Очень мужская работа - читать онлайн книгу. Автор: Александр Зорич, Сергей Жарковский cтр.№ 46

My mortals burning glance.

Is harmless now

The power's fading wearing off.

I'm so exhausted by this strength.

I can bring them pain to suffer.

I can make them kneel.

They will never be able to see.

Core of danger, seed of evil.

Soul destructive gift.

End Zone

В рамках русского, официального языка Зоны, в разных профессиональных ходильских a.k.a. сталкерских a.k.a. трекерских сообществах — ведомых a.k.a. отмычек a.k.a. новичков погоняли по-разному.

Косные невежественные и грубые мародёры не иначе как «тралик-валик» (в крайнем случае повышенной интеллигентности мародёра — не иначе как «первонах») к своим отмычкам не обращались. У косных невежественных строевых военспецов они были «фартуки», реже — «активы», «активисты». У косных невежественных весёлых ходил-бойцов, в зависимости от семантических традиций конкретной группировки: «кенгурятники» (чаще «кенгуру», конечно), «тачки», «послы», «хоббиты»… Образованные, добрые и человеколюбивые вольные трекеры, работающие в основном по найму и определённый политес соблюдать вынужденные, ведомых ведомыми и звали: всё-таки люди деньги платят. А слово «туристы» не прижилось, точнее, «туристами» называли всякую гопническую шушеру, героически промышлявшую в Предзонье, а не в Зоне.

Ведомые бывают разные. Матушка — учитель суровый, но даже и суровый учитель не всегда способен вбить быстро даже основные правила поведения среди аномальных интенсивностей неизвестной природы ученику-идиоту. Разве что сразу преподать знания в смертельной дозе и не мучиться. И чтобы ученик тоже не мучился.

Но, слава богу, идиотов всё-таки многажды меньше, чем остальных.

За всю карьеру рыцаря печальной хари Комбату довелось всего дважды столкнуться с проявлениями крайнего идиотизма у ведомых. Один из этих случаев даже кончился сравнительно благополучно, «ночным параличом» всего-то лишь. Конечно, неплохо было бы организовать курсы подготовки ведомых, вроде как для орбитальных туристов, «участников космического полёта» в Звёздном, Хьюстоне или Менге, но как? Это невозможно — по причинам предельной нелегальности туристическо-познавательного маршрута. И, разумеется, по причине невозможности создания тренажеров, хоть сколько-нибудь воспроизводящих реальную обстановку. Хуже, чем невесомость.

Зона — это вам не планета Пирр из помянутой выше популярной книжки.

Любопытно, что ведомые-первоходки держатся более-менее пристойно все. Страх, джентльмены-леди-товарищи-обоих-полов. Проблемы с идиотизмом начинаются… точнее сказать, исчезают у ведомых именно «бывалых», уже из Зоны возвращавшихся. Точнее сказать, выведенных из неё согласно прейскуранту.

Самым частым признаком неполной адекватности ведомого являются слова: «Я порядок знаю».

Они подошли к юго-западному выходу из Комбатовой лёжки, и Комбат жестом остановил Влада. Чтобы прочитать выходное наставление.

— Идём так… — начал он.

— Я порядок знаю, — перебил его Влад.

Второй признак — нетерпимость к замечаниям и порывы бежать впереди батьки без команды.

— Снова наши взяли Киев. Тебе следует меня внимательно выслушать, Влад… Стоять!

— Не надо меня хватать руками, Владимир Сергеевич.

Так. Вот такого с первоходками ещё не бывало у Комбата.

Комбат ненавидел объяснения с ведомыми на повышенных тонах в поле. А ведь от «сундука», где Влад вёл себя, в принципе, спокойно и адекватно, они отошли всего на двадцать шагов! И первоходка ведь он, мать его неизвестную. Или нет всё-таки? Не первоходка?

— Слышь, ведомый, — сказал Комбат, не снимая руки с наплечника Влада и даже надавив. — Ну-ка, стоять молча, не шевелясь, ведомый, слушать меня и гривой махать согласно. Или мы тут же расстаёмся. Автомат тебе не нужен, ладно, я проглотил, твоя жизнь — твоё дело, а за себя я и в один ствол постою, но водить по Матушке неуправляемого первоходку я не буду. Поскольку моя жизнь — моё дело, и очень важное. А неуправляемость ведомого для меня лично опасна.

Влад отчётливо скрипнул зубами, Комбата несказанно изумив. Да, что-то за двадцать крайних шагов произошло с Владом. Что? Комбат лихорадочно искал аналогии. Утлые голые акации лесополосы в подмороженном стоячем воздухе тихо и отчётливо потрескивали не в такт мыслям. Сбивали с толку своим дурацким предательским треском.

— Ты недоволен чем-то? — прямо спросил Комбат, так ничего не сообразив.

— Я недоволен вашим прикосновением ко мне. Уберите руку, Владимир. Я недоволен необходимостью выслушивать выходное наставление. Я могу его прочитать вам наизусть, как «Отче наш» или формулу Миранды. Или стихотворение про «хотят ли русские войны». Владимир Сергеевич, давайте мне направление, и будем двигать. Формальности и заклинания нужны вам, а не мне.

Комбат помедлил и сказал:

— Возможно. Они нужны мне. Почему же ты считаешь, что это неважно?

Влад повернул к Комбату лицо. За ободом забрала виднелись его левый глаз и щека, подсвеченная индикаторной панелью зелёненьким и ореховым, а в глазу сидел ореховый блик. Влад поморщился, мотнул головой, как бы стряхивая наваждение, и Комбат с невероятной отчётливостью понял, что странный мальчик тратит неимоверные усилия, удерживаясь с ним, Комбатом, в одной тональности мировосприятия.

Когда ты всю жизнь делаешь один шаг там, где всем остальным нужно десять, самое утомительное — и унылое — подстраиваться под копуш. И трудно играть фугу, когда рядом голосит бессмертная зомби Пугачёва из неотключаемой радиоточки.

— Признаю, важно, — произнёс наконец Влад. — Важно до такой степени, что пропустить нельзя и словечка. Приношу вам извинения, проводник. Постараюсь больше не препятствовать вашим… потребностям. Отправляйте их, Владимир Сергеевич, я потерплю. Но… убедительнейше прошу… не трогайте меня руками. Хотя бы в виде компенсации за мою… покладистость. Вы меня отпустите когда-нибудь или нет?

— Ты ведь точно первый раз выходишь? — спросил Комбат, уверенный, что спрашивает не в первый раз.

— За предыдущие минимум девятнадцать лет я в Зоне не был. Господин Пушкарёв, мы топчемся на месте!

Комбат облизал губы.

— Ты идёшь в указанном мной направлении. Я иду за тобой. Дистанция — пять-семь шагов. Мой приказ — закон. Грязи не бояться. Шлем закрыть, радио включить. Громкость — на троечку. Радио специально очень слабое, уверенный приём — двадцать-тридцать метров. Громкость внешних микрофонов — на семёрку. Овер?

— Roger, — с небольшой усмешкой ответил Влад и отвернулся.

— Не орать, руками не размахивать. Перчатки снять, манжеты на полную затяжку. Идём ночным. Фонарь без команды не включать. Все, кого мы встречаем, — по умолчанию враги. Овер.

— Понял.