное любопытство.
Нас повезли в отделение. По дороге Ирка рассказала, как ей удалось освободиться и вызвать милицию. Ее отволокли в спальню прямо со стулом, к которому она была привязана, и заперли там: они ведь не знали, с кем имеют дело. Ирка всю ночь упорно расшатывала стул, и в конце концов он просто развалился. Она выпуталась из скотча и отыскала в комоде свой старый мобильник… к счастью, вместе с зарядкой.
* * *
В отделении я назвал свои паспортные данные, и дежурный буквально вытаращился на меня.
– В чем дело? – спросил я. – У меня что-то с лицом?
– Ты просто вылитый покойник, парень… – усмехнулся он в усы. – Знаешь, если бы твой труп не нашелся, я бы, возможно, уверовал в зомби.
– Мой труп? Нашелся? – не слишком искренне удивился я. Короче, по второму кругу все пошло…
– Почему бы тебе не поделиться секретом бессмертия, парень? – Дежурный встал из-за стола и подошел ко мне поближе. Говорил он вроде бы в шутку, но лицо было серьезным, и за этим угадывалось его явное замешательство.