Темнее дня - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз Шеффилд cтр.№ 97

Аттобой: Структура здесь странная. В высокоэнтропийные последовательности средней длины в 106 цифр регулярно вкраплены низкоэнтропийные регионы постоянной длины в 3,3554*107 цифр. Есть мнения?

Врасплох: Да. Мы здесь можем наблюдать фрагменты «текста» (переменные, но примерно равных длин), которые вводят или описывают «картинку» (что-то в формате изображения, с постоянным размером блока). Возможно, квадратные матрицы черно-белых изображений, в каждой по 6.000*6.000 элементов?

Клавдий: Более вероятно, изображение серой гаммы 4.096*4.096 (212 *212 — это соответствует понятию о бинарных репрезентациях), с 2 битами (4 уровня) для каждой единицы. Это согласуется с точным размером низкоэнтропийных регионов, 33.554.432 бита.

Врасплох: С таким же успехом может быть 2.048*2.048, с 256 серыми уровнями (8-битовыми).

Клавдий: Должно быть достаточно просто выяснить, что именно. Если допустить конкретную длину строки и сделать перекрестные корреляции успешных строк, точная длина строки выпрыгнет прямо под нос, когда мы до нее доберемся, поскольку корреляция будет гораздо выше. Дайте я посмотрю.

Данная кучка комментариев на этом заканчивалась. Предположительно Клавдий еще не получила ответа на свой вопрос, или таковой не «выпрыгнул прямо под нос». Милли двинулась дальше.

Седьмая выпуклость на хребте сигнала, в секции 12, содержала в себе ремарки, схожие с предыдущими, если не считать трех дополнительных комментариев:

Мегахиропс: В данном случае низкоэнтропийные регионы имеют постоянную длину в 4.194.304 бита, что составляет ровно одну восьмую длины регионов в секции 7. Никто не находит это достаточно удивительным?

Дух: Мы, вероятно, сделали бы все регионы одного и того же размера. Различие может быть частью сообщения, пытающейся что-то нам передать.

Клавдий: А не могут это быть линейные рисунки — бинарные изображения, черно-белые без всяких серых оттенков?

Девятая выпуклость поддерживала гипотезу, уже выдвигавшуюся в ранней истории СЕТИ:

Джокер: Частотный анализ данной секции предполагает, что мы здесь имеем дело с основанием-4 арифметическим скорее, чем с основанием-2 бинарным, которое мы видим везде. Возникает сильное искушение интерпретировать это как биологическое описание в терминах цепочки из четырех нуклеотидов.

Аттобой: Остерегайтесь антропоморфизма. Впрочем, я согласен — искушение очень сильное. Я попытаюсь скоррелировать эту секцию со всем, что имеется в геномной библиотеке.

Не было ничего удивительного в том, что Аттобой до сих пор не сообщил о результатах своих усилий. Задача представлялась просто чудовищной. Упомянутая библиотека содержала в себе полные геномы для двух с лишним миллионов видов — от людей, дубов и грибов до самых мельчайших и простейших вирусов. Причем даже самый дикий оптимист не мог надеяться на точное совпадение. Было бы настоящим чудом (причем чудом, в высшей степени соответствующим универсальной природе жизни), если бы хоть что-то там скоррелировало с каким-либо живым существом с Земли. Но Аттобой был прав — нельзя было позволить себе это не проверить.

Милли прокладывала себе дорогу по всему сигналу, секция за секцией. Эта процедура развивала у нее сильный комплекс неполноценности. Результаты, которые она видела, были получены так быстро и предлагали такое зримое доказательство предельной изобретательности, что впору было задуматься о том, что она вообще может сюда присовокупить. Группа Сети Головоломок уже установила существование уникальных последовательностей начала и конца, каждая в четырнадцать битов длиной. Цифровое основание и порядок чтения были совершенно определенно известны: целые числа имели основание-2 и основание-4 с самой значимой цифрой справа. Последовательности простых чисел, степеней, квадратов и кубов были обнаружены, достаточно длинные, чтобы предстать абсолютно недвусмысленными.

Как только Милли дошла до самого конца сигнала с его завершением в виде повторяющегося образа из четырнадцатибитовой последовательности конца, она сразу же вернулась к самому началу и приступила к настоящей работе. Легкая часть, следование по пути, размеченному остальными, закончилась. Теперь Милли должна была сделать что-нибудь, чтобы оправдать свое присутствие в группе. «Сиди, наблюдай, учись, держись тихо» — все это было хорошо только для первой половины дня. А в дальнейшем Милли рассчитывала употребить на пользу дела все свое уникальное знание и опыт. Она отправилась к секции примерно в середине сигнала, где анализ и комментарии членов Сети Головоломок были скудными и пробными на вид. Это место имело для Милли особую важность. Именно здесь она впервые подметила странность, которая впоследствии развилась в аномалию Ву-Бестона, и теперь она энергично принялась эту секцию изучать.

Со станции «Аргус» Милли захватила с собой нечто куда более важное, чем одежда или личные вещи — свой собственный пакет обрабатывающих программ. Она не испытывала иллюзии, что они лучше чьих-то еще; просто она была уверена, что они другие. Кроме того, они были ее, и она их вдоль и поперек знала.

Милли приступила к анализу. Он был схож с тем, который она проделывала несколько месяцев тому назад, но имел одно существенное отличие: теперь Милли могла основываться на всем, точно установленном или выдвинутом в порядке гипотезы группой Сети Головоломок. Кодовая последовательность конец-начало была известна. В целых числах Милли не сомневалась. А самое важное, она теперь точно знала, что имеет дело с настоящим сигналом. Головоломки всегда становились проще, когда ты была уверена, что решение существует.

Секция, которую Милли вырезала для исследования, составляла всего лишь малую долю целого, примерно сотню миллионов цифр из двадцати одного миллиарда. Весь этот объем можно было очень быстро съесть картинками, но Милли намеренно избегала низкоэнтропийных участков. Она надеялась найти «текст» — что бы этот термин ни значил для внеземного разума. Шла еще слишком ранняя фаза этой игры, чтобы можно было надеяться найти ключи к реальному языку.

После нескольких первых минут Милли вошла в некое полудремотное состояние. Мозг ее сделался местом, где символы обретали собственную жизнь и формировали собственные взаимоотношения. Сигнал содержал многие их десятки, короткие и четко оформленные цепочки, уже идентифицированные другими членами группы как общие повторяющиеся образы, но пока еще не понятые в плане смысла. Порой неизвестные цепочки казались близки к известным целым числам, порой они ассоциировались лишь с другими неизвестными. Впрочем, на данной стадии понимания почти все «известное» лежало в пределах громадной трясины неуверенности. Весь фокус — если только этот фокус существовал — заключался в том, чтобы встать на твердую начальную точку, опереться на что-то достаточно определенное, а затем обнаружить последовательность, которая позволила бы пробраться вдоль нее до другой точки понимания.

Милли все работала и работала, начисто забыв о том, где она и сколько уже там находится, пока внимание ее снова и снова не стало возвращаться к последовательности, содержащей всего лишь несколько десятков тысяч цифр. Она кусок на куском выудила эту последовательность из моря в сотни миллионов битов, на сознательном уровне совершенно не разбирая, почему это она принимает, а это отбрасывает.