Экскурсия в ад - читать онлайн книгу. Автор: Роман Злотников cтр.№ 21

— Кому другому рассказывай, — тихо прошептал на это Дмитрий Андреевич, обнял жену и одним из первых шагнул внутрь.

Камера выглядела в точности как душевая, с потолка свисали душевые зонтики. Дмитрий Андреевич где-то слышал, что камера могла выполнять функции душевой или газовой камеры в зависимости от того, что пустить по трубам. Пустят воду — и вот тебе душевая, пустят газ «Циклон Б» — и пожалуйста — газовая камера. Истинно немецкая практичность.

Обещаниям офицера мало кто поверил. Многие из заключенных пытались сопротивляться, но много ли смогут навоевать обессиленные старики да старухи? Один-два удара прикладом, и корчащихся узников силком закидывали внутрь.

Обычно камеру заполняли битком, так что узникам приходилось стоять, но в этот раз прибывших было очень мало (вернее, мало было тех, кто пережил путь), и, войдя внутрь, Дмитрий Андреевич с женой присели возле стены.

Мужчина крепко прижал женщину к себе и заговорил:

— Оригинальный у нас с тобой, Светка, отдых получился.

— Детей жалко. Расстроятся.

— Ничего, переживут, чай, не маленькие. На ноги мы их подняли, у обоих семьи. И без нас дальше проживут. А нам с тобой чего? Годом раньше, годом позже, пожить успели. Хорошо, в нашем эшелоне детишек не было, сердце не выдержало бы смотреть на них здесь.

— Про детишек даже представить страшно, — женщина на секунду замолчала и продолжила: — Жаль, на пенсии почти не пожили, ведь попутешествовать хотели, мир посмотреть.

— Да уж, попутешествовали. Зато у нас с тобой, как в сказке: «Жили они долго и счастливо и умерли в один день».

В этот момент в помещение начал поступать газ. С испугом смотрящие на потолок узники взорвались криками и просьбами о помощи. Одна из женщин лет пятидесяти бросилась к герметичной двери камеры и что есть силы принялась стучать в нее кулаками, моля выпустить ее, через мгновение к ней присоединились еще несколько человек. Кто-то безучастно сидел молча, уперев ничего не видящий взгляд в стену напротив, многие рыдали. Старик, стоявший в середине камеры, упал на колени и принялся вслух читать молитву, неистово крестясь.

И только Светлана Николаевна и Дмитрий Андреевич так и сидели за своим воркованием, вспоминая радостные моменты их долгой совместной жизни, не обращая внимания на крики ужаса, стоны и плач, звучащие вокруг. Словно они находились совершенно в другом месте, отсюда очень и очень далеко.

Спустя десять минут все стихло, а еще через пять узники из зондеркоманды с противоположной стороны открыли дверь газовой камеры, давая возможность газу выветриться, и специальными крюками принялись вытаскивать трупы. С мертвых были сняты украшения, вырваны золотые зубы. И лишь после этого тела заключенных погрузили на тележки и повезли в лагерный крематорий.

Спустя несколько часов тела Дмитрия Андреевича и Светланы Николаевны Рыжковых, вместе с телами остальных узников, были сожжены.

Сколько они простояли строем, Николай Абрамович определить не мог, часы выбросил еще в вагоне. А даже если бы и не выбросил, смотреть бы не стал, боясь привлечь к себе внимание надзирателей. На улице стемнело, и с вышек на узников направили слепящий свет прожекторов.

Если для остальных все это было кошмаром наяву, то Николай Абрамович чувствовал себя хоть и не как рыба в воде, но уж по крайней мере относительно спокойно. Все старые знания о лагере, касающиеся манеры поведения, расположения построек, конкретных личностей, — все это всплыло в памяти, как будто и не было десятков прожитых лет.

До первого своего попадания в лагерь Николай Абрамович считал, что нет ничего проще, чем просто стоять на месте. В лагере его мнение изменилось. Где-то через час непрерывного стояния ваши ноги онемеют, часа через два возникает непреодолимое желание хоть чуть-чуть ими пошевелить, еще спустя час тебя начинает качать, и ты вынужден прилагать максимум усилий, чтобы просто не упасть.

Наконец спустя очень много времени перед строем появился офицер и приказал заключенным, впервые попавшим в лагерь, выстроиться в очередь перед зданием лазарета.

Николай Абрамович понял, что за этим последует. И, занимая очередь, действительно испугался. Причина заключалась в старом номере, нанесенном еще в момент первого посещения лагеря. В лазарете узникам будут наносить номера на левое предплечье. Но у Николая Абрамовича старый номер так на руке и остался. В настоящий момент времени он соответствует номеру Коли Родзинского, четырнадцатилетнего пацана, находящегося в блоке № 14. Санитар это непременно увидит, и, если выдаст — это закончится гибелью не только для Николая Абрамовича, как выдающего себя за другого, но и для ничего не знающего четырнадцатилетнего мальчишки.

Надежда оставалась лишь на то, что клеймением занимались санитары из заключенных. Немецкий медицинский персонал к этой процедуре не привлекался, и был мизерный шанс убедить санитара его прикрыть.

Войдя внутрь, мужчина оказался в большой просторной комнате. В ней находилось два стола, за одним из которых сидел офицер-эсэсовец, вернее, правильно сказать — лежал, развалившись на стуле и закинув ноги на стол.

Перед вторым столом, более высоким, находящимся прямо перед входной дверью, стоял мужчина в медицинском халате. По его исхудалому лицу Николай Абрамович понял, что он из узников, а присмотревшись, и узнал.

Липанов Дмитрий Петрович, бывший военный врач Первой ударной армии РККА. В плен попал в 1942 году. До последнего выполнял свой врачебный долг в окруженных частях, до той минуты, пока в госпиталь не ворвались немецкие автоматчики и не расстреляли всех раненых. Самого Дмитрия Петровича отправили в лагерь для военнопленных, потом были рабочие лагеря на территории Германии, наконец — Маутхаузен. В Маутхаузене был участником лагерного сопротивления.

Все это о Липанове Николай Абрамович узнал уже после окончания войны, когда на протяжении многих лет старался найти хоть какую-то информацию о судьбе своего брата-близнеца Сергея.

3 февраля 1945 года стал поворотным днем не только для узников двадцатого блока, но и для Коли Родзинского. Тогда, воспользовавшись неразберихой, ему удалось бежать из лагеря, но вот Сергея с собой захватить не получилось. А после освобождения лагеря американцами среди освобожденных найти его не удалось. Верить в гибель брата Николай не хотел и предпринимал неоднократные попытки найти его — встречался с другими заключенными, расспрашивал, писал. Одним из таких людей и был Липанов, тогда же Николай Абрамович и узнал подробности его биографии. Нехорошо использовать хорошего человека, но выбора не было.

Этот человек своего не выдаст, что и давало шанс Николаю Абрамовичу. Осталось «малое» — убедить врача, что он действительно свой.

— Проходи, отец, и клади левую руку на стол.

Видя напряжение Николая Абрамовича, врач принял его на свой счет и добавил:

— Не переживай, руку не отрежу, номер тебе сейчас нарисую.