Нуар - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Валентинов cтр.№ 35

Там – красное счастье, расстрелы куют.

Там душат ипритом, станицы горят.

А здесь – патриоты, витии снуют

И все говорят, говорят, говорят…

Так пусть ваш вечерний заплаканный звон

Приемлют Ла-Манш и Панамский канал,

А мы – будем биться в железный кордон,

Чтоб где-то, когда-то он трещину дал.

Теперь Марианна смотрела прямо в зал. Слова падали мерно, холодно, как строчки расстрельного приговора.

И мы остаемся такими везде,

Берсерки Галлиполи, кштарии Ясс!

Ведь только и гаснуть кровавой звезде

От светлых, как лед, ненавидящих глаз.

Добро вам понять, как Россию спасать:

Дымится гавана, и в козырях туз…

А мне – провалившись в болото, стрелять

В ползущих овчарок, в зеленый картуз.

А там – ни ночей, ни рассветов, ни дней,

Доколь не дойдет Воскресения весть,

Но родина будет навеки моей:

Порукой – наган вороненный и честь!

– Женись на ней! – махнул рукой Липка. – И будет вам счастье от алтаря до самой расстрельной стенки!

Допил рюмку, поморщился, бросил в рот кусок остывшего мяса. Я, не став спорить, последовал его примеру. На закуске довелось настаивать мне. Когда мы ввалились в привокзальный ресторан, герр гауптман с ходу принялся строить перепуганных официантов. Wodka, Wodka und Wodka, ja!  [30] Пришлось брать командование на себя. «Смирновской» не оказалось, взяли яблочный шнапс и загадочное «жаркое мясника», дабы окончательно не окосеть. Фон Липпе-Липский в очередной раз ругнул «гансов», не брезгующих печеной человечиной.

Мой поезд отходил через час. Я спешил в Кобург, на доклад к генералу Обручеву, а потом – в Женеву, где собиралось руководство «Лиги Обера».

– Женись! – упрямо повторил Фёдор. – Я ведь сразу смекнул, о каком кшатрии эта девица вещает. А ты что, Родион, вправду о завтрашней России говорил?

Я потянулся к бутылке, но в последний миг передумал. Шнапс – не водка, много не выпьешь.

– Нет, Липка, не говорил. Марианна – поэт, она так слышит. А вот жениться… Зачем мне советский агент на соседней подушке?

Поглядел в его разом протрезвевшие глаза, усмехнулся горько:

– Всё хуже, чем кажется, Федя. Наш Лев всего лишь поступил на большевистскую службу, честно и открыто. Он даже может сказать, что работает ради России, пусть и советской. В отличие от нас с тобой. Но он никого не предавал…

– Кроме Родины, – резко перебил фон Липпе-Липский. – Нашей Родины, Родион!

Налил шнапса, поднес к самому носу, поморщился.

– Гадость! И водка у них гадкая, и бабы, и песни… Знаешь, я честно пытался стать немцем. Предки, родственники, то да сё… Ни хрена, Родя! Я – русский и русским сдохну. Только России уже нет! И не будет, ни завтрашней, ни послезавтрашней. Мы с тобой жили в Империи, где все – русские. Я – остзеец, ты – малоросс, Лёва – выкрест. Русские, понимаешь? Империя погибла. Сталин, человек неглупый, пытается ее восстановить, но у него ничего не выйдет. У меня есть целая теория на этот счет…

Поймал мой взгляд, улыбнулся. Залпом опрокинул рюмку.

– Какой немец-перец без теории, правда? Не буду, Родион, скажу о сугубой практике. Родины уже нет, но наша война не кончилась. Так?

– Так! – выдохнул я. – Не кончилась! И никогда не кончится.

– Биться в железный кордон… Хорошо сказано, да. Но это не метод. Родион, я хорошо знаю, чем ты занимаешься. Служба у меня такая, ja. Так вот, ты ошибаешься. Нельзя платить лучшими жизнями только за право умереть дома. Умирать должны большевики, и не по одиночке, а скопом. Не око за око, а тысяча, десять тысяч голов за одного нашего. И я это увижу, Родя! Я оплачу счета. За всех – расстрелянных, замученных, изгнанных. За нашу погибшую Родину! И если для этого нужно будет вызвать Дьявола – я его вызову. Понял? Родион, я тебя спрашиваю: ты понял?

Я встал, одернул пиджак.

– Нет, Липа. Не понял.

Ричард Грай осторожно дотронулся до оконной рамы, поглядел на пальцы. И здесь пыль! Можно не пытаться, форточку – и ту заколотили. Лучше уж решетка, но со свежим ветром! Сейчас как раз дует харматан…

Он вернулся к столу, где лежали папиросы, достал очередную, привычно смял мундштук гармошкой. Закуривать не спешил, в комнате и так было душно. Вспомнился хитрый грек Деметриос с его всегдашним портфелем. Сейчас бы сюда одну из его игр! Кинул кубик, передвинул «лису», съел очередного «гуся». Потом еще раз, еще…

Игру из древнего города Ура бывший штабс-капитан подарил своему соседу и даже сыграл с адмиралом несколько партий. Один раз выиграл, но так до конца и не понял мудреных правил. Еще одна коробка досталась &, но та играть не захотела, даже не открыла, дабы полюбопытствовать. Однако когда паковали вещи, и он предложил оставить игру здесь, в Эль-Джадире, &, внезапно разозлившись, прижала коробку к груди, оскалилась…

Так и не закурив, Ричард Грай осторожно присел к столу, пытаясь не испачкаться. На пыльной столешнице вполне можно было играть в крестики-нолики, но у него не было даже спички. Стул все же пришлось развернуть, чтобы не погубить плащ. Теперь дверь оказалась за спиной, окно справа, прямо перед глазами – поломанный стул. Смотреть было не на что, оставалось лишь ждать обещанный кофе.

Чтобы отвлечься, он вновь вспомнил сегодняшнюю поездку, вывеску «Quatre saison», запах скверной кухни. Пока магазин работал, Ричард Грай не чувствовал себя одиноким в этом серо-черном мире. Некто невидимый постоянно был рядом. С очередной партией товара появлялись новые «сонные» гравюры, приходили книжки, журналы с «ноосферными» статьями. А в начале 1939-го он глазам своим не поверил, увидев новинку – затемненный стеклянный экран с девятью спрятанными сзади лампочками. Кто-то очень остроумно попытался заменить компьютерный монитор. Девять мигающих огоньков – азбука Белимова, сочетания цифр в виде световых сигналов. К экрану прилагалось несколько патефонных пластинок и огромные тяжелые наушники. N-контакты, методика Монро, основанная на использовании бинауральных ритмов. В его собственном ответвлении Мультиверса о ней узнают только в начале 1960-х.

Да, этот «некто» был рядом. Ричард Грай честно пытался его найти, писал письма, расспрашивал всех, кто имел отношение к странному магазину. Не получилось, невидимка не захотел выходить на свет. А потом закрылся и магазин. Бывший штабс-капитан был тогда в отъезде, когда же вернулся, след уже простыл.