Анабиоз. Сын зари - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Казаков cтр.№ 29

Парень был мертв.

Неподалеку скулил и хватался за простреленное плечо Дима, тесной кучкой стояло семейство Антона Семеновича.

— Ага, вот и он, наш лучший друг, — сказал Василич, рядом с которым держались два бойца с факелами, и широко заулыбался. — Вот таким себя люблю я, вот таким себя хвалю я. Теперь есть, что майору предъявить.

Надежда с протяжным писком скончалась — они явились сюда еще и за беглым «Сыном зари».

Из мрака выступил хмурый парень в черной бандане и принялся что-то шептать на ухо Василичу. Кирилл узнал балагура Петрова.

— Вы траханные идиоты! — гаркнул Василич, раздувая ноздри. — Упустили, да еще и человека потеряли?

Серега посланцам Дериева так и не дался.

Петров вытянулся по стойке смирно, глядел зло и виновато.

Из дома продолжали выводить людей — Лена, Тимоха, Григорий со свежим фингалом под глазом. Кирилл со страхом ждал, когда покажется Дина, но ее не было, как и Федора, и лысого Стаса.

Самые шустрые и везучие смогли удрать.

— Так, ладно, — командир незваных гостей потер шрам на скуле, — тело понесете сами. Осмотреть тут все, оружие собрать… Санин! — Он повернулся. — Останешься тут караулить до прихода трофейной команды.

— Есть, — отозвался мощный, почти как Серега, боец.

Василич кивнул и неспешно, вразвалку, двинулся к Кириллу.

— Ну и доставил ты нам хлопот, — сказал он, потирая руки. — Но ничего, теперь ты в плену.

Все смотрели на Кирилла, таращились с надеждой и верой, наивно моргали и наверняка ждали, что посланник, Сын зари сотворит какое-то чудо, и «врази расточатся, аки дым». Все они ждали — Арсений Викторович и Тимоха, раненый Дима, бледная Клавдия Петровна и трясущаяся Ирка.

Да, как спел один великий, но давно мертвый товарищ нетрадиционной ориентации — «Шоу должно продолжаться», и это верно даже в том случае, если главная заезда не может справиться со страхом.

— Я-то как раз свободен, это ты в плену своих заблуждений. — Кирилл старался глядеть Василичу прямо в глаза, старался, чтобы голос звучал громко и твердо. — Ибо я есьмь корень и потомок Света, звезда светлая и утренняя.

Цитату из «Апокалипсиса» он немного исказил, но вряд ли кто из тех, кто ее услышит, это заметит.

— Какой языкатый, — покачал головой командир майорских вояк. — Петров, поведете его отдельно, последним, чтобы остальных не смущал. И помните, что майор хотел с ним поговорить. Понял?

— Да, — кивнул боец в черной бандане, и на его лице отразилась злобная радость.

На то, чтобы осмотреть дом и окрестности, бойцам понадобилось минут пятнадцать. Затем они подожгли еще несколько обмотанных рубероидом факелов, Василич скомандовал «двинули!», пленников выстроили в колонну, и увели.

Во дворе остался Петров, двое парней в камуфляже, один из них с факелом. И Кирилл. Санин, оставленный сторожить дом, ушел внутрь и, судя по грохоту, устраивал там «генеральную уборку» в мародерском стиле.

— Ну что, баклан, задал ты нам проблем, — сказал обладатель черной банданы. — Пророк хренов.

— А чего, он, типа, может предсказывать? — спросил боец с факелом.

— Сейчас проверим, — Петров подошел вплотную и плюнул Кириллу в лицо. — Мордой к стене, падаль!

Это оказалось так неожиданно, что бывший журналист вздрогнул и замер. Показалось, что все происходит не с ним, или что он угодил в жуткий сон… Удар по лицу привел его в чувство.

Пришлось развернуться к стене, на которой виднелись оспины от пуль.

Что они задумали, Кирилл не понимал, но наверняка какое-то гнусное развлечение. За спиной пошептались, и чей-то кулак ощутимо ткнулся в позвоночник. Кирилл охнул.

— Ну что, Ванга с хером, кто тебя стукнул, а? — глумливо поинтересовался Петров. — Повернись, сука! Покажи нам, как ты умеешь пророчить! Или тебе одного раза мало? Добавим!

Кирилла ударили еще раз, куда сильнее. В спине что-то хрустнуло.

— Чего молчишь, баклан? — продолжил спрашивать боец в бандане. — Повернись, я сказал!

Пришлось развернуться, глянуть в ухмыляющиеся, довольные рожи.

Все трое выставили руки с поднятыми большими пальцами, и это напомнило Кириллу об игре «сифулька», в которую они играли в детском доме — там тоже требовалась жертва, и обычно ей становился кто-то из младших.

— Вы умрете, — прохрипел он, облизав губы. — А ты, с черной головой, перед смертью учуешь запах собственного нутра, и поймешь, что оно забито грехом и нечистотой…

Картинка, мелькнувшая перед глазами, была яркой и мерзкой.

— Тоже мне, удивил! — хмыкнул боец с факелом, а Петров, широко размахнувшись, ударил Кирилла по щеке.

— Пророчь лучше, Нострадамус недобитый, — прошипел он.

— Вас мир не может ненавидеть, а меня ненавидит, потому что я свидетельствую о том, что дела его злы. — Вспомнить эту цитату из Нового Завета оказалось неожиданно трудно, но Кирилл все же сумел.

Лицо Петрова исказилось от негодования.

— Ну точно, языкатый, — буркнул он недовольно. — Ладно, и так задержались, вяжи ему руки.

Запястья Кирилла примотали друг к другу за спиной, в рот засунули грязную, вонючую тряпку. Когда он попытался ее выплюнуть, то получил в живот, да так сильно, что его начало тошнить.

Но, вопреки ожиданиям конвоиров, он не издал ни звука, даже не застонал.

Боец с факелом пошел впереди, а другие двое буквально погнали пленника следом, время от времени пиная его и покрикивая «Шагай, морда!», «Быстрее, не спи!», «Шевели копытами!».

Дом, где нашли приют люди Федора, остался позади. Кирилла повели в ту сторону, где случилась встреча с медведем. Зашуршала под ногами трава, поплыли назад черные, раскоряченные силуэты деревьев, прячущиеся за ними очертания брошенных зданий, заухала во мраке сова.

После очередного удара, когда он едва не потерял равновесие, Кириллу показалось, что это все не на самом деле, что он во власти очередного видения, что это когда-то было, или еще будет, или…

— Э, падать не вздумай! — Его грубо схватили за плечо, возвращая к реальности.

По кривой и узкой улочке спустились к реке, перешли ее по тому же мостику, которым беглецы воспользовались несколько дней назад. Потянулась вырубка, сделанная работниками «коммуны». Тут Кирилл запнулся и вновь едва не шлепнулся, за что отхватил несколько ударов по ребрам и новый плевок в лицо.

Вытереться он не мог. Кляп мешал не только говорить, но и нормально дышать. Больно было зверски, внутри кипели злость и ярость, но он держался, понимая, что им только и надо вывести его из себя.

Ближе к Советской нагнали остальных пленников, шагавших медленно из-за державшегося за сердце Арсения Викторовича.