Лунная радуга. Волшебный локон Ампары - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Павлов cтр.№ 110

Умар Ибн-Махмуд ал-Хорезми возразил:

— Мне неприятно говорить об этом, коллеги, но в пиктургических эпизодах, показанных грагалом, я что-то не заметил ничего из того, о чем толкует нам Агафон. Инициация состоялась на краю угрюмого, набитого пылью провала. Не знаю, уважаемые ревнители Этимона, сумел ли кто-либо из вас даже сквозь крупнейшую в мире замочную скважину высмотреть Величие Ампары. Или хотя бы небольшое свидетельство Верховенства Ее Воли. Я, например, не сумел. Может быть, я ухитрился что-нибудь такое-этакое проглядеть?.. Вряд ли. Эффект присутствия, навеянный на меня пиктургией грагала, был выше всяких похвал.

— Уважаемый захид! — вступил в разговор сократоголовый байкаларх Борисфед Лапов. — Возможно, я ошибаюсь, однако мне кажется, что вам удалось проглядеть сам Планар — довольно большой планетарный сфероид, раскатанный в блин проявлением воли Ампары.

— Наша Галактика, молодой человек, впрочем, как и мириады ее соседок, тоже раскатаны если и не в блин, то, по меньшей мере, в лепешку, — не сдавался хальфе. — Должно быть, не все блинно-лепешечные раскаты суть проявления воли Ампары.

— Давайте послушаем мнение специалиста по космогонии, — предложил Ледогоров. — Гулиэвг, тебе слово.

— Планар — искусственно преобразованное планетарное тело, и в этом смысле он — артефакт, — сухо проговорил эрил. — Я полагаю, стихийно создать такой объект Природа не в состоянии. Что о нем можно сказать?.. Планар — молодой объект, создан недавно, поскольку на его поверхности нет кавационных бассейнов, нет метеоритных ударных кратеров, нет реголита. Уровень энергетических и технологических возможностей творцов Планара превосходит мое воображение. И не только мое. Земная космофизика пока не способна определить, какого характера силы понадобились творцам Планара для преобразования топологического фазиса довольно массивного планетарного тела. В нашем понимании это уровень космофизической магии. Вот, пожалуй… Добавить мне больше нечего.

Хальфе промолчал. Заговорил фундатор:

— Я хорошо понимаю тех, для кого свидетельство планетного масштаба — не аргумент. Взглядом не окинешь, руками не обхватишь. Но и свидетельство, сопоставимое с масштабами человека, воспринимается тоже с трудом, хотя, скажем, факт инициации Кирилла Всеволодовича нами признается. Как будет воспринято свидетельство промежуточного масштаба?.. Я обещал вам передать очень важные, на мой взгляд, фрагменты ретроспективной пиктургии дальнодея Сибура Корнеева. Извольте их воспринять и не судите строго, если энергетика моей псиманации будет слаба. Здесь я, понятно, не могу тягаться с грагалом.

Освещение потускнело, олифектор утопил амфитеатр в молочной белизне.

— Минуту терпения, коллеги! — напряженным голосом предупредил Ледогоров. — Мне нужно сосредоточиться, чтобы как можно отчетливее показать вам… э-э… сооружение, которое Сибур Корнеев называет странным словом «эколат». Возможно, это аббревиатура, он не объяснил…

В последней фразе фундатора слышался скрытый вопрос, и Кир-Кор не промедлил с ответом:

— Название «эколат» я тоже слышу впервые.

Сначала он увидел вверху слева опутанный протуберанцами оранжевый диск Пянжа. Не очень ясная картина: Пянж просвечивал словно бы сквозь белесый флер… Затем он увидел под острым углом освещенную Пянжем четырехлучевую звезду — расплывающийся маслянисто-мутный блеск ее светлой поверхности не помешал ему узнать сут и догадаться, что это сут Мирана… Золотисто-оранжевый кругляк Планара был далеко внизу, под ногами.

«Первой заметила эколат ориент-система лювера моего напарника, — глухо сообщил почти неузнаваемый голос Сибура. — Это случилось во время второго нашего тревера по следам отца к Планару. Сразу после выхода из гипра в нопр. Было решено осмотреть эколат на сутах. Мы решили, что первым пойдет на сближение с этой штукой первооткрыватель, а я — за ним, соблюдая дистанцию в километр. Мы, конечно, связались с наблюдательным стационаром „Феникс“ на Планаре, сверили время и сообщили о своем намерении. Словом, сделали все, что предписывалось делать в подобных ситуациях согласно кодексу дальней разведки в режиме свободного поиска. Нет, мы не думали о возможной опасности. Напротив — было такое предчувствие, будто мы на пороге необычайного открытия. Это здорово возбуждало. Тем более что первый наш парный тревер не дал ничего нового по сравнению с уже известным тревером отца. Естественно, мы возлагали большие надежды на следующий свой визит к строптивому Планару и… не ошиблись…»

Кир-Кор, теряя терпение, вглядывался глазами Сибура в том направлении, куда стремительно уносилась четырехлучевая белая звездочка с красивым (как ему было известно) названием «Эспуар», [23] — Миран на предельной скорости спешил на свидание с неизвестностью, впереди, в мутном беззвездном мраке пространственно-космической ночи, забрезжила длинная узкая полоса… Издалека эта штука напоминала парящий в межзвездном вакууме клинок золоченой шпаги… «Объект геометрически незатейлив», — сделал предварительный вывод Кир-Кор.

Контуры «Эспуар» и лезвия «шпаги» то и дело подергивались волнистой рябью, и он, наконец спохватившись, вспомнил о Ледогорове. Это же надо — маракас! — забыть, в каком состоянии Агафон!

Используя камертонный эффект, Кир-Кор стал усиленно подпитывать ментаполе, как всегда, точных и ярких (но все же энергетически недостаточно мощных для полноценной пиктургии) воспоминаний экзарха. Рябь улеглась. Постепенно энергопитатель полностью взял на себя пси-реактивное обеспечение разветвленного ментаконтакта: картина стала проясняться. Он «взвесил» на себе нагрузку, машинально зафиксировал уровень биоэнергетического воздействия на компанию пиктургентов (на этот раз уровень был в разумных пределах необходимого) — и с головой ушел в сибуро-агафоновский астрал.

Контуры сута и золотистой полосы обрели теперь вполне отчетливую видимость, зажглись звездные самоцветы шарового скопления…

Полоса, впрочем, вскоре расширилась. Не шпага уже — громадный меч витязя-великана… Правда, меч этот был без рукояти — просто исполинский золотой клинок среди звезд.

Сут Мирана заходил на эколат с той стороны, где отсутствовала рукоять. Так авиетка заходит издалека на полосу аэродрома. Кир-Кор уверенно, ровно, без особых усилий поддерживал стабильность пиктургии (словно гнал перед собой высокую волну, несущую на гребне красочные переливы довольно четких воспоминаний Ледогорова), и это позволяло ему без лишнего напряжения следить за эволюцией интересных и очень важных для него событий.

С той стороны, где отсутствовала рукоять, золотистое лезвие «клинка» неудержимо увеличивалось в поперечнике, расширялось перед стремительным сутом. Нет, по размерам это уже не полоса аэродрома. И даже не сам аэродром. То, что раньше виделось в форме клинка, теперь выглядело ослепительно светлым треугольником с безразмерно расширяющимся основанием. При скоростном подходе сута подобным образом может вести себя только очень длинное, уходящее в перспективу прямоугольное сооружение многокилометровой ширины и еще большей длины. «Великая Ампара, — невольно подумал Кир-Кор, вдруг осознав масштабы необыкновенной картины, — что же это такое?! Золотая платформа?..» Ему показалось, будто на поверхности платформы выдавлены какие-то знаки. Аккуратно так, рядами… Наподобие клинописного текста на табличках древней Месопотамии. «Не может быть, — решил Кир-Кор, отвлекаясь от занятной иллюзии. — Это просто тени… Тени в каких-то разнокалиберных квадратных углублениях». Первые представления о геометрической «незамысловатости» объекта оказались неверными.