Вокруг света с киллерами за спиной - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Синякин cтр.№ 9

«Может быть, — охотно согласился внутренний голос. — Только ты еще доберись до этой самой Лхасы. Туда ж и поезд не домчится, и пароход не доплывет».

Внутренний голос был прав, но Илье Константиновичу Русскому ужасно не хотелось внимать его веским доводам.

— В Лхасу, — твердо решил он. — Даешь страну отпетых отшельников!

Про Тибет Илья Константинович знал немногое. Знал, что это где-то в горах, еще знал, что Лхаса неоднократно захватывалась китайцами, но обитают там тибетцы и правит ими император. Народ живет в основном в монастырях, которыми управляют ламы.

Помирая, ламы эти переселяются в других людей, поэтому, когда лама помирает, множество народа оставляет все дела и ищет новое воплощение своего ламы. Еще он слышал, что у некоторых на Тибете три глаза, и третьим глазом они видят человеческую ауру, по которой определяют болезни и читают мысли. Еще читал, что народ там тихий и спокойный, зря никто не кричит, так как живущие на Тибете давно подметили, что крик способствует концентрации дождевых облаков и, следовательно, бурным ливням. В некоторых книгах рассказывалось, что в горах Тибета живут йети — местное подобие снежного человека. Еще говорили, что Тибет представляет собой гигантский холодильник — пища там долго не портится из-за сухого и холодного климата. Мясо сохраняет свежесть в течение года, а зерно может храниться несколько веков. Русской почитывал для развлечения и "повышения интеллекта газету «НЛО» и в одном из номеров вычитал, будто в какой-то тибетской пещере хранится генофонд человечества. Писали, что там даже замороженные атланты хранятся. Еще в той же газете писали, что недалеко от Лхасы есть два озера: в одном вода живая, как в народных сказках, а в другом — мертвая. Генофонд человечества Илье Константиновичу Русскому был ни к чему, одно беспокойство с покойниками по всему свету болтаться. По этой причине Русской даже выступал однажды в центральной прессе против задумки московских бизнесменов возить по всему миру мумию Владимира Ильича Ленина и загребать на этом хорошие бабки. А вот против живой и мертвой воды Илья Константинович не возражал и не раз прикидывал, какой бизнес можно сделать на ее продаже в России.

Первый закон бизнеса: приняв решение, спланируй и организуй его выполнение. В противном случае все твои задумки останутся мечтами.

После некоторых раздумий Илья Константинович начал с экипировки. На базаре рядом с гостиницей «Приют Юэ Фэя» он приобрел меховые штаны и свитер из длинной черной шерсти. Продавец уверял, что еще недавно шерсть эта принадлежала настоящему тибетскому яку. Слава Богу, Джек-ки Чан поменял ему достаточное количество долларов на юани, и в деньгах Илья Константинович не нуждался.

От Чэнду до Лхасы было где-то полторы тысячи километров, причем преимущественно горами, но Илья Константинович Русской самоуверенно решил, что расстояние не проблема. Проблема была в том, что в Чэнду появилось двое европейцев. Один — невысокий и коренастый, второй — долговяз и худ. Держались европейцы постоянно вместе и искали какого-то бизнесмена, прилетевшего в Чэнду на разноцветном воздушном шаре. Дурак бы не сообразил, что это наемные убийцы, которые ищут жертву. Илья Константинович дураком не был, а потому в тот же день, сговорившись со старым китайцем по имени Го Мо Сек, покинул приют имени великого китайского полководца и отправился в дальнее и трудное путешествие на запад, зафрахтовав для этих целей старенький латаный «юнкере» местного аэропорта. В грузовом отсеке «юнкерса» меланхолично жевали сено две длинношерстные и узкомордые тибетские лошадки, которых Илья Константинович купил на рынке по настоянию опытного и мудрого Го Мо Сека.

Справа были горы и слева были горы. Ревя моторами, «юнкере» шел вдоль изумрудно-зеленой долины, извилистым стеклом поблескивала река. Старый китаец Го Мо Сек меланхолично жевал какую-то наркотикосодержащую жвачку. Что делал пилот, из салона не было видно, но, судя по унылому пению, доносящемуся из кабины, летчик тоже что-то такое жевал. Илью Константиновича успокаивало то, что Го Мо Сек абсолютно не волновался. Русской старался думать, что все будет нормально. Привыкают же люди к пьянству, некоторые вон в трезвом виде даже за руль садиться боятся. А вмажут — и ничего, рулят.

Илья Константинович обнаружил вдруг, что раскачивается в такт заунывным песнопениям летчика. Он встряхнулся и принялся смотреть в иллюминатор, хотя что там было смотреть, горы — они и есть горы.

В то самое время, когда Русской пытался уверить себя, что все идет нормально, директор гостиницы «Приют Юэ Фэя» пытался вырваться из цепких лап коренастого мужчины, который что-то требовательно спрашивал у него на иностранном незнакомом языке. Напарник душителя — высокий и худой мужчина в серой куртке и в джинсах — скучающе разглядывал кабинет директора. Взгляд его остановился на статуэтке, изображающей трех обезьянок. Одна обезьянка закрывала глаза, вторая затыкала уши, третья прикрывала ладошкой рот.

— Кончай, братила, — равнодушно сказал он, беря в руки скульптурную группку. — Если тебя по-арабски допрашивать, ты тоже ничего не скажешь, даже если тебя до смерти замучают. Ни хрена он не скажет, потому что по-русски не говорит.

Но он ошибся. Китаец действительно не говорил по-русски, но обладал здравым смыслом. Поэтому, едва цепкие пальцы коренастого отпустили его горло и директор гостиницы обрел возможность соображать, он сразу догадался, что незваные гости ищут постояльца, выписавшегося накануне;

Во-первых, постоялец был иностранцем, во-вторых — бизнесменом, а в третьих, кого еще могли искать двое иностранцев, о которых со вчерашнего дня говорил весь город? Поэтому директор гостиницы взял лист бумаги, тщательно вывел на нем иероглифы, изображающие название Лхасы, и нарисовал самолет, летящий над вершинами Тибета, а чтобы никаких сомнений у иностранцев не оставалось, он английскими глупыми буквами написал на горах название — TIBET. И чуть пониже известными ему русскими — ЛХАСА.

Некоторые трудности у директора гостиницы вызвало имя проводника Го Мо Сека, который сопровождал проклятого иностранца. Но обладая художественными способностями и в совершенстве владея иероглифическим письмом, директор гостиницы успешно справился и с этой задачей.

Долгое и опасное путешествие подходило к концу. Даже тибетская длиннохвостая лошадь по кличке Киммана устала показывать свой норов и не пыталась сбросить Русского. Обычно она разбегалась коротким карьером и останавливалась как вкопанная, а Илья Константинович летел через ее голову на камни, рискуя сломать себе шею. Лошадка была маленькой и лохматой, от этого Илье Константиновичу казалось, что он едет на ишаке. Был у него такой опыт в Самарканде. Помнится, зрители вволю повеселились, глядя на наездника. Тогда Русской не обиделся лишь потому, что был здорово пьян, как, впрочем, были пьяны и зрители.

Уже полчаса они ехали по долине, поражающей Илью Константиновича зеленью. Пряно пахло рододендронами. В воздухе парили квадратные крылатые змеи, и все чаще на дороге начали попадаться встречные, одетые столь живописно, что Илья Константинович вновь вспомнил Среднюю Азию. В то же время Илья Константинович обратил внимание, что многие жители Лхасы при виде его и Го Мо Сека высовывали языки, словно дразнили кого-то из них. Русской не реагировал на их обидные действия, но его удивляло, что Го Мо Сек ответно показывает лхасцам язык. Удивительно, но лхасцы тоже не обижались, а радостно улыбались, словно китаец показывал им не язык, а по крайней мере фотографию родственников.